Наталья Поваляева - Рассказы о привидениях

— Он умер полтора месяца назад. Удар настиг его прямо на улице, и когда его нашли на мостовой, он был уже мертв. Помню, коронер, говорил нам, что на отце не было пальто, но мы тогда решили, что его просто стянули какие-нибудь бродяги…

— Невероятно! — сказал Гарри Тингхэм. — Если бы вы, Вилли, не купили это пальто, мы бы, наверное, так никогда и не узнали о том, что мистер Риз-Джонз так переживал эту ссору и так раскаивался… Как грустно…

— Более всего грустно от того, что отец так никогда и не узнает, что я простила его. Что мы с Гарри простили его…

Миссис Тингхэм взяла со стола фотографию в серебряной рамке и протянула ее Вилли.

— Это мой отец.

Взглянув на фотографию, Вилли обмер — на него глядело то же лицо, которое привиделось ему вчера вечером. Но об этом обстоятельстве он решил умолчать.

Затем миссис и мистер Тингхэм долго благодарили Вилли и, как он ни отбивался, заставили его отобедать с ними, так что ни на Рождественскую ярмарку, ни на встречу с друзьями Вилли уже не успевал. Но вот что удивительно — расстроенным по этому поводу он себя вовсе не чувствовал, а даже наоборот. Покинув чету Тингхэм, Вилли неторопливым шагом дошел до Гайд-парка и долго бродил там вдоль Серпантина. Домой он вернулся уже затемно и, почувствовав невероятную усталость, сразу улегся спать.

Той ночью пошел первый снег — не белая крупа, не ледяная морось, а настоящий, похожий на гусиный пух, снег, который не таял на мостовых и на крышах, и вскоре улицы ночного города из черных превратились в серебряные.

В доме мистера и миссис Тингхэм было тихо. Гарри давно спал, а Мэри сидела возле камина, снова и снова перечитывая письмо. Вдруг какая-то тень скользнула по каминной полке.

— Гарри? — вполголоса позвала Мэри Тингхэм.

— Нет, это не Гарри, — донеслось до Мэри, и тут она увидела, что в кресле в дальнем, неосвещенном углу комнаты кто-то сидит. Испуг быстро сменился узнаванием.

— Папа? Это ты?!

— Это я. Только не пугайся. Я не злое привидение. Я даже два с половиной часа просидел в телефонной будке на углу, ожидая, пока все соседи улягутся, и я смогу пробраться сюда незамеченным. Не хотелось никого пугать…

— Папа…

— Мэри…

А снег все валил и валил, и какой-то подвыпивший джентльмен, выходя из паба «Петух и сырная голова», не удержался и слепил снеговика прямо на крыльце полицейского участка.

Проснувшись следующим утром, Вилли обнаружил на столе огромный сверток. Коричневая оберточная бумага была крест-накрест перевязана бечевкой, под которую был подсунут конверт, на котором было написано «Мистеру Уильяму Фиббзу» . Насколько Вилли помнил, никогда в жизни никто не называл его «Уильямом», и уж тем более «мистером» — тем приятнее было держать в руках этот явно дорогой конверт из тисненой голубой бумаги. Внутри конверта лежали две карточки. Надпись на первой гласила:

Уважаемый мистер Фиббз!

Мы с мужем хотели бы еще раз выразить Вам нашу глубочайшую признательность за Ваш вчерашний визит. Надеюсь, вы не откажетесь принять от нас небольшой подарок, который, мы надеемся, поможет вам в осуществлении Ваших планов на будущее.

Веселого Вам Рождества и счастливого Нового года!

Всегда Ваши,

Нетерпеливо разорвав обертку, Вилли развернул подарок и не сдержался — отскочил на середину комнаты, подпрыгнул и, кажется, вдобавок ко всему захлопал в ладоши. В свертке оказалось прекрасное серое пальто из настоящей шотландской шерсти, выделки еще более деликатной, чем на пальто мистера Фредерика Риз-Джонза, с кожаными заплатками на рукавах и настоящими костяными пуговицами. Но, развернув пальто, Вилли обнаружил, что под ним лежит кое-что еще. Здесь Вилли вновь исполнил туземный танец с прыжками и хлопаньем в ладоши, потому что «кое-чем» оказался великолепный форменный сюртук с блестящими серебряными пуговицами. Обе вещи имели метки одного из дорогих магазинов на Бонд-Стрит. Вилли захотел тут же примерить и пальто, и сюртук, как вдруг вспомнил о второй карточке, вложенной в голубой конверт. Надпись на ней гласила:

Молодой человек!

Позвольте выразить вам благодарность за то, что передали дочери мое письмо. Я надеюсь, что Ваши надежды на улучшение условий работы оправдаются в наступающем году.

Также ставлю вас в известность, что я забрал у Вас свое пальто — здесь иногда бывают такие сквозняки! А мой ревматизм с переменой места жительства никуда, увы, не делся.

Однако я думаю, что эта утрата не очень огорчит Вас — мне стало известно, что Мэри и Гарри приготовили для Вас подарок.

С наилучшими пожеланиями,

Вилли посмотрел на вешалку возле двери и увидел на ней только свою кепку и проеденный молью шарф. Пальто и правда исчезло, но Вилли лишь улыбнулся. Сразу после Рождества он напишет мистеру Дэбенхэму и попросит назначить встречу.

А пока Вилли собирался натянуть на себя оба дырявых свитера и отправиться, как обычно, на работу.

Воскресное чаепитие

— А слыхали, милочка, что учудил наш старый приятель Бен Липскотт в почтовом отделении на Чаринг-Кросс?

— Нет, не слыхала! Какие, однако, изумительные эти миндальные корзиночки! И до чего ароматный чай! Достойное заведение, в следующий раз можно пригласить сюда миссис Тубз и Салли Данхэм, а то они, неровен час, совсем закиснут там, в своем Ричмонде… Так что там Бен? Он же, если мне память не изменяет, в свое время служил почтальоном как раз в этом самом отделении — на Чаринг-Кросс?

— Именно так! Проработал двадцать восемь лет без нареканий — вплоть до того прискорбного случая со взрывом парового котла, ну, вы наверняка слышали…

— Да, да, дорогуша, я помню этот случай — такое несчастье…

— И вот теперь, вообразите, Бен Липскотт вбил себе в голову, что он снова может получить место! В том же самом почтовом отделении!

— Разрази меня гром!

— Вот и я так же сказала, когда услышала эту историю! Однако, это еще далеко не все. Позвольте, я подолью вам чаю. Сначала Бен написал письмо управляющему — мол, так и так, чувствую себя по-прежнему работоспособным и готов в любой момент приступить к исполнению обязанностей…

— Воображаю, какой там сделался переполох! О, и шоколадный пудинг у них недурен!

— Ну, поначалу-то переполоха не было — и управляющий, и его секретарь решили, что кто-то просто глупо пошутил. Однако после первого письма последовало второе, за ним — третье, за третьим — четвертое, и тон этих писем становился все более раздраженным, а затем и вовсе стал угрожающим. В пятом письме Бен выражал негодование по поводу того, что его послания остаются без ответа, и обещал, что если и это письмо будет проигнорировано, то он перейдет к активным действиям.