Дэвид Мэйсон - Череп колдуна

- По-моему, это укус, - тихо сказал Оуэн Кайтаю.

- Я думаю, ты прав. - Кайтай незаметно подвинулся ближе к ребенку и кинул на него взгляд. - Да, небольшой укус, на руке.

- Будь проклят этот ящик! - выругался Оуэн. - Может, наши дела пойдут лучше, если мы зароем его?

- Ведь ты же сам заключил сделку, - вразумляюще сказал ему Кайтай. - И потом, я не думаю, что на этом закончится власть Мирдина Велиса. Такие договоры надо выполнять.

Один из Феппов подошел посмотреть на шкатулку, и его брови поднялись в изумлении. Он прижал ее ручкой грубого кремневого ножа, с помощью которого он только что ел, и с вопросительным восклицанием взглянул вверх, на Оуэна.

Оуэн хладнокровно пожал плечами.

- Надеюсь, он решил, что ребенок поранил палец о гвоздь, - пробормотал Оуэн, при этом приветливо улыбаясь человечку.

Тот снова наклонился над шкатулкой, водя пальцем по ее странным резным узорам. Вдруг он закричал что-то на своем языке. К нему подошел другой мужчина, а затем и старейшина. Все трое склонились над шкатулкой и обсуждали ее, гортанно переговариваясь.

- Похоже, она им не понравилась, Оуэн, - предупредил Кайтай, - будь осторожен.

Один из мужчин медленно отошел и заговорил с женщинами. Все племя собралось в конце зала, у двери, а вождь его, Фепп, старейший из них, встал немного впереди, как бы защищая свой народ.

Он торжественно поднял вверх руку.

Он говорил долго, раскатистыми фразами, которые ясно выражали гнев, страх и отказ в гостеприимстве. В голосе его зазвучали необычные нотки как у священника, изгоняющего бесов. Затем, медленно продвигаясь, вся группа ушла в темноту, мужчины впереди, женщины позади, причем, удаляясь, они ни на мгновение не спускали глаз с пришельцев. Они двигались спиной вперед, в темноту, и вскоре совсем исчезли из виду.

- Им не понравилась наша компания, - сказал Оуэн, глядя им вслед. - А может, его компания. - Он поглядел на шкатулку. - Чем бы ты ни был, а от друзей ты нас освобождаешь с потрясающей быстротой. Сперва команда, теперь этот жалкий народишко. - Оуэн крепко стукнул костяшками пальцев по крышке. - И все же не хотел бы я повстречаться с тобой как-нибудь темной ночью.

Шкатулка не отвечала. Зельза холодно рассмеялась шутке.

- Череп колдуна не разговаривает ни с кем, - заметила она. - Я сомневаюсь, что он сказал бы тебе что-нибудь приятное, даже если бы и заговорил.

- Тогда ступай назад в мешок, - проговорил Оуэн. - Ну что ж, не думаю, что наши маленькие друзья попытаются зарезать нас в темноте, но лучше я подложу в огонь еще полено. Зельза... ты говорила, что можешь помочь мне попасть в мой сон. Расскажи мне об этом. Как и когда мы попадем туда?

- Если хочешь, можно сейчас, - отвечала она. - А как? У меня есть ключ. Тебе незачем в это вникать.

- Что я должен делать?

- Сядь напротив, вот так. Прими удобную позу. Я возьму тебя за руки, желтолицый, ты будешь сидеть у входа и охранять нас: мы как будто погрузимся в сон на время. Но стоит тебе громко позвать нас, и мы тут же проснемся. Говоря все это, Зельза не отрываясь смотрела Оуэну в глаза. Ее руки сильно сжимали его запястья, большие пальцы лежали на пульсе.

- Тебе покажется, что мы пропутешествуем долго, очень долго, но бывают разные виды времени... здесь пройдет не больше нескольких минут. - Оуэн, глядя в черный омут ее глаз, слышал слова очень неясно, как бы издалека. Мы отправляемся туда, и мы сможем увидеть..

10

"Ты солгала, цыганка" - Оуэн выговорил эти слова и не услышал их звучания, однако понял, что слова просто каким-то образом были.

"Я не солгала. Это город, который ты видел во сне, но ты еще не затянут в него, как муха в паутину, ты можешь передвигаться по нему свободно, как захочешь. Иди же и смотри".

Оуэн увидел удивительный пейзаж из своего сна: деревья, сверкавшие на солнце, как драгоценные камни, больше напоминавшие изумруды, чем живую зелень. Между деревьями белые строения, стены и дорожки, как в саду. Неподалеку река, настолько спокойная, что казалась стеклом, неподвижно лежащим под ослепительно ярким солнцем. Свет исходил как бы отовсюду и ниоткуда: Оуэн нигде не видел солнца.

По дорожкам двигались фигуры - мужчины и женщины, красивые, в мантиях, - и тихо улыбались. Они ступали неслышно и ни с кем не разговаривали, проходя по своим делам.

В прошлый раз Оуэн был одним из них. Он тоже проходил здесь в своем сне. Тогда у него было другое имя, но теперь он не помнил его. И она тогда тоже была здесь, - этого он не забыл. И сейчас она здесь, где-то среди белых строений.

Голос Зельзы беззвучно шептал ему. "Иди, смотри..." Он двинулся, плывя среди деревьев... каменных деревьев, как он теперь понял, тех, о которых пелось в песне. А впереди он увидел себя. Он знал человека, шедшего сейчас по дорожке, - это был он сам в первом его сне. Впереди показались белые ворота: человек подошел к ним и вошел внутрь.

Внутри была огромная комната с высоким потолком, тоже наполненная идущим непонятно откуда горячим светом. Внезапно Оуэн вздрогнул, пораженный: узор на полу был тот же, что и непонятный, спиральный, извитой орнамент в доме Мирдина Велиса. Сама комната тоже чем-то напоминала тот зал.

Он увидел низкое ложе из блестящего черного камня. На нем возлежала женщина в белом одеянии. Когда мужчина приблизился, она села и протянула к нему руки в жесте радостного привета. Но оба не произнесли ни звука. Женщина встала, и Оуэн уже знал ее имя.

"Ринель", - мысленно услышал, он.

"А твое имя было Айн".

Он уже не мог отличить свои слова от слов Зельзы. Все в этот раз было по-другому, не так, как раньше. Сейчас он просто наблюдал, но тогда... тогда он был Айном. Он помнил странную радость, будто темный огонь в крови, который охватывал его тогда или охватывал Айна... если он сам не был Айном. Сейчас эти люди двигались и говорили так же, но он уже не ощущал того, что они чувствовали. Только в памяти...

В памяти. Находиться там в тот раз для него было все равно что носить в себе постоянное пламя, которое пело внутри и светилось снаружи. Эта радость... он не смог бы описать ее ни Кайтаю, ни Зельзе, ни кому-либо другому, кто ни разу ее не испытал.

Проплывая теперь здесь, он и Зельза представляли единую волю - они слились в одну двухголосую личность. Оуэн подумал, что хотя это и не похоже на огненную радость бытия там, но все же - хорошо. И услышал мысленный отклик: "Хорошо".

"Посмотри на Ринель и Айна. В тот раз ты не понял. Сейчас ты все поймешь".

Двое, мужчина и женщина, двигались по освещенной белесым светом комнате, следуя странным, извивающимся узорам, нарисованным на полу, будто исполняли сложный танец или шли, сверяясь с картой.

Затем и сама комната, казалось, изменилась: пропали контуры стен и колоннады, остался только свет, яркий и резкий, и две фигуры, плывущие по лабиринту пола, хотя самого пола Оуэн уже не видел.