Игорь Минаков - Операция «Вирус»

— А труп?

— Труп я бросил.

— Почему?

Абалкин снова посмотрел на меня как на насекомое, но теперь уже не ядовитое, а совершенно ничтожное, такое, на которое и внимания-то обращать не след. Тем более ему, повелителю всея фауны. И вообще по лицу допрашиваемого читалось, что он все более и более утверждается во мнении, что перед ним — индивид с ограниченными умственными способностями.

— Потому что поднялась тревога, а значит, меня попытаются достать ракетами. Лишние сто килограммов уменьшили бы маневренность бота, к тому же мне пришлось бы тратить драгоценные секунды на размещение тела в кабине. А ракетная техника в Островной Империи, в отличие от Страны Отцов, не стоит на месте. У них, между прочим, гиперзуковые «земля-воздух» имеются. Пришлось выполнять противоракетные маневры. — Тут Абалкин патетически воздел очи горе и, явно пародируя журналиста Каммерера, воскликнул: — Вы-то должны понимать, что такое противоракетный маневр!

Так. Я медленно выдохнул и мысленно сосчитал до пяти. Вот так. Это тебе, Мак, сыщик ты задрипанный, не какой-нибудь простак Вовид. Это тебе — прогрессор нового поколения. Который играючи расколол тебя еще во время «дурацкого» видеозвонка. Просто не было прогрессору Абалкину тогда никакого дела ни до комконовской слежки, ни до чего вообще, кроме тайны его, Абалкина, личности. Да он всю дорогу опережал нас с Экселенцом по крайней мере на два шага, и еще удивительно, что так плохо подготовился прогрессор Абалкин к стрельбе в Музее. Но, черт побери, я тоже — прогрессор. Пусть и бывший, и устаревшей конструкции, но мы еще посмотрим, кто кого. Потому что больше всего я не люблю тайн. А в мрачной и темной драме, разыгравшейся на Саракше, тайна была. И еще. Лева, я, конечно, очень сочувствую тебе как жертве интриг феодальных рыцарей плаща и кинжала и прочих тайных тюремщиков идей. Очень. Но за нос водить себя не позволю. Вот так.

— Спасибо, Лев! — сказал я почти дружески. — Вы мне очень помогли. Позвольте напоследок еще один вопрос. Довольно абстрактный, но…

— Задавайте, — согласился Абалкин. — И убирайтесь. Я устал.

— Во время работы в Адмиралтействе не приходилось ли вам слышать о необыкновенном… м-м… бойце? Единственном, кто способен проникнуть на материк вопреки лучевым ударам.

— Да, приходилось, — усмехнулся Абалкин. — Его называли Черным Дьяволом. Я его однажды видел, когда замещал офицера-преподавателя иностранных языков в разведывательно-диверсионной школе. Рослый такой парень, улыбчивый, совсем не похож на коренного жителя Империи. Глаза карие, темные курчавые волосы. И ловок он, как черт.

Я догадывался, на коренного жителя какого мира этот парень более всего похож.

Выслушав мой доклад, Экселенц несколько минут молчал, сплетая и расплетая длинные гибкие пальцы. Я делал вид, что не замечаю хмурого выражения на его лице, а внимательно разглядываю «Рассвет на Парамушире». Конечно, подлинник Иоганна Сурда, на который давно зарится Третьяковка, заслуживал самого вдумчивого изучения, но в эту минуту меня больше интересовал узор, образуемый веснушками на голом черепе начальника КОМКОНа-2. Наши записные острословы уверяли, что по ним можно предсказать свою служебную будущность. Моя служебная будущность находилась на перепутье, и самое время было узнать, по какой дорожке она покатится дальше.

— Все это плохо, — нарушил молчание Экселенц.

— Что именно, шеф? — поинтересовался я вкрадчиво.

— Все! Прежде всего результаты расследования. Но и твой должник, Абалкин, меня совсем не порадовал.

— Почему — должник?

— Потому что ты ему жизнь спас, — буркнул Экселенц. — «Здесь, у самой кромки бортов, друга прикроет друг…» — фальшиво пропел он. — Ладно, вернемся к делу. Твоя новая командировка на Саракш — вопрос решенный. Гипотеза Бромберга, при всей ее безумности, показалась Суперпрезиденту не лишенной здравого зерна, тем более что существует немало косвенных данных…

— Генетическая идентичность землян и гуманоидов, например, — вставил я.

— В том числе и это, — нехотя согласился он. — Не отвлекайся! Итак, нам нужен, как говорят пандейцы, свой глаз в Островной Империи. Персонал КОМКОНа-1 для такой миссии непригоден. Прогрессоры нацелены на другое. Нужен человек, сочетающий в себе качества прогрессора и контактера. И этот человек — ты. Разумеется, у тебя будет прикрытие. Пароли и адреса прогрессорских явок. Но учти — в центре Империи ни один землянин еще не бывал. Поэтому, если ты туда попадешь, тебе придется полагаться лишь на себя. Действуй по обстановке. В критических ситуациях поступай по своему усмотрению. Индульгенцию у Совета я тебе вытребовал. По возвращении пройдешь обычную процедуру рекондиционирования… И не морщись! Мне не нужен здесь еще один «имперец» на грани психоспазма. Вопросы есть?

— Приоритеты? — спросил я и увидел одобрение в зеленых глазищах шефа.

— Во-первых, выяснить подлинные обстоятельства гибели Тристана, — сказал Экселенц. — Это дело пора закрывать. Во-вторых, собрать новейшую информацию о Побережье, в пределах военной зоны. Фиксируй все, на что взгляд упадет, но специально не рыщи. Ну, и в-третьих, попытайся проникнуть в глубь территории Империи. Поскольку относительно реалистичным представляется решение только задачи А, модельное кондиционирование разработано именно под нее. Задача Б может быть решена лишь в случае исключительно удачного стечения обстоятельств. Задачу В следует рассматривать скорее как фантастическую.

— Но при большом везении стоит попытаться, — сказал я.

— При чертовски большом везении, — уточнил он.

— Когда отбытие?

— Послезавтра отправляешься на Алмазные пляжи, — сказал шеф и присовокупил с внезапным ожесточением: — С нами явно кто-то заигрывает, пора дать шалопаям по рукам.

— Даже если это Странники? — задал я наивный вопрос.

— Даже если это черти с рогами! — отрезал Экселенц. — И еще, — добавил он таким тоном, что в груди у меня похолодело. — Ты собираешься искать в Империи следы своего гипотетического сына? Так вот, поиски не разрешаю. Ты меня понял, Мак?!

Аленина ладонь, теплая и немного шершавая, лежала у меня на глазах, и больше мне ни до чего не было дела. Я чувствовал горько-соленый запах морской воды, орали спросонья чайки, и пляжная галька колола затылок. Лежать было жестко и неудобно, шея затекла, но я не двигался, слушая тихое, ровное дыхание жены. Я улыбался и радовался темноте, потому что улыбка была, наверное, до неприличия глупой и довольной.