Хол Клемент - Ледяной ад (сборник)

– Думаю, ты не прав. Посмотри на карту: ближайший край кратера как раз достаточно высок и прям, чтобы отбрасывать тень, фиксируемую с Земли. Так что двухтысячеметровые пики, указанные в атласе, вполне могут находиться на нем.

– Согласен, но мы не можем быть уверены: на карте ничего подобного нет.

– Но в отношении Тенерифа о пиках тоже ничего не сказано.

– Действительно, но гораздо больше шансов, что мы найдем подходящий пик на относительно небольшой площади в Тенерифах, тогда как периметр Платона составляет более трехсот километров.

– Все равно до Платона ближе, тем более что, раз на нем зафиксированы двухтысячники, не понимаю, почему бы пикам по всей окружности кратера не быть одинаковой высоты.

– В принципе, логично, – ответил Риджинг, – но мне не раз приходилось видеть кратеры с краями разной высоты. И тебе, кстати, тоже.

Шандаре нечего было возразить, но он не собирался обрекать себя на лишние километры пути, хотя бы не попытавшись отговорить напарника. Пусть оборудование было достаточно легким – по крайней мере на Луне, – но все равно пришлось бы провести немало времени в скафандрах, от которых со временем начинало болеть все тело.

Свою нынешнюю должность Шандара получил за разработку магнитометра. Он очень гордился своим изобретением, хотя и неохотно в этом сознавался. Космонавты не обращали внимания на показания прибора до тех пор, пока после долгих споров не решили снова двинуться в путь. Проверяя приборы перед тем, как покинуть луноход, Риджинг обратился к Шандаре:

– Слушай, Шэн, а ты случаем не замечал, не появлялись ли в последнее время солнечные пятна?

– На солнце я не смотрел, да и не собираюсь.

– Это ясно, но, может, ты хоть слышал астрономические сводки?

– Никогда их не слушаю. До возвращения мы вряд ли узнаем, были ли пятна. А что?

– Я бы сказал, что прошла магнитная буря или что-то вроде того. Уж больно сильно изменились за последний час показатели напряженности и направления магнитного поля.

– Мне казалось, что направление поля совпадает с вертикалью.

– Так и есть, но оно постепенно меняется. Знаешь, Шэн, пожалуй, нам лучше двинуть к Платону.

– Так я об этом тебе и твержу! Интересно, а с чего это ты вдруг передумал?

– Из-за магнитной бури. Под действием земной гравитации на Солнце происходят выбросы плазмы, сопровождающиеся формированием мощнейших электромагнитных полей. Если то же происходит и здесь, то нам лучше держаться как можно ближе к линиям индукции. И, похоже, Платон более всего подходит нам по расположению.

– Полностью согласен. О чем я и говорил.

– Но это еще не все.

– Да неужели?

– Да, нам придется взять с собой магнитометр. Как ты насчет дополнительного груза?

Шандара считал немаловажным, что придется тащить на себе лишние килограммы, но, поскольку речь шла скорее о времени, нежели о нагрузке, он с готовностью согласился взять на себя переноску магнитометра.

– Согласен. Подожди пару минут, пока я спущу и перераспределю всю эту груду, и мы тронемся в путь.

Риджинг принялся за работу и легко уложился в указанное время благодаря тому, что аппарат был приспособлен к работе в скафандре. Громоздкие клети вместо обычных вещмешков перевешивали наверху, но космонавты привыкли сохранять устойчивость под таким грузом. Они повернули так, что почти неподвижное солнце, до того светившее им спину, оказалось по правую руку, и двинулись по направлению к поднимавшимся перед ними холмам.

Пики Платона еще не показались из-за горизонта. Возвышенность, по которой шли космонавты, представляла собой остатки былого плато, разрушенного необыкновенной силы извержением, тем же, что образовало в коре Луны огромный кратер Платона. Космонавтам предстояло пройти небольшой участок пути по плоскогорью, покрытому слоем пыли толщиной в два дюйма, что для Луны не редкость. Хотя пыль и не скрывала глубоких разломов, однако немало досаждала, маскируя мелкие ямки и неровности. До этого экспедициям приходилось сталкиваться с относительно небольшими пыльными заносами, поскольку вся работа велась преимущественно на склонах и пиках, но и здесь не обходилось без печальных уроков, исходя из них, Риджинг и Шандара предпочитали выбирать наименее запыленные участки.

Для опытных исследователей, какими были напарники, подъем представлялся довольно легким, и им удавалось сохранять приличную скорость – десять-двенадцать миль в час, как они полагали. Вскоре луноход исчез из вида, и, несмотря на то, что на показания компаса полагаться не приходилось, они с легкостью следовали намеченному маршруту благодаря привычке находить ориентиры в лунарном ландшафте. Напарники почти не разговаривали, лишь изредка указывали друг другу на примечательные черты пейзажа.

Спустя полтора часа пути местность заметно повысилась, тем не менее и теперь космонавтам нередко приходилось идти под гору. Приблизившись к пикам, предположительно располагавшимся по краю кратера, и несколько поколебавшись при выборе подходящей вершины, они приступили к подъему. Склон постепенно становился круче, и дорога ухудшалась, все чаще приходилось преодолевать расселины, характерные для лунарного рельефа, где почти не встречается одиноко стоящих гор.

Лишь через три с половиной часа космонавты достигли выбранного ими пика и окинули взглядом раскрывшийся перед ними кратер Платона. Кратер был около ста километров в диаметре и настолько велик, что даже с высоты двух тысяч метров дно в противоположной части оставалось невидимым, одни только пики смутно вырисовывались над линией горизонта. Со своей вершины космонавты не могли определить высоту остальных, да этого и не требовалось, поскольку выбранная высота вполне отвечала их целям.

Им потребовалось полчаса, чтобы установить приборы. Риджинг взял на себя большую часть работы, и Шандара посчитал, что лучше не соревноваться с ним в усердии. Пока Шандара был занят, Риджинг воспользовался паузой, чтобы осмотреть дно. Он давно предполагал, что его друг не без основания настаивал на этом маршруте.

– Готово, – сказал он, повернув последний включатель. – Когда начнем спускаться и сколько пробудем внизу?

– Куда спускаться? – простодушно переспросил Шандара.

– На дно кратера, конечно. Готов поспорить, что ты не удовлетворишься обзором сверху и, хотя в нем нет ничего необычного – диаметр в три раза больше, чем у Гарпалуса, но стенки, пожалуй, вполовину ниже, – не преминешь обнюхать каждый квадратный метр.

– Меня интересует только кое-что на дне, – даже сквозь наушники голос Шандары звучал загадочно. – Рад, что ты признаешь необходимость исследовать дно, но знаешь ли ты, зачем это нужно?