Обратный отсчет: Равнина - Токацин
— Это хорошо, что у тебя есть идеи, — сказал Айзек. — У нас пока есть баллоны с разными газами. Разделителю ещё работать и работать, но на пару экспериментов хватит. Можешь проверить свой металл на окисление.
Гедимин вспомнил тёмные камешки в слоях осадочных пород. Какая-то плёнка их покрывала — то ли шлак, налипший при остывании, то ли въевшаяся земля, то ли, и правда, плохоизученные окислы. «Проверим,» — молча кивнул он, глядя на тёмно-синие заготовки. «И на радиостойкость тоже. Если этой штукой можно заменить ипрон или флию в реакторе — ей цены нет.»
…Над остывающей землёй клубился пар. Дождь утих, и снова поднялся ветер; все низины заволокло дымкой, и лучи разгорающегося Пламени причудливо преломлялись в ней. Гедимин следил за сполохами на горизонте, забавы ради пытаясь дотянуться до них сканером. Прибор видел только воду — три реагента, разделившихся при испарении, снова смешивались, конденсируясь на поднятой в воздух минеральной пыли. На термометре было двадцать три; Гедимин лениво думал, не настроить ли его на градусы Кельвина — всё равно ни один из компонентов местной воды не кристаллизовался при нуле по Цельсию, даже после дистилляции.
Когда световой столб на горизонте погас, и у предметов появились размытые, но всё же тени, сармат наклонился и подобрал пригоршню камешков. Среди них были и свежие капли металла; к их синей поверхности прикипела корка шлака от испарившихся легкоплавких пород, и они выглядели чёрно-серыми. Руку они уже не обжигали, но термометр показывал пятьдесят-семьдесят градусов, в зависимости от глубины, на которую завалилась упавшая капля перед застыванием.
— Листья лезут, — услышал он над головой негромкий голос Вепуата. Разведчик снова поднял дроны в небо, и они кружили в дымке над низиной. Сквозь редеющий пар Гедимин разглядел красные шевелящиеся полоски на склоне одного из живых «холмов». Потом появились лиловые, пурпурные, чёрные, желтоватые, — деревья осторожно выпускали подвижные листья. Они не торопились — сначала высовывались сантиметров на десять-двадцать и останавливались, «прощупывая» воздух, будто в их пластинах были термодатчики, а у самого дерева — достаточно мозгов, чтобы осознавать опасность. Пока Гедимин за ними следил, самые «смелые» выглянули уже на полметра; небольшие веерные листы развернулись, полотнища оставались туго свёрнутыми.
— А они тут хорошо чуют опасность, — задумчиво сказал сармат, вспомнив оголившиеся перед «нергетом» холмы. — Надо бы за ними следить.
— Ага, разумно, — кивнул Вепуат. — Кстати, ты заметил? Нет нигде следов старой листвы. Листья, трава… они ведь должны отмирать. Иначе не будет никакой почвы. Ты видел тут опавшие листья?
— Я не уверен, что видел почву, — Гедимин сощурился на растения, притворившиеся грудой валунов. Сканер показывал пучки волокнистых структур, связывающие всю колонию в одно целое… и сходные структуры, уходящие вертикально вниз под каждым из «камней» в основании пирамиды. Они были напичканы обломками пород — мелкими, сильно разрушенными.
— Похоже, они все питаются камнем. При таких осадках… — он подбросил на ладони синеватый камешек. — Почвенный слой не выживает.
— А ещё мне интересны споры, — Вепуат подозвал один из дронов и спустил его едва не до земли, заставив «вынюхивать» что-то среди камней. — Помнишь вчерашний вылет огнелюбок? Они ведь где-то осели. Должно быть что-то, позволяющее переживать такие ливни.
Гедимин посмотрел себе под ноги. Если бы он сам позавчера не видел плотный травяной покров на каждом уступе и в каждой низине, — вообще не поверил бы, что на этой россыпи гравия возможна жизнь.
— Увидим, когда прорастут, — сказал он, глядя, как Вепуат пытается брать с камней смывы. «Тут огнестойкая органика. А споры — прочная штука. Может, что и налипло.»
Что-то гудело над головой; первые секунды Гедимин не обращал внимания, потом оглянулся на лабораторию, но тут же понял, что звук исходит не от машины.
— Смотри! — Вепуат развернулся направо и вскинул голову. — Инверсивный след!
По небу справа налево протянулась чёткая полоса белой ряби — что-то мчалось на огромной скорости, вспарывая облачную дымку. Гул приближался.
— Метеор? — Вепуат быстро оглянулся на лабораторию и потянулся за «арктусом».
— Не дымится, — Гедимину самому было не по себе, и он высчитывал в уме траекторию, но мысленная кривая почему-то петляла и выписывала зигзаги, хотя видимый след был прямым, как сигма-луч. — Не горит. Искусственный объект…
«Объект» вынырнул над холмом из ниоткуда, с рёвом и грохотом пролетел последние сотни метров, и Гедимин едва успел выставить над головой защитное поле, когда на полнеба распахнулись гигантские ослепительно-яркие крылья. Это было живое существо, зависшее над сарматом, всё обрисованное ярчайшей вспышкой, — конусовидная голова, обтекаемое ракетоподобное тело, восемь конечностей, плотно вжатых в панцирный живот, и огромные узорчатые крылья нелепой, совершенно «нелетучей» формы. На длиннейшем хвосте зверя развернулся, снова ослепив сармата, яркий перистый веер и тут же схлопнулся — летун нырнул к земле.
Он выгнулся волнами перед самым торможением, сел, как на шасси, на восемь толстых лап, и взмахнул хвостом, поднимая чешуи крыльев дыбом. Половина его туловища свесилась с холма, наверху осталось метров пятнадцать. Среди чешуй что-то шевелилось; секунда — и на землю, выпутавшись из пёстрой шелухи, с посохом наперевес спрыгнул Гор.
— Не стреляйте! — запоздало крикнул он, вбивая острие посоха в гравий. За ним со спины летучего зверя скатился многослойно одетый Бронн — и замер, уставившись на сарматов и приоткрыв острозубую пасть. Гедимин озадаченно хмыкнул.
— Вы живы? Много раненых? — выдохнул Гор; его слова тонули в скрежете и частых щелчках хитиновых выростов. Гедимин и Вепуат переглянулись.
— Тебя почему с утра не было? — спросил разведчик. — Ты нас вроде как охраняешь?
Голова «богомола» качнулась книзу, но тут же вскинулась — из-за шатров появились Айзек и Гварза.
— С прибытием, — ровным голосом сказал Айзек, складывая руки на груди. — Пережидал дождь?
Он взглянул на крылатого зверя и удивлённо мигнул — правда, всего один раз, будто чего-то такого и ожидал.
— Как и вы, — отозвался Гор. — И рад, что мы все его переждали. Никто
