Фриц Лейбер - Клинки против смерти

Почему нет Фафхрда? Пока великан еще не опаздывал - ведь со времени появления Мышелова у “Серебряного Угря” свеча укоротилась только на полдюйма. Но теперь Мышелову уже не доставляло удовольствия перебирать в памяти подробности полного опасностей бегства: сперва рывок на крышу, а потом на другую, на третью… короткую схватку меж печных труб. О боги беспокойства! Кажется, пора снова отправляться на поиски своего компаньона, в логово, где кишмя кишат воры с обнаженными ножами и алчущими глазами. Он резко сдавил пальцы - поблескивая красными искорками, рубин вишневой косточкой взлетел к потолку, - потом поймал его на лету другой рукой, словно ящерица муху. И вновь подозрительно уставился на храпевшего с открытым ртом на стуле расплывшегося хозяина постоялого двора.

Уголком глаза он успел заметить, как в небольшом затуманенном прямоугольнике окна блеснул крошечный стальной посыльный. Инстинктивно Мышелов отпрянул в сторону. Но в этом не было необходимости. Кинжал вонзился в крышку стола чуть поодаль, на расстоянии протянутой руки. И, как показалось тогда самому Мышелову, он долго сидел, готовый вскочить. Но гулкий стук не пробудил хозяина и не потревожил солдат, один из которых теперь тоже храпел. Тогда Мышелов потянулся и левой рукой выдернул кинжал. Спереди на клинок была намотана полоска пергамента; развернув ее, Мышелов урывками, стараясь не открывать осторожного взгляда от окон, прочел строчки, набросанные неровными ланхмарскими рунами.

Смысл послания был таков: “Если до завтрашней полночи ты не принесешь украшенный самоцветами череп в комнату, что принадлежала Кровасу и где хозяин теперь Слевьяс, мы начнем убивать северянина”.

Следующим вечером туман вновь вполз в Ланхмар. Звуки глохли в нем, таяли факелы в обрамлении ореолов. Было еще не поздно, хотя полночь уже приближалась и улицы полны были суетящихся лавочников и ремесленников, хохочущих после первой чарки, да отпускников-матросов, разыскивающих первую же податливую служанку. На улице рядом с той, где находилась Обитель Воров, - называлась она улицей Торговцев Шелком - толпа начинала редеть. Купцы закрывали лавки, время от времени обмениваясь с конкурентами шумными приветствиями и проницательными вопросами, промеряющими глубины торговли. Несколько купцов с любопытством глядели на узкий каменный дом, что тонул в громадной тени воровской Обители, в узких щелях верхних окон его сиял теплый свет. Там со слугами и наемной охраной жила некая Ивлиса, рыжеволосая девица, иногда плясавшая перед властителями… к ней относились с уважением, не столько по этой причине, а потому, что, как говорили, была она любовницей мастера Гильдии Воров, от которой откупались торговцы шелком. Но в тот самый день прошел слух, что старый мастер умер, а на место его заступил новый. И торговцы шелком рассуждали, останется ли Ивлиса в фаворе и не в страхе ль затворилась дома?

К ним, изогнутой клюкой нащупывая щели между гладкими камнями мостовой, подошла хромая старушонка. В черном платке на голове и черном плаще она казалась частью ночного тумана, и один из купцов едва не столкнулся с нею, не сразу заметив ее в сумраке. Он помог ей обойти грязную лужу и, сочувственно ухмыляясь, выслушал жалобы на щербатую мостовую и множество бед, отовсюду грозящих бедной старой женщине. Она отправилась дальше со старческим бормотанием на губах: “Идти, надо идти, осталось еще чуть-чуть. Надо быть осторожной. Старые кости так хрупки, так хрупки”.

Ученик красильщика второпях неловко врезался прямо в нее и отправился дальше, даже не глянув, устояла ли на ногах старуха. Но не успел он сделать и двух шагов, как меткий пинок обрушился на его спину. Он неуклюже обернулся, но заметил лишь семенившую прочь согбенную фигуру, неуверенно постукивавшую клюкой. Глаза и рот его широко открылись, невольно он сделал несколько шагов назад, не без суеверного страха почесывая затылок. А ближе к ночи отдал матери половину своего заработка.

Старуха остановилась перед домом Ивлисы, несколько раз неуверенно поглядела на освещенные окна, словно зрение отказывало ей, а потом с трудом поднялась на несколько ступеней к двери и слабо постучала в нее клюкой. Подождав немного, она постучала снова и выкрикнула раздраженным высоким голосом:

- Впустите меня, впустите! Я несу весть от богов обитательнице этого дома. Эй там, внутри, впустите меня!

Наконец отворилось окошко в двери, и хриплый глубокий голос произнес:

- Убирайся, старая ведьма. Сегодня сюда никто не войдет.

Но старуха продолжала упрямо твердить:

- Впустите меня, говорю. Я вижу будущее. На улице холодно, туман леденит мое старое горло. Впустите меня. Этой ночью, хлопая крыльями, ко мне прилетела летучая мышь и поведала о зловещих предзнаменованиях, сулящих беду этому дому. Мои старые глаза умеют видеть то, чего еще нет. Впустите меня, говорю.

В окне над дверью обрисовалась стройная женская фигура и тут же исчезла. Словопрения привратника со старухой длились еще какое-то время. Потом с лестницы в доме послышался мягкий грудной голос.

- Впусти ведунью. Она ведь одна. Я поговорю с нею.

Дверь слегка приоткрылась, и фигура в черном плаще протиснулась внутрь. Дверь немедленно захлопнули и наложили засовы.

Серый Мышелов поглядел на троих телохранителей, что наготове застыли у двери в потемневшем зале. У каждого - два коротких меча. Они явно были не из Гильдии Воров и держались настороже. А потому Мышелов не забывал астматически чихать, горбиться и, по-старушечьи привизгнув, поблагодарил открывшего ему дверь.

Стража отступила с нескрываемым отвращением на лицах. Вид у Мышелова был отменный - все лицо его покрывала хитрая смесь жира и серого пепла, усеянная уродливыми бородавками из воска, на лоб спадали седые клочья волос со скальпа самой настоящей ведьмы - так уверял его Лаавьян - цирюльник, что продал парик, укрывавший теперь шевелюру искателя приключений.

Мышелов медленно ковылял по лестнице, тяжко опираясь на клюку и останавливаясь через каждую пару шагов якобы отдышаться… Ползти вот так улиткой было трудно, особенно когда до полуночи оставалось уже так немного времени. Но сегодня он уже трижды пытался попасть в этот надежно охраняемый дом и прекрасно понимал, что даже легкая неловкость мгновенно выдаст его, но прежде чем он успел осилить пол-лестницы, грудной голос наверху отдал распоряжение, и темноволосая служанка в черном шелковом одеянии заторопилась на помощь ему, бесшумно ступая босыми ногами по камням пола.

- Ты очень добра к старухе, - проскрипел он, с удовольствием погладив нежную руку, подхватившую его под локоть. Вдвоем они пошли вверх быстрее. В мыслях Мышелова был только украшенный самоцветами череп. Ему даже смутно казалось, что он видит дрожащий яйцевидный коричневатый контур над лестницей. Этот череп открывал ему путь в Обитель Воров, путь к спасению Фафхрда. Конечно, едва ни Слевьяс, получив череп, сразу же освободит друга. Но с черепом в руках Мышелов сумеет поторговаться. Иначе - придется штурмовать логово Слевьяса, и воры будут уже наготове. Вчера ночью счастье и обстоятельства были на его стороне. Второй раз такому не повториться. Пока эти мысли ворочались в голове Мышелова, он глухо бормотал и скулил что-то о высоте лестницы и негнущихся старушечьих суставах.