Андрэ Нортон - Кошачьи врата : Преданья колдовского мира. Кошачьи врата

Здесь собиралась сила, тело отзывалось на неё. Сила давила на девушку, как тяжёлая ноша, стараясь раздавить. Но Турсла сопротивлялась, губы её произносили слова, вышедшие из глубин сознания; а ведь она пыталась раньше раскрыть эти глубины и не смогла. И только в такой опасности они открылись.

Турсла открыла глаза. Всё было как и раньше — только Уннанна сдвинулась вперёд на троне Вольта. Один за другим к ней подходили ожидавшие мужчины. Она касалась их лба, глаз. И каждый уступал место следующему. Из концов пальцев, которыми Уннанна касалась мужчин, исходили небольшие конусы света, и каждый отходивший от неё уносил на лбу то же странное свечение.

Когда все были так помечены, они повернулись и вышли из зала; женщины расступились, уступая им дорогу. Когда мужчины проходили мимо неё, Турсла заметила, что лица у них неподвижны, глаза пусты, и шли они, словно заколдованные. Их предводителем был Аффрик; за ним шли самые искусные молодые охотники.

Когда они вышли, Турсла опять посмотрела в зал. Уннанна снова сидела с закрытыми глазами. В зале струились потоки силы, они исходили ото всех; каким-то непонятным способом Уннанна отбирала у всех энергию, собирая её в единое оружие, чтобы потом нацелить это оружие и послать по своей воле.

Но Турсла не одна из них. Она стояла напряжённо, отыскивая в себе то, что должно ответить на призыв. Мысленно девушка обрабатывала это своё ответное оружие, думая о том, как бросит его — не как копьё, которое хочет получить Уннанна, но что же тогда? Щит? У неё недостаточно сил, чтобы создать преграду надолго. Но всё-таки что-то она может создать мозгом. Она вспоминала все виды оружия, которое применяется народом Торов, и с убыстрившимся дыханием остановилась на… сети!

Сжав кулаки так, что ногти врезались в плоть, девушка сосредоточилась на незнакомой энергии, не испытанной ею до той ночи у пруда, и подумала о сети — о сети, охватывающей ноги, задерживающей тех, кто идёт ночью, тех, кто собирается поставить ловушку. Теперь они сами будут захвачены.

Как кровь из смертельной раны, из Турслы уходила энергия. Если бы она могла воспользоваться дополнительными источниками, как Уннанна! Но сеть — несомненно, сеть! Пусть она опутает ноги Аффрика, захватит его там, куда он ушёл. Да будет так!

Девушка прислонилась к стене, чувствуя слабость в ногах, руки тяжело повисли по бокам, как будто у неё не хватает сил поднять их. Прижимаясь спиной к грубому камню, она скользнула вниз, развалины поднялись вокруг, как щит. Голова Турслы упала на грудь, девушка в последний раз послала ещё остававшуюся у неё энергию, чтобы усилить сеть, и ярко представила себе, как сеть обнимает спотыкающиеся ноги Аффрика.

Стало холодно, и Турсла задрожала. Вокруг было темно, она больше не слышала звуков, придававших силу мозговой стреле Уннанны. Послышался шорох крыльев. Турсла посмотрела вверх, в ночное небо над развалинами.

Там плясали два ночных мотылька, их прекрасные тонкие крылья слабо светились, такое свечение всегда сопровождает их во тьме. Они летали взад и вперёд, встречались и расставались. Потом больший мотылёк спустился и на мгновение сел на смоченное росой платье на груди девушки. Он размахивал крыльями и своими светящимися глазами смотрел прямо ей в глаза… а может, Турсле это показалось.

— Сестра, — прошептала Турсла, — приветствую тебя. Доброго полёта тебе сегодня ночью. Да пребудет с тобой благословение самого Вольта!

Мотылёк повисел и улетел. Турсла с трудом встала. Тело её болело, словно она целый день склонялась к ткацкому станку или работала на жатве в полях. Она не могла ясно соображать.

Придерживаясь рукой за стену, девушка вошла в зал. Никого нет, трон Вольта пуст. Турсла на мгновение остановилась, глядя на кресло. Попробовать снова? Она испытывала желание, странное желание. Ей хотелось увидеть, что произошло со всадником. Как там Мафра назвала его? Саймонд. Странное имя. Турсла повторила это имя, как будто пробовала на вкус, как будто имя может быть кислым или сладким.

— Саймонд!

Но ответа не было. И Турсла знала, что даже если снова сядет в кресло Вольта, ответа на этот раз не будет. То, что она сделала ночью, на время истощило её силу. А никакой помощи у неё нет.

Медленно, время от времени хватаясь за стену или камень, она выбралась из развалин. Но ей приходилось несколько раз садиться и отдыхать, прежде чем девушка вернулась в дом клана.

Тут ей потребовалось всё её искусство, чтобы незаметно пробраться в свой угол. Надо ли рассказывать матери клана о том, что произошло ночью? Меньше всего ей хотелось будить спящих.

Она легла на свой спальный матрац. И, засыпая, увидела картину: Аффрик бьётся в сети, спутавшей ноги, его насмешливый рот раскрыт, он кричит в страхе. Турсла, не чувствуя того, улыбнулась и так и уснула с улыбкой.

4

Остров, на котором располагались древние дома клана, затянул густой туман, развесив занавеси между домами, превращая выходящих в едва заметные тени. Всё покрылось крупными каплями, которые, сливаясь вместе, стекали вниз. Тело становилось мокрым, волосы спутывались, одежда отсыревала.

Турсла всю жизни знала такие болотные туманы. Но этот всё же был очень густым, она такого и не вспомнит. Казалось, беспокойство охватило всех людей кланов: охотники не выходили из домов, разводили огонь и жались к очагам в поисках света и тепла. А, может, делали это и не ради тепла — от одежды начинал идти пар, а ради яркого света, от которого становилось немного веселее.

Турсла снова пришла к Мафре. Мать клана разговаривала неохотно. Она лежала неподвижно, её слепые глаза, не мигая, устремлены были к огню и к тем, кто сидел вокруг него, но она не делала попыток присоединиться к сидящим. Турсла осмелела от своих предчувствий, она коснулась руки Мафры, лежавшей ладонью вверх на коленях старой женщины.

— Мать клана…

Мафра не повернула головы, хотя девушка была уверена, что она знает о ней.

— Мотылёк-дитя, это уже близко…

Что — туман? Или то, что чувствует Турсла, хотя и не обладает способностями Мафры.

— Что можно сделать, мать клана? — девушка беспокойно пошевелилась.

— Остановить этих неразумных нельзя. По крайней мере, сейчас, — в её словах слышалась горечь. — Ты ни на кого не можешь рассчитывать, только на себя, мотылёк-дитя. Зло началось.

И в этот момент послышался звук, подобный рёву большого зверя. Турсла и все находившиеся в доме клана вскочили. Никогда раньше девушка не слышала такого звука.

Но тут люди у очага закричали, забегали, устремились к затянутому туманом выходу, и она поняла. Это Большая Тревога. Она никогда не звучала за время её жизни, может, вообще за жизнь всех людей клана. Только крайняя опасность могла заставить стражей дать сигнал этой тревоги.