Сергей Житомирский - Один шанс из тысячи. Зеленый свет

Она врач новой специальности, она в числе тех, которых японское правительство прикомандировало к американскому командованию для прохождения ответственной стажировки. Понимает ли она, что врачи «биологической защиты» — специалисты с перспективой? По-видимому, понимает!

Но как может меняться человек… Я не могу забыть ее взгляда. О чем она тогда думала? По странной ассоциации я вспомнил недавнюю инспекционную поездку на наши базы в Англию. Я встретил там одного английского радиста. Мы дружили с ним во время войны, вместе разрабатывали операцию против Эриха фон Фальгагена.

Я не видел его несколько лет и искренно обрадовался ему. Но уже в первые секунды нашей встречи меня поразили его глаза. Они выражали сдержанную холодность. Позже я понял, в чем дело, — его распропагандировали. Он нес околесицу об общности мыслей и чувств, когда приходилось защищаться от ударов Эриха фон Фальгагена. Я не стал с ним спорить относительно назначения наших атомных баз в Англии… Как может меняться человек!

Она пришла ко мне на следующий день, и я сразу же узнал в ней мою милую «морскую свинку». Те же лучистые глаза и тот же внимательный, мне казалось, нежный взгляд. Вчера ее подменили!

Я ждал, что она вернется к тому, что так волновало меня вчера, создаст обстановку, когда слова, обращенные к женщине, будут просто и естественно выражать чувства.

Я не дождался… Она прочитала мне лекцию о радиоактивных излучениях. Забавно и трогательно было ее слушать. Словно ребенку, она разъясняла мне, что после взрыва атомной бомбы местность и воздух заражаются гамма-, бета- и альфа-лучами. Они сравнительно легко проникают через значительную толщу различных материалов. Альфа-лучи не страшны — они задерживаются одеждой человека. Бета-лучи пострашнее — они проникают через одежду и углубляются внутрь тела на несколько миллиметров. Наиболее проникающей способностью обладают гамма-лучи…

Итак, через несколько часов наступит долгожданный день, который войдет в историю. Это будет день супербомбы — венца нашей мощи, великой идеи, созревшей в стране, где человеческий разум возвышается громадой над пигмеями мысли ученых Старого Света. Именно эти слова произнес месяц назад господин Маккафри в узком кругу создателей и испытателей супербомбы.

Это был великолепный спич, но о нем не хочется вспоминать. По странному стечению обстоятельств, буквально на следующий день после нашего банкета, весь мир облетело известие о том, что северный колосс взорвал супербомбу. У господина Маккафри дрожали руки, когда он читал особое донесение об этом событии. Все мы были подавлены, а когда я остался наедине с «морской свинкой», она отшвырнула газету и спокойно сказала:

— У меня такое впечатление, что русский медведь взорвал бомбу со свойственной этому зверю леностью и неохотой.

Меня душили спазмы. Я был благодарен «морской свинке». Она нашла выражение, соответствующее моему душевному состоянию.

— Именно медведь, — вторил я ей, — медведь… медведь!

Я не скрывал своей ярости. И все же, несмотря на обуревавшие меня чувства, я снова отметил в своем сознании неясность мысли моей собеседницы. Почему «с неохотой?»

Может быть, в эти слова «морская свинка» вложила скрытый смысл? Когда-нибудь я разгадаю все эти загадки. Но тогда мне было не до них. Моего шефа било, как в лихорадке. Он торопился. Наши математики выехали к Эйнштейну за консультацией, но он их не принял. Что же делается с великими людьми? Эйнштейн, Оппенгеймер, Чаплин…

Слава богу, все эти переживания позади. Я до сих пор ощущаю дружеское рукопожатие господина Маккафри и в ушах звучат его слова:

— Ваше искусство нам хорошо известно…

Я перевертываю страницу моего дневника и вижу чистые листы. Какие слова лягут на эти листы завтра?

"Что было дальше, что было потом?» Ведь следующие страницы дневника полковника Джеральда Коллена остались чистыми, как новая ученическая тетрадь.

Автору этого повествования пришлось проделать почти исследовательскую работу, чтобы восстановить ход событий памятного утра. В этой работе автору невольно помогли западная печать, радио и телевидение, весь этот конгломерат правды и неправды, информации и дезинформации, фактов и домыслов. В конце концов домыслы были отброшены и остались факты.

О ЧЕМ ПОВЕДАЛА (ПОЧТИ) БЕСПРИСТРАСТНАЯ ХРОНИКА АМЕРИКАНСКИХ ГАЗЕТ

Рано утром 13 апреля был произведен взрыв водородной бомбы в районе, специально выбранном для экспериментальной деятельности. Бомбометание производилось со стратосферного бомбардировщика, на борту которого, помимо пилота и бомбардира полковника Джеральда Коллена, находился специальный наблюдатель санитарной службы американской армии. В обязанность последнего входило изучение возможного действия атомной радиации в нижних слоях атмосферы.

На участке станции наблюдения № 1 и стартовой площадки, помимо официальных лиц, представлявших высшее командование армии, находился известный промышленник Чарлз Маккафри. Перед стартом господин Маккафри имел дружескую беседу с полковником Джеральдом Колленом.

То, о чем говорил господин Маккафри полковнику Коллену, стало достоянием газеты «Нью-Йорк геральд трибюн». Вот опубликованная в печати стенографическая запись речи господина Маккафри, которая, по словам корреспондента газеты, вызвала у сурового пилота «слезу умиления, скатившуюся по его обветренному лицу».

Господин Маккафри сказал:

— Прощайте, точнее, до свидания, мой друг… Хочу еще раз пожать вашу руку накануне знаменательного события. Мне вспоминается ваш жизненный путь. Помните Эриха фон Фальгагена? В то время вы испытывали к нему жгучую ненависть, и я разделял ваши чувства. Теперь я этого не могу сказать. Пожалуй, если он был бы жив, то я нашел бы ему подходящее место — люблю парней с крепкими нервами. Впрочем, мы тогда были молоды и, защищаясь, проходили науку у нацистов.

Теперь вы превзошли немецкого асса, а мы руководили вашим искусством. Не скрою, с набожным трепетом мы изучали гитлеровские идеи массированных ударов по населенным центрам. Направляя наш радар против немецких самолетов, мы думали о больших масштабах. После Хиросимы мы превзошли нацистов. Мы многократно увеличили силу наступательных ударов, окупаемых лишь только в том случае, если они наносятся по большим площадям… Приятно вспомнить, дорогой Коллен, что радар сопутствовал вам в день рождения вашей славы. Радар с вами и теперь, в момент, когда ваша слава через несколько минут достигнет зенита…