Урсула Ле Гуин - Город иллюзий

— Он поднял бы на ноги все стойбище!

— Я это знаю. Но мы не носим с собой оружия, и поэтому я страшно испугалась. Мне почудилась сцена из моего детства, которую я однажды видела. Один человек убил другого из пистолета, причем все это произошло очень быстро. Я тогда была очень испугана, ведь тот, кто стрелял, был Выскобленным.

— Что? Выскобленным?

— О, с ними иногда можно встретиться в наших горах.

— Я почти ничего не знаю о горах.

Она стала без особой охоты давать разъяснения.

— Ты ведь знаешь закон Повелителей. Они никого не убивают. Тебе это должно быть известно. Когда в Горах объявляется убийца, его не уничтожают, чтобы прекратить цепь трагических последствий. Они просто превращают его в Выскобленного. Они что-то делают с его мозгом, а потом выпускают на свободу. Этот человек начинает новую жизнь, не ведая своей тяжелой вины. Тог человек, о котором я упомянула, был старше тебя, но ум у него был как у маленького ребенка. В его руках оказался пистолет, и его пальцы помнили, как с ним надо обращаться. Он застрелил с очень близкого расстояния человека, точно так, как и ты…

Фальк задумался. Он молча смотрел сквозь огонь на свой пистолет, лежавший сверху на его мешке — чудесное маленькое оружие, с помощью которого можно разжигать огонь, добывать мясо и двигаться в темноте. В его руках не было знания о том, как пользоваться этой штукой — на самом ли деле не было? Но ведь именно Маток научил его стрелять! Он научился этому у Матока и развил это искусство на охоте. Он был уверен в этом. Он никак не мог быть просто безумцем или преступником, которому дали еще одну возможность по милости надменных Повелителей Эс Тоха.

Тем не менее, может быть, это было гораздо правдоподобнее его собственных смутных догадок и предположений относительно собственного происхождения.

— Как они могут делать это с человеческим разумом?

— Не знаю.

— Они могли бы делать это, — хрипло сказал он, — не только преступникам, но и бунтовщикам.

— Что такое бунтовщики?

Она говорила на Галакте гораздо более бегло, чем он, но никогда не слышала такого слова, которое только что употребил Фальк.

Фальк помолчал, и Эстрел не стала настаивать. Она закончила перевязку рапы и аккуратно спрятала свои немногочисленные медикаменты в сумку. Он вдруг повернулся к ней так резко, что она удивленно посмотрела на него и откинулась немного назад.

— Ты видела когда-нибудь такие глаза, как у меня? — резко спросил он.

— Нет.

— О городе ты что-нибудь знаешь?

— Об Эс Тохе? Да, я была там.

— Значит, ты видела Сингов?

— Успокойся.

Она рассмеялась.

— Ты не Синг.

— Я тоже так думаю, но мне надо было обязательно встретиться с одним из них. Но я боюсь…

Эстрел закрыла сумку с медикаментами и положила ее к себе в мешок.

— Эс Тох — очень странное место для людей из Одиноких Холмов и из дальних стран, — наконец произнесла она своим мягким, вдумчивым голосом. — Но я гуляла по улицам и ничего плохого со мной не произошло. Там живет много людей, вовсе не боясь при этом Повелителей. И тебе не нужно страшиться их. Повелители очень могущественны, но большая часть из того, что говорят о них и их городе, Эс Тохе, неправда…

Их взгляды встретились. Внезапно он решился и, призвав на помощь все свое искусство телепатии, впервые мысленно обратился к ней: «Тогда скажи мне всю правду об Эс Тохе!»

Она покачала головой и вслух ответила:

— Я спасла тебе жизнь, а ты спас мне. Мы — товарищи и, наверное, на долгое время попутчики. Но я не буду мысленно переговариваться с тобой или еще с кем-либо ни сейчас, ни когда-либо.

— Значит, ты все же думаешь, что я — Синг? — иронически и немного униженно спросил он.

Он понимал, что она права.

— Кто может с уверенностью говорить об этом? — вопросом на вопрос ответила она.

Затем улыбнулась и добавила:

— Хотя я и нахожу, что очень трудно поверить тому, что ты — Синг. Снег в котелке уже растаял. Я поднимусь наверх и наберу еще, — сказала Эстрел после недолгого молчания. — Ведь его надо так много, чтобы получить хоть немного воды, а нам обоим хочется пить. Тебя зовут Фальк?

Он кивнул, внимательно рассматривая ее.

— Не подозревай меня, Фальк, — сказала она. — Дай мне самой доказать, что я из себя представляю. Мысленная речь ничего не может доказать. Доверие — это такая штука, которая должна расти на поступках изо дня в день.

— Что ж… — Фальк рассмеялся. — Поливай эти поступки, и я надеюсь, что оно, доверие к тебе, вырастет.

Позже, во время долгой, безмолвной ночи в пещере, он поднялся, проснувшись, и увидел, что она сидит на корточках перед горящим костром, уткнувшись в колени.

Он тихо позвал ее по имени.

— Мне холодно, — откликнулась она. — Мне очень холодно.

— Ложись ко мне, — предложил он и протянул руку.

Она ничего не ответила, но через мгновение поднялась и, переступив догоравший костер, забралась к нему под одеяло. Она была совершенно обнаженной, и только бледный нефритовый камень висел между ее грудей. Она была очень озябшей и дрожала от холода. И хотя во многих аспектах его ум ничем не отличался от ума обычного молодого человека, он решил не трогать ее, ее, которая столько натерпелась от дикарей Баснасска. Но она шепнула ему:

— Согрей меня и дай мне утешение.

Он вспыхнул, как костер на ветру. Вся его решимость была сметена ее присутствием и охватившим его желанием.

Всю ночь она лежала в его объятиях возле догоравшего костра.

Еще три дня и три ночи бушевала метель. Это время Фальк и Эстрел провели, отсыпаясь и предаваясь любви. Она была всегда такой же податливой и покорной, а он, помня только приятную и полную радости любовь, которую разделял с Парт, был сбит с толку тон ненасытностью и неистовством, которые возбуждала в нем Эстрел.

Очень часто мысли о Парт сопровождались воспоминаниями об источнике чистой и быстрой воды, который пробивался среди скал в одном тенистом месте в лесу поблизости от поляны.

Но никакие воспоминания не могли утолить эту жажду, и он снова и снова искал удовлетворения в уступчивости Эстрел и находил, во всяком случае, изнеможение. Один раз это даже вызвало в нем неожиданный гнев, и он обвинил ее.

— Ты отдаешься мне только потому, что думаешь, что должна, а если этого не будет, то я все равно бы изнасиловал тебя.

— А ты бы не совершил этого?

— Нет, — отрезал он.

Он и сам верил этому.

— Я не хочу, чтобы ты служила мне… Разве мы оба не нуждаемся в тепле, в человеческом тепле?

— Да. — прошептала она.

Он некоторое время держался подальше, твердо решив, что больше не прикоснется к ней. В одиночку обследовал огромный подвал, пользуясь при этом светом своего лазера. После нескольких сотен шагов пещера сужалась, становилась высокой, как туннель. Безмолвный и черный, он вел его по абсолютно прямой линии довольно долго, затем повернул. Шаги гудели, отдаваясь в тишине, нарушая дарившее здесь безмолвие. В поле зрения Фалька ничего не попадало, он шел, пока не устал и не проголодался, и только после этого повернул назад. Этот туннель, скорее всего, был дорогой в никуда!