Владимир Казаков - МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ 1973. Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов

— Расскажите, как вы лично напали на след?

— Мой вклад мизерный! Основная заслуга — сотрудников полковника Старикова и дешифровщиков-москвичей. Они проделали адски кропотливую работу. Ну, а я… Первый посыл пришел во сне, как Менделееву его таблица или Вольтеру новый вариант «Генриады». Я вспомнил во сне, что на совещании у генерала Смирнова по поводу бомбардировки плавучего моста Лавров, перечисляя слабые пункты плана, отогнул палец от сжатого кулака. Ты читал в «Смене» интервью с Рудольфом Ивановичем Абелем? Помнишь, в ответ на вопрос 6 бдительности он рассказал, как по нескольким фразам выявил двух немецких лазутчиков. Ну, вот я и вспомнил, что Лавров отогнул палец. А ведь, считая по пальцам, русский загибает их, а немец разгибает. Правда, он быстро поправился, но память моя успела зафиксировать и отдала этот факт мне же во сне. Подвел его расчет и на трудность пеленгации радиосеансов. Известно: самое уязвимое звено в рабочей цепи разведчика — это связь. А он был уверен, что у нас нет пеленгаторов, способных накрыть его ультракоротковолновый передатчик. И оставил след. А инициатива Тугова гаркнуть с борта «Ахтунг!» — черт знает какая глупость! Но ведь без ошибок не бывает. В 1892 году профессор Владимиров в книге «Закон зла» писал: «Нет той прозорливости, которая предусмотрела бы всех возможных изобличителей преступления, и нет той ничтожной соломинки, которая не могла бы вырасти в грозную дубину обвинителя». После шума, поднятого Туговым в эфире, Лавров посчитал его конченым и решил провалить совсем, используя его будущие признания как дезинформацию. Тут-то он сработал под Хижняка.

— Минутку, Борис Петрович, пока не забыл. Что-то о Хижняке мне непонятно. Больно уж он вездесущ. Там Хижняк, здесь Хижняк, а словесные портреты на него все разные. Хамелеон?

— Нет, все намного проще. Такого человека вообще не было. Даже документы на имя Хижняка Арнольда Никитича не фабриковались. Трюк! Ты знаешь, что один агент может работать под несколькими фамилиями и кличками. А здесь немцы применили обратный трюк: разные агенты представлялись своим подчиненным под именем Хижняка и этим вводили в заблуждение наших чекистов. Ясно теперь? Так вот, Лавров, сработав под Хижняка, внушил Тугову, что Тринадцатый — Шейкин. Такие штучки иногда удавались, а здесь Лавров просчитался. Ведь с первого его практического шага ему противодействовали наши люди: курсанты поймали ракетчицу, чекисты Саратова засекли передачу, у лейтенанта Гобовды было много помощников, Татьяна Языкова через «скрип» догадалась о передатчике-автомате, она же опознала голос Тугова. Всех помогающих нам не перечислить.

— Ну, а какова дальнейшая судьба Тани Языковой и Шейкина?

— После войны Таня Языкова уехала в Выборг. Дочка у нее хорошенькая, муж шофер… Как-то летом сорок пятого года я шел от поселка к полевому аэродрому. Дорога мягкая, пыльная. Смотрю — низко проходит штурмовик. Номер даже видно: «десятка». Из кабины пилот посматривает. Пролетел, потом разворачивается — и на меня. Давит брюхом, негодяй, струей шибает. Четыре захода сделал, извалял меня в пыли, как отбивную в сухарях. Я чуть не лопнул от злости! Вылез из кювета, прочихался — и рысью на аэродром. Придумываю на большом ходу кару безобразнику. Шутка ли, майора армейского масштаба носом в пыль тыкать! Прорываюсь сразу к командиру полка и рычу: «Подать хулигана!» Он за компанию со мной чихнул разок-другой и посылает за летчиком с «десятки». Приходит тот, капитан, весь в орденах, как будто ждал вызова и нарочно иконостас на груди сделал, и, не обращая на меня внимания, отвечает командиру: «Перепутал, — говорит, — принял этого грязного дядю за немецкого диверсанта». Я тут совсем взбеленился. «Какого такого грязного дядю, племянничек? Я блестел, как начищенный пятак, сукин ты сын! Под трибунал захотел?» Ну, командир ему с ходу десять суток гауптвахты влепил. А он так невинно отвечает: «Слушаюсь! Только с кем ошибок не бывает? Помню, служил я с одним капитаном контрразведки, так он тоже путал и уверял, что я шпион». Тут я узнал бывшего подследственного лейтенанта Шейкина. Полез он в карман, протянул на ладони монету. «Вот, — говорит, — полтора года тому капитану передать не могу, таскаю в кармане по всем фронтам». Я — за монету. Ба! Старинная болгарская лева! Остыл я, попросил снять взыскание с шалопута.

Разговор мы закончили в полночь. По невидимой Волге плыли огни. Холодный ветер загнал нас в комнату. Уже прощаясь, но еще полный любопытства, я спросил:

— Ну, а лично вы рисковали часто?

— В каком смысле? Жизнью, что ли?… Не было. Если только раз…

Он достал свою обширную коллекцию монет. На черном бархате под блестящим рядом тувинских акш и монгольских тугриков особнячком лежала крупная румынская лея со свинцовым следом от пули.

— В левом кармане была, — сказал Борис Петрович и сдул с нее невидимую пылинку.

ВЛАДИМИР МАЛОВ

Я — ШЕРРИСТЯНИН

Фантастическая повесть

(Повесть о чрезвычайных и фантастических событиях из жизни Михаила Стерженькова, записанная с его слов)

ПРОЛОГ

С Мишей Стерженьковым, студентом физкультурного техникума имени Марафонской битвы, автор познакомился на колесе обозрения в Парке культуры и отдыха.

Было солнечное субботнее утро. Очереди отдыхающих москвичей тянулись к аттракционам, к тиру и к комнате смеха; откуда-то издали ветер доносил ритмы, предназначенные для танцев. Я пришел в парк, чтобы культурно стряхнуть с себя усталость напряженной недели, и колесо обозрения (очень часто его неправильно называют «чертовым», путая с другим аттракционом), на мой взгляд, отвечало этой цели как нельзя лучше.

Совершили первый круг. Сверху парк был похож на калейдоскоп с быстро меняющимся рисунком.

— Простите, — тихо и очень вежливо сказал мне мой сосед по решетчатой кабине, — это у вас, я вижу, фантастика?

Сосед был в спортивном пиджаке, из-под которого выглядывал спортивный свитер. Пиджак и свитер туго натягивались на юных, но уже широких плечах. Лицо собеседника пылало загаром, над которым, как можно было предполагать, долго не будут властны ветры и дожди надвигающейся осени.

Я ответил на вопрос утвердительно. Обложку книги, которая лежала у меня на коленях, действительно украшали роботы, звездолеты и разнообразные конструкции — искушенному взгляду нетрудно было распознать среди них машины времени и установки для передачи мыслей на расстояние.

— Да, фантастика, — пробормотал молодой человек и сразу после этого повел себя как-то не так: сначала поерзал на месте, бросил взгляд на обложку — загадочным был этот взгляд! — и стал напряженно смотреть куда-то вдаль.