Филип Дик - Кланы Альфа-Луны

Впереди валялась разорванная на куски крыса; собака, терьер-крысолов, изловила ее, а кошки сожрали лакомые части, Игнас слышал, какой концерт закатили они на заре. Ему было очень жаль крысу, которая, по всей вероятности, забралась сюда, привлеченная мусором, скопившимся с обеих сторон единственной двери в хижину. Ведь, в конце концов, крыса имеет такое же право на жизнь, как и любой человек. Но, разумеется, собака этого не понимала; убивать было инстинктом, изначально пропитавшим слабую собачью плоть. Так что с этической стороны нельзя было ее порицать, да и крыс, так или иначе, он сам боялся. В отличие от их двойников на Земле у здешних крыс были проворные руки, способные изготовлять грубое оружие. Они были очень умны.

Впереди Игнаса виднелся ржавый остов автономного трактора, давно уже не эксплуатировавшегося. Его приволокли сюда несколько лет тому назад, питая смутные надежды на то, что удастся каким-то образом отремонтировать. А пока что на нем играли пятнадцать (или, может быть, даже шестнадцать) детей Игнаса, стараясь заставить то, что осталось от его речевых блоков, поговорить с ними.

На глаза ему никак не попадалось то, что он искал — пустой пластиковый пакет из-под молока — для того, чтобы развести огонь. Придется выломать доску. Он начал перебирать различные предметы, валявшиеся в огромной куче всякого выброшенного хлама, выискивая доску, достаточно хрупкую, чтобы он мог ее сломать, попрыгав пару раз на ней, оперев о крыльцо хижины.

Утренний воздух был освежающим. Он задрожал и пожалел, что потерял шерстяную куртку. Во время одной из своих продолжительных прогулок он улегся, чтобы отдохнуть, а куртку подложил себе под голову вместо подушки… А когда проснулся, то позабыл о ней, да там ее и оставил. Но хватит плакаться по куртке. Он не мог, разумеется, вспомнить, где ему взбрело в голову отдыхать; только весьма смутно сознавал, что случилось это где-то по дороге в Адольфвилль, возможно, в десяти днях ходьбы пешком.

Из соседней хижины вышла женщина — его бывшая сожительница, но он от нее устал после того, как обзавелся парой детишек. Она неистово завопила на крупного белого козла, который забрался в огород. Козел же как ни в чем ни бывало продолжал объедать овощи, пока женщина не схватила ею. Тогда он стал на дыбы, начал лягаться задними ногами, после чего отпрыгнул в сторону, оказавшись вне досягаемости женщины. Из пасти его все еще свешивались свекольные листья. Стая уток, вспугнутая шумом, рассыпалась в разные стороны, и каждая из них стала истошно крякать. Игнас рассмеялся — утки уж очень серьезно ко всему относились.

Сломав доску, он вернулся в хижину и захлопнул дверь прямо перед носом кошек, хотя один котенок все-таки умудрился протиснуться внутрь. Присев на корточки перед найденным на свалке литым чугунным мусоросжигателем, Игнас начал разводить огонь.

На кухонном столе под грудой одеял спала его теперешняя жена Элси. Она не поднимется, пока он не разожжет огонь и приготовит кофе. Он не упрекал ее. Кому охота подниматься рано в такое холодное утро. Только где-то к полудню расшевелится Гандитаун, за исключением, разумеется, тех гебов, что скитаются всю ночь, как неприкаянные.

Из единственной в хижине спальни вылез заспанный ребенок, совсем голый, да так и застыл, засунув большой палец в рот и молча глядя, как Игнас разжигает огонь.

За спиной у ребенка грохотал телевизор; звук у него был, но картинка пропала. Дети не могли его смотреть, только слушали. Не мешало бы починить его, отметил про себя Игнас, но настоятельной необходимости в этом он не ощущал. До того, как был введен в эксплуатацию единственный на спутнике телепередатчик в Да-Винчи, жизнь была куда проще.

Игнас принялся за приготовление кофе, но обнаружил, что кофейник треснул. Поэтому, чтобы не тратить время на поиски целого, он решил приготовить кипяченый кофе, для чего нагрел банку с водой на газовом таганке, затем, когда вода закипела, бросил в нее взятую на глазок довольно крупную пригоршню кофейных зерен. Хижину тотчас же наполнил теплый, приятный запах; он с благоговением вдыхал его.

Вот так он и стоял у самого очага одному только богу известно сколько времени. Наслаждаясь запахом кофе, прислушиваясь к потрескиванию щепок, ощущая, как хижина наполняется теплом, он постепенно обнаружил, что ему явилось видение.

Он так и остался там, где стоял, как вкопанный. Тем временем котенок, которому удалось проскользнуть в хижину, забрался в раковину, где нашел уйму оставшихся со вчерашнего вечера объедков. Он с жадностью стал поглощать остатки пищи, и звуки, которые он при этом издавал, и сам вид его смешались с другими звуковыми и зрительными ощущениями. От этого видение стало еще явственнее.

— Хочу на завтрак кукурузную кашу, — провозгласил ребенок, стоявший в дверях спальни.

Игнас Ледебер ничего ему не ответил — видение теперь полностью удерживало его в ином мире. Или, скорее, мире настолько реальном, что к нему уже были неприложимы привычные категории, характеризующие мир как таковой. В нем не то, чтобы исчезло пространственное притяжение, его просто там никогда не существовало. А что касается хода времени…

Впечатление было такое, будто время там все-таки существовало, однако в отношении аспекта того места, где он теперь находился, полной уверенности у него не было. Возможно, то, что ему явилось, вообще не существовало во времени, не имело начала, и, что бы он ни делал, никогда не будет иметь конца, ибо было слишком огромно. Оно, возможно, вообще потеряло какую-либо связь со временем, отсоединилось от него.

— Эй, — сонно пробормотала Элси, — где мой кофе?

— Обожди, — сказал Игнас.

— Ждать? Я еще в состоянии, черт побери, чуять запах. Где кофе? — Она не без труда приподнялась, отбросив в сторону одеяла, совершенно голая, со свисающими грудями. — Ужасно скверно себя чувствую. Тошнит так, что вырвать хочется. Туалет, наверно, заняли твои байстрючки. — Она нетвердой походкой вышла из комнаты. — Чего это ты как столб здесь стоишь? — подозрительно спросила она, приостановившись у входа в ванную.

— Оставь меня в покое, — сказал Игнас.

— «Оставь меня в покое», — ну и жопа же ты, — это, кстати, была твоя идея, чтобы я перебралась сюда. Я никогда не хотела бросать Френка. — Войдя в туалет, она с силой захлопнула дверь; та снова открылась, и она, оттолкнув ее, плотно прикрыла, прижав ногой.

Видение к этому времени уже кончилось. Разочарованный Игнас прошел с кастрюлькой кофе в руках к столу, смахнул одеяла на пол, выставил две кружки — оставшиеся немытыми со вчерашнего ужина — и наполнил их горячим кофе: набухшие зерна всплыли на поверхность.