Боб Шоу - Bob Shaw

– Если хотите знать, – ответствовал Дикарь, пощипывая бороду, – так это отчасти потому, что я был настоящим фанатом научной фантастики.

Повернувшись к коллеге, Карсон вопросительно поднял брови.

– Я выяснил значение этого выражения, когда Дикарь употребил его впервые, – сказал Гетсби. – По-видимому, он принадлежал к поклонникам небольшой кучки писателей со странными именами вроде Азимуф, Анни Логг и Фаннигут. Они занимались научным провидением и большую часть времени проводили в попытках представить будущее. Впрочем, не все они носили такие диковинные имена – скажем, одного из лучших звали Шоу.

Дикарь встрепенулся, и глаза его сверкнули.

– О, Шоу!

– Но это же ничего не объясняет, – возразил Карсон, – наоборот, еще больше сбивает с толку. Если вас так интересовало будущее, то вы должны быть просто на седьмом небе, оказавшись в нем взаправду. Почему же вы не счастливы?

– Почему? Почему? – Дикарь выпрямился, и лицо его отразило стремительную смену чувств – гнева, безнадежности, презрения. – Разве вам, пресмыкающимся, вам, ничтожным кротам, не ясно, что тут у вас чересчур много всего?! Не осталось места для выбора и поиска, сомнений и разочарований, которые придают жизни остроту. Вы живете в бесконечной пустыне изобилия, в пустыне, из которой невозможно убежать.

– Убежать?

– Да, именно это я и сказал. Я любил фантастику, потому что она давала шанс прорваться сквозь унылые баррикады XX века – ибо она была ярким пятном на темной палитре времени. Человеческая душа питается контрастами. Наслаждение уравновешивается болью, любовь – ненавистью…

– Но нимфоботов можно запрограммировать на причинение боли, – быстро отреагировал Карсон. – В определенных…

– …установленных пределах, – усмехнулся Дикарь. – А можно ли хотя бы представить, что какая-нибудь ваша механическая красотка попытается убить меня из ревности к одной из своих механических сестер? Нет, этот ваш совершенный пластиковый мир полностью стерилизован, и вам плевать, что сама по себе жизнь – это радужное пятно на белом сиянии вечности. Вы выжгли из нее все, что делает человека человеком. Реальные женщины непредсказуемы, а у настоящего пива всегда разный вкус! И боже мой, как не хватает мне шелеста и поцелуев дождя, перехватывающего дыхание запаха черного табака старичков пенсионеров, безумных политиков и священников, едва сдерживаемого насилия толпы футбольных болельщиков и…

– Постойте-ка, – перебил его Карсон. – Вы сказали – футбол? Так вы любите футбол?

– Если не считать фантастики, нет вещи, которую я любил бы больше, – выдохнул Дикарь. – Но, конечно, все это сметено вашим так называемым прогрессом.

Карсон покачал головой:

– Вы не правы, футбол – самый популярный у нас спорт.

– Что? – С отвисшей челюстью Дикарь переводил взгляд с одного собеседника на другого. Затем взор его прояснился. – А-а-а, понимаю, вы превратили его в мельтешение электронных пятен на поверхности катодной трубки.

– Но это свело бы на нет самую суть игры. – Карсон одарил Дикаря ободряющей улыбкой. – Футбол был и остается контактным спортом, испытанием человеческой силы, скорости и умения.

– Вы хотите сказать…

– Я хочу сказать, что футбольная лига живет и процветает в Британии XXV столетия, – ответил Карсон. – Обрадует вас, если мы завтра вечером сходим на футбольный матч здесь, в Лондоне? Я уверен, что даже в ваше время «Арсенал» и «Манчестер-Сити» были реальными претендентами на кубок Футбольной ассоциации.

– «Арсенал» и «Сити» в кубковом матче! – Дикарь поспешно потупил взор, но Карсон и Гетсби успели заметить слезы на его глазах. Обменявшись торжествующими взглядами, они на цыпочках вышли из комнаты.

Атмосфера большого матча не слишком изменилась за пять столетий, и все же Дикарь выглядел разочарованным.

Беспокойно расхаживая по директорской ложе, он глядел вниз на залитое светом прожекторов зеленое поле, на четкие движения двадцати двух игроков, на толпу, заполнившую трибуны. С каждой минутой первого тайма Дикарь приходил во все большее возбуждение, с хмурой усмешкой на бородатом лице обозревая толпящихся внизу болельщиков.

– Вас что-то огорчает? – спросил Гетсби, наблюдавший за ним с легкой тревогой.

– Эта люди так спокойны… и пассивны… – Дикарь в изумлении повернулся к Гетсби. – Я вижу только повязки «Арсенала». Они все болельщики «Арсенала»!

– Естественно.

– Ну а где же противники? Где болельщики «Манчестера»?

– В Манчестере, конечно. Они смотрят матч там.

– Тьфу! – Физиономия Дикаря выразила крайнее отвращение. – По телевизору!

Гетсби энергично замотал головой:

– Вовсе нет! Всякий знает, что телевидение не способно передать подлинную атмосферу футбольного матча, тут необходимо личное присутствие. В Манчестере смотрят настоящий матч – точно так же, как и мы здесь.

Дикарь с досадой сжал кулаки.

– Это какое-то недоразумение. Либо мы смотрим настоящий матч, либо…

– Возможно, мне следует кое-что объяснить, – мягко вмешался Контролер Карсон. – Видите ли, в конце XX столетия целые районы порой разрушались пришедшими в неистовство фанатиками, приехавшими на матч издалека, и все, казалось, шло к тому, что футбол запретят. Но наука, к счастью, нашла выход. Благодаря стремительному прогрессу роботехники удалось вообще избавиться от концепции матча «в гостях». Теперь каждая футбольная игра – это «домашний» матч. Думаю, вы согласитесь, что толпы пролов [3] гораздо легче контролировать на их собственной территории.

– Роботехника? – Дикарь растерянно уставился на фигуры, перемещающиеся по ярко освещенному полю. – Вы хотите сказать, что это соревнование между роботами?

Карсон громко рассмеялся.

– Ну что вы, конечно, нет! Состязание роботов – плохая замена традиционной схватке двух команд людей из плоти и крови.

– Но…

– Вы не понимаете? Одна из команд, команда гостей, действительно состоит из роботов, но каждый из них полностью связан и контролируется человеческим двойником в Манчестере. Точно так же все игроки «Арсенала» связаны с роботами-двойниками, которых отправили в Манчестер сегодня утром. Малейшее движение любого человеческого игрока с величайшей точностью и совершенством воспроизводится на другом поле, равно как и траектория мяча со всеми его подскоками и вращениями. Один и тот же матч разыгрывается одновременно в двух разных местах на глазах двух толп болельщиков, которые наблюдают игру дома, – это полностью устранило извечную проблему хулиганства на матчах «в гостях».

– Но это же просто чушь! – воскликнул Дикарь. – Так вот почему матч такой мертвый. Ведь людей-игроков не воспламеняет, не воодушевляет и не бросает в бой эмоциональная энергия, которую излучает толпа. А где же чувство племенного конфликта, катарсис личного участия в игре и хотя бы намек на опасность? Постойте-ка! Неужели болельщики приняли эту дурацкую систему так спокойно и пассивно? Почему они по-прежнему не ездят в другие города, как всегда это делали?