Алексей Ланкин - Лопатка

Дальше - больше. К полднику детей разбуди, кого и одень. Потом опять прогулка, после прогулки игры и ужин. И когда за ребятнёй стали приходить родители, Рита взглянула на часики и ахнула: матушки, оглянуться не успела, как день прошёл. Сейчас бы бежать домой да отводить Татьянку к Виктории, но Наташку разве попросишь присмотреть за детьми? Она и своих-то бросает, не дождавшись последнего родителя, а на Ритиных и вообще наплюёт. Родители нынче злые: не дай Бог, обнаружат, что их чадо скучает без воспитателя. Сразу и к заведующей жаловаться, и к самой воспитательнице скандалить. Они думают, что у них у одних заботы, а воспитатель вроде как и не человек и своих детей у него нет. Нет, уж лучше дотерпеть, пока всех разберут - а между тем Вичке позвонить, попросить, чтобы она Татьянку сама взяла. Живёт-то недалеко.

Виктория поломалась для понту , но за Татьянкой пошла. Ничего, пусть промнётся ножками - Рита, когда надо, ей тоже много делает. Одни постоянные разборки с её кавалерами чего стоят: то от одного её прикрой, то от другого... Да! Татьянке лишний раз перезвонить, сказать, чтобы тётю Вику слушалась и чтобы плакать не вздумала. Вроде обошлось.

Повезло: мамаша Кротова не сильно задержалась и с расспросами не приставала. А то она всё норовит: и как её сыночек кушал, и как спал, и не обижали ли его? Бывают же такие родители! Другого не поймаешь, чтобы о важном сказать, а эта готова по полчаса из пустого в порожнее. По её, только один её Витечка хороший, а все остальные отпетое хулиганьё.

На улицу из садика Рита выскочила, как из молотилки, но подкраситься и волосы поправить всё же не забыла. Если на улице мужики глаз класть перестанут, то и сама потеряешь уверенность в себе. Наглость - второе счастье. Вичка так говорит, у которой этой наглости на десятерых. Себя Рита наглой не считает, но иной раз приходится и обнаглеть. Иначе нельзя.

Цокая по тротуару каблучками и бессознательно отмечая, что с мужскими взглядами сегодня всё в порядке, Рита первый раз с начала рабочего дня толком подумала про Фёдора и засмеялась. (Люди подумают: вот ненормальная!) Помнила она о нём весь день, но задержаться мыслями времени не было, только чувствовала особый подъём и особую бодрость к делам. А вот по дороге домой как раз об этом и подумать. Прислушаться к ёкнувшему сердцу: что-то будет?

В том, что без койки дело не обойдётся, Рита не сомневалась. И она не девочка, и он явно не из тех, кто повздыхает и отошьётся, услышав дежурное: Что ты делаешь? Зачем тебе это? В койке тоже по-разному проходит, но тут Рита была как-то спокойна: уж когда такому крепкому да уверенному попадёшь в лапы, он всё устроит как надо. Ты знай своё дело да подыгрывай.

Но - потом, как потом? И будет ли это потом?

Почему-то именно в этот раз, именно с этим человеком Рите казалось, что может быть. И тут же она пугалась: да что же это за мечты такие, как у школьницы, в самом деле! Сколько она его знает? Полчаса поговорили, пока во вторник до дому проводил - и то Вичка большую часть дороги трещала под руку. В субботу пять минут по телефону. Что за это время поймёшь? С Сашкой сколько лет прожила, пока разобралась, какая он скотина.

Вичке вчера ведь тоже соврала насчёт нюха. На других мужиков, может, он и есть - вон их сколько повидала - а на этого обоняние что-то отказывает. Говорил он о себе вроде складно и нехвастливо, но коротко. Всё больше её расспрашивал. С одной стороны, мужик такой и должен быть: немногословный, но чтобы сила чувствовалась. Но поди разбери, что он на самом деле думает и какой человек? Чувству хочется верить, что - человек что надо, однако Рита знает, каково доверяться чувству. Бывала наказана.

Ах, боязно, и опаска, и хочется себя всё время одёрнуть - но всё равно внутри всё поёт, и тянет не шагать по тротуару, а лететь. Вот-вот пристукнет на прощание каблучком и взмоет.

С порога Рита куртку сразу на плечики и в гардероб, а ноги из полусапожек - не в шлёпанцы, а в туфли-лодочки. Каблук двенадцать сантиметров. Вдруг заявится раньше времени - а она всё при всём. На такие ножки посмотрит разве скажет, что ей не двадцать лет?

Чувствуя себя к бою готовой, Рита вихрем закружилась по квартире. День такой: сколько дел ни переделай, их всё не убавляется. И на здоровье.

Так, литр водки пока пусть в холодильние стынет. Его она в последний момент выставит, уже как за стол садиться. Тут-то на гостя разлюбезного и поглядеть. Если на первом свидании навалится - то второй раз на порог его Рита не пустит. Навоевалась с одним пьяницей, других не надо.

Сама Рита водку сегодня пить не станет, а вино красное, молдавское - вот оно. Ей не досуг разбираться, какое к рыбе, какое к мясу; когда сухое, когда шампанское. Ей нравится послаще, жизнь свою подсластить - она его и на стол, а если ему хочется чего другого, то пусть с собой приносит.

Так. Скатерть-тарелки-вилки, всё это в темпе. Минута - и стол накрыт. При Татьянке вчера нельзя было подготовиться. И так уж она спрашивала: чего это в холодильнике вкусные вещи, а пробовать нельзя? Опять что-то соврать пришлось. Салат накануне приготовить или на горячее полуфабрикат - даже и не мечтай. Всё сейчас, за пять минут, нарежь, свари и на стол поставь. И чтоб вкусно, и чтоб красиво. Любой бы другой хозяйке поучиться. Ну, Фёдор Батькович - не дай Бог, не оценишь ты Ритиных трудов!

...Говорит, что детей у него нет и никогда не было. А у ней такое ощущение, что из него вышел бы хороший отец. Ну и что, что ему сорок семь лет? Для мужчины ещё хороший возраст. И Татьянка бы успела к нему привыкнуть, да и - чем чёрт не шутит - самой Рите ещё не поздно второго родить. Как женщина она вполне здорова, несмотря на два аборта. И выкормила бы, и воспитала. А чего не воспитать при хорошем мужике?

Ой, смотри, Ритка, размечталась! Не верь мужику: с виду он и солидный, и положительный, а на деле такой же, как все они. Покобелит и в сторону.

Так, чего ещё она не успела? На кухне со стола крошки смахнуть, полотенце аккуратно повесить. Всё должно быть в ажуре. Мужик - он и есть мужик, из койки обязательно на кухню потопает за рюмкой и за закуской.

Звонок!! Неужели она телефон отключить забыла? Вдруг это Сашка пьяный? Нет, вилка выдернута. Опять звонок. Это же у двери!..

Он.

Глава девятая.

Кригер пишет дневник

Понедельник, одиннадцатое сентября

С утра на Центральном отозвался Волк. Теперь я знаю о нём больше - в основном от словоохотливого старичка, которого все подряд зовут Трофимычем. Много где я побывал, много чего видел, но никак не могу привыкнуть к этой плебейской манере обращения. Стоит кому-нибудь назвать меня Александрыч - и он как человек перестаёт для меня существовать. Как объект - возможно. Тогда я становлюсь с ним особенно ласков и приветлив.