Эрнст Бутин - Лицом к лицу

— Чего вам? — широколицая нарумяненная буфетчица с сытым равнодушием смотрела на Юрия Ивановича.

Он попросил графин пива и баночку консервированных крабов, пирамиды которых уныло розовели выцветшими этикетками на полках резного буфета.

— Этих, что ли? — удивилась женщина. Пренебрежительно швырнула консервы на прилавок. Накачала ручным насосом пиво из огромное бочки. Юрий Иванович сунул консервы в карман пиджака и вернулся к столу. Около него уже стояла молоденькая официантка в стеклярусном кокошнике, в несвежем переднике и выстукивала карандашиком по блокноту.

— Что будете есть? — она повернула к Юрию Ивановичу сразу ставшее воплощением неумело скрытого любопытства лицо. — Ваш… этот клиент не знает, что заказывать.

— Неопытный еще. Все у него впереди, — Юрий Иванович поставил на стол графин, заметил, как высокомерно и презрительно дрогнули губы Юрия. Попросил: — Принесите нам, милая барышня, мяса. На ваш вкус, четыре порции. И стакан компоту.

— Что-нибудь более существенное пить не будете?

— Я же с ребенком, — Юрий Иванович укоризненно покачал головой.

Девушка глянула на Юру, усмехнулась еле заметно, повела плечиками и с достоинством удалилась от стола.

— Я возьму себе этот листок? — с требовательной интонацией спросил Юра, показал вчетверо сложенную бумажку. — Все-таки пока я написал только это, а не те горы халтуры, которые наворочали вы, — он язвительно улыбнулся.

— Дерзишь? — удивленно поднял брови Юрий Иванович. — Ну-ну, валяй.

Он налил в стакан пива, пригубил смакуя. Увидел, что по лицу Юры легкой судорогой, тенью скользнуло презрение.

— Осуждаешь? — поинтересовался насмешливо. Вспомнил, как на вечеринках у Тонечки, изображая опытного и бывалого, глотал водку. Хотел сказать об этом, но передумал. — Тебе виделось, несостоявшийся Растиньяк, неполучившийся Жюльен Сорель, что в моем возрасте ты будешь небрежно потягивать шампанское и закусывать устрицами?

— Мне вообще ничего такого не виделось, — раздраженно отрезал Юра.

— Врешь, — снисходительно улыбнулся Юрий Иванович. — Погляди-ка в окно. Вот такие шалманы станут со временем твоим единственным клубом интересных встреч.

Юра повел глазами в сторону площади. Там, прижавшись к акациям, стоял обшарпанный синий павильон, возле которого валялись пустые бочки, топтались какие-то задрипанные мужики, бродили бездомные шелудивые собаки.

— Что это вы все время только самое плохое вспоминаете? — спросил он зло. — Разве ничего хорошего у вас не было?

— Не знаю. Было, наверно, — подумав, признался Юрий Иванович. Облизнул усы. — Только я не помню. Мне кажется, что вся моя жизнь — сплошная цепочка скверны и мерзостей.

Сказав «цепочка», он вспомнил свои размышления перед разговором с Владькой на школьном стадионе и тяжело вздохнул.

— Об одном сожалею, что попал я в сегодня, а не в те годы, когда было тебе лет двенадцать — тринадцать.

— Что бы это изменило? — поморщился Юра. — Вы все равно были бы таким, какой есть…

— Не скажи, — торопливо перебил Юрий Иванович. — Ты вот назвал Бредбери нытиком-пессимистом. Черт с тобой, называй. Но у меня с утра не выходит из памяти один его рассказ. «И грянул гром», по-моему, называется. Помнишь?

Юра кивнул.

— Опять врешь, — равнодушно заметил Юрий Иванович. — Ты его прочтешь только в институте. Как и Ремарка, и Хемингуэя, подражая которому, кстати, отрастишь эту вот щетину, — потер ладонью подбородок. — Правда, на литературных вечерах ты громил своих будущих кумиров как певцов «потерянного поколения», герои которых ушли от борьбы, сдались и прочее, и прочее, но читать — не читал.

— Вы начали про рассказ, — покраснев, напомнил Юра.

— Да-да, помню, — Юрий Иванович маленькими глотками, с удовольствием, прихлебывал пиво. — Его герои из сравнительно устойчивого и благополучного своего сегодня отправляются в далекое прошлое охотиться на какого-то динозавра. А когда возвращаются, то находят в своем времени разгул идиотизма и чуть ли не крах цивилизации.

— Почему? — у Юры заинтересованно расширились глаза.

— Потому что один персонаж, оступившись, раздавил какую-то козявку. Кажется, бабочку, — Юрки Иванович крутил в пальцах пустой стакан, задумчиво глядел в него. — Эта бабочка могла вывести других, те — других. Мириады невыведенных бабочек, которых не сожрали какие-то твари, что тоже повлияло на их, если так можно выразиться, судьбу. Я забыл доказательства Бредбери, но они логичны. Нарушено было, как говорится в наше время, экологическое равновесие, жизнь на земле стала развиваться несколько по-иному, и в результате через миллионы лет стала такой, что, когда герои рассказа вернулись в свое настоящее, они обалдели от ужаса. Понял?

— Про бабочку и миллионы лет понял, — хмыкнул Юра. — Но при чем здесь вы и я?

— При том, бестолочь, что каждый пустяк, каждый поступок в прошлом отзовется в будущем, — Юрий Иванович рассердился. Налил пиво с такой яростью, что оно выплеснулось через край стакана на скатерть. — Здесь аукнется, там, — ткнул пальцем за спину, — откликнется. Если бы я тебе в классе шестом — седьмом дал оплеуху, ты, может, не стал бы таким…

— Я уже получил оплеуху. Сегодня, — сразу помрачнев, напомнил Юра. — Век ее не забуду.

— Вот и хорошо, — Юрий Иванович посыпал из солонки в лужицу пива на скатерти. — Слушай притчу. Как-то Бенвенуто Челлини, еще ребенком, увидел в огне саламандру и, обрадованный, закричал об этом отцу. А тот влепил ему затрещину, чтобы сын лучше запомнил этот миг. Бенвенуто никогда не забывал подзатыльник, а значит, и саламандру. Улавливаешь?

— Значит, помня вашу пощечину, я буду помнить и… — Юра помялся, скривил иронически губы.

— Да, будешь помнить, что ты подлец, — спокойно подтвердил Юрий Иванович. — Хотя, в отличие от Бенвенутиного отца, я действовал непроизвольно. Слишком уж большой дрянью казался самому себе, когда вспомнил, что науськал Цыпу на Владьку.

Юра, опустив голову, разглаживал складки на скатерти.

— Сам не пойму, как это получилось, — тихо сказал он. — Если вы — это я, то знаете, что я… что вы… что сейчас я…

— Чувствуешь себя скотиной, — пояснил Юрий Иванович.

Официантка принесла четыре тарелки жареной картошки с такими фантастически огромными кусками мяса, что Юрий Иванович крякнул. Девушка обиделась, сказала, что если товарищу клиенту порции кажутся маленькими, он может проверить раскладку и выход продукции по калькуляции.

— Нет, нет, что вы, спасибо, — переполошился Юрий Иванович и, когда официантка ушла, потер плотоядно ладони, — Почревоугодничаем?.. Я ведь ел-то сто лет назад, то есть вперед, хотя было это всего лишь в седьмом часу утра, — замер, не донеся вилку до рта. — Знаешь, у кого я завтракал? У Лариски Божицкой. На свадьбе ее дочери.