Александр Полещук - Падает вверх (Иллюстрации А. Блоха)

Как я был разочарован! Ведь я верил, верил, что вот входит корабль в Гамбург, а на мостике — наш Петров, сухонький, в «морском реглане» — он и лекции читал, не снимая его, — с большим биноклем на груди, и мы первые, кто слышит мастерский рассказ бывалого моряка о глубинах и портовых сооружениях, причалах и пирсах, гинтерланде и аванпортах, обычаях и традициях далеких морских ворот в далекие страны. А оказывается, это, как выразился «старик», «свист»! Я перестал посещать лекции; не сговариваясь со мной, перестал их посещать и Григорий Шелест. Девчонки все равно запишут, и ладно, дня два почитаем и сдадим.

И вот теперь Петров объявил, что ни Григорий, ни я ему не сможем сдать… А то, что это была не пустая угроза, показал беспощадный разгром, который он учинил пятикурсникам, изучавшим его предмет одновременно с нами. Из тридцати человек не сдал ни один! Было отчего приуныть.

Вместе с Григорием мы пошли в институтскую библиотеку, но как ни рылись в каталоге, ничего подходящего не обнаружили. Конспекты нас не устраивали; девчонки так увлекались звуками голоса Петрова, красотами его загадочного стиля, что ничего путного не записали и сейчас сами дрожали в ожидании экзамена.

В задумчивости Григорий раскрыл один из томов Большой Советской Энциклопедии и вдруг вскрикнул:

— Мишка, смотри! Смотри, что написано… «Париж, Руан, Гавр — это лишь один город, главной улицей которого является Сена», — так сказал Наполеон!" — прочел Григорий, торжествуя.

«Так сказал Наполеон…»

Ключ к Петрову был найден… Источником его «морской эрудиции» были вполне «сухопутные» тома с красными корешками и тремя буквами БСЭ. Мы тут же разложили конспекты и стали сравнивать. Совершенно точно, совпадения не оставляли сомнений в правильности нашего открытия. Те же выражения, цитаты, те же цифры, но как это все красиво звучало в устах Петрова и как сухо выглядело здесь.

— Вот что, Гриша, — сказал я, — он нас еще сильней «завалит», если мы просто так будем отвечать, Нужно точно по энциклопедии — это раз, а потом в его же стиле, нахально в его стиле, с подъемом, пусть знает наших! По рукам?

Три дня и три ночи мы провели над энциклопедией. Кто-нибудь из нас брал том, например содержащий статью «Испания». В этой статье мы находили список главных портов, до сих пор помню на память: Барселона, Валенсия, Кадис, Виго, Бильбао, Ла-Корунья, Аликанте, Альмерия, Хихон, Понтеведра, Эль-Ферроль и Картахена… Звонкие волнующие названия с привкусом маслин, кастаньет и настоящего рома.

Заполучив в свои руки список портов, мы теперь находили описание каждого порта в отдельности. И читали друг другу до одурения глубины и оснащенность, на память заучивая отдельные исторические сведения, высказывания тех или иных авторитетов. Мы трудились подвижнически, и вот, наконец, наступил день экзамена.

— Вы осмелились прийти? — спросил Петров, когда мы переступили порог аудитории. — А собственно, кто вы такие? Я что-то не помню таких студентов…

Мы назвали себя.

— Мельников? Шелест? Принесите записку от декана, своих студентов я знаю…

Мы покорно вышли из аудитории, получили в деканате разрешение, вернулись обратно.

Петров рассеянно слушал ответ какого-то студента. Тот замирающим от волнения голосом что-то однотонно, до уныния однотонно, ему рассказывал.

— Придете в следующий раз, — сказал ему Петров, возвращая зачетку.

В аудиторию постепенно начал собираться народ, и наши и пятикурсники. Кто-то сообщил, что Мельников и Шелест дают Петрову бой, и это известие моментально облетело институт. Ребята смотрели на нас с сожалением. Нашли, с кем связываться, с Петровым! Только в глазах наших скромных «старичков» мы читали участие и поддержку.

— Берите билеты, — сказал Петров. — Даю вам… — он задумался, — даю вам по тридцать минут на подготовку!

— А мы можем отвечать без подготовки, — сказал Григорий неожиданно. — Правда, Мельников?

— Я думаю, что сможем отвечать и так, без подготовки, — с деланным спокойствием подтвердил я, а у самого в голове пронеслось: «Только бы досталась Индия, только бы Индия».

Я взял билет. Первым впросом стояло: «Индия, общий экономический обзор, основные порты и коммуникации».

Я подошел к столу, на котором лежал огромный английский морской атлас, и, раскрыв его, начал говорить немного нараспев, задрав голову кверху, стараясь как можно более точно походить на самого Петрова:

— Индия… Когда я слышу слово «Индия», я вспоминаю известное высказывание д'Аржансона, министра короля Франции Людовика Четырнадцатого:

«Мы имеем в Индии владения, которые я отдал бы за булавку…» Только купеческая аристократия Сити могла оценить значение Индии… — начал я, и мое обостренное желание во что бы то ни стало сдать этот экзамен «со звоном», оживленные лица студентов, трехдневная «энциклопедическая страда» сделали свое дело." Я был в состоянии экзальтации и, как потом уверяли ребята, повторил слово в слово лекцию Петрова, которую мы с Григорием пропустили. Петров был ошарашен. Я ответил на второй вопрос и на третий. Потом отвечал Григорий. Ему попался Руан, Руан, с которого все и началось, и он так же, как и я, немного нараспев, начал свое изложение со слов Наполеона: «Париж, Руан, Гавр — это лишь один город, главной улицей которого является Сена». Потом Петров долго «гонял» нас по английскому атласу, заставив несколько раз совершить кругосветное путешествие на кораблях различной осадки и различных мореходных качеств; покачав головой, поставил в наши зачетки по «отлично» и стремительно выбежал из аудитории, шумно выражавшей свое восхищение нашим своеобразным «подвигом».

Только много позже девушка, работавшая в библиотеке, рассказала нам, что в день экзамена Петров буквально влетел в читальный зал и стал торопливо расспрашивать, что читали перед экзаменом Мельников и Шелест: он решил, что мы разыскали неизвестный ему учебник.

— Они читали только энциклопедию, — «успокоила» его девушка-библиотекарь и заметила, что лицо Петрова стало белым как бумага…

А ведь было из-за чего…

С тех пор мы подружились. Всю остальную сессию готовились вместе, вместе отвечали, а когда после ее окончания нам выдали талоны на новые шинели из черного кастора, материала истинно «морского», красивого и вечного, то никто на курсе не возражал — это было заслуженно.

Потом наступили дни практики, первой мореходной практики. Нас, двадцать восемь человек, отправили в «загранку», где нам пришлось увидеть и испытать многое, и среди всего прочего и тоску по Родине, что никогда не забывается.

Вместе с Григорием мы дублировали должность второго капитана мощного буксира, день за днем курсировавшего у знаменитых Железных ворот на Дунае. Вокруг нас высились сказочной красоты горы. Дунай то разливался широким озером, то стремительно несся в узком ущелье. Ночью мы приставали к берегу, так как за время войны все светящиеся знаки были уничтожены, а повсюду под водой высились невидимые, но коварные нагромождения камней. Низко, у самой воды, проносился самолет. Он летел ниже скал и, казалось, вот-вот должен был в них врезаться. Рокот его моторов то приближался, то удалялся, потом раздавался взрыв — это рвались акустические мины, снабженные счетчиками. Отступающая фашистская армия рассчитывала надолго сделать Дунай несудоходным. Сто судов проходили невредимыми над миной, сто первое взрывалось.