Барбара Эрскин - Дом на краю прошлого

Джосс протянула руки к сыну.

– Ты имеешь в виду, пока она не нашла работу? Она прекрасно ладит с Томом, да и нам помощь не помешает, хотя мы сможем платить ей очень немного, только на карманные расходы. Я же смогу тогда плотнее заняться домом. – Она улыбнулась. – И написать бестселлер.

– Я не шучу, Джосс. Нам нужны деньги. Ты ведь раньше печаталась. Я уверен, что у тебя получится.

– Раньше были научные журналы, Люк. Они больших денег не платят. Да еще несколько коротких рассказов.

Он улыбнулся.

– Небольшие деньги тоже пригодились бы. Мне думается, тебе стоит попробовать. Мы не должны отказываться ни от чего, что помогло бы нам прокормиться до будущего года, когда мы сможем заняться огородом, виноградниками, может быть, организовать пансионат, мастерскую по ремонту машин, а, если удастся, получить кредит, – он разложил перед ней бумаги, – то и питомник лекарственных трав, игровую группу и станок для печатания фальшивых денег.

Она засмеялась.

– Я рада, что тебя не слишком высоко заносит. Налей мне вина, и мы выпьем за компанию «Грант, Грант и Дэвис индастриз». Она посадила Тома на колени и поцеловала его волосы, поморщившись от запаха машинного масла, мыла и грязи. – Вам не мешает выкупаться, молодой человек.

Том повернулся к ней и ослепительно улыбнулся.

– Том пойдет плавать в озере.

Джосс оцепенела. Ее руки сжали ребенка, и внезапно перед ее глазами возник образ другого мальчика, маленького мальчика, который ловил головастиков.

– Нет, Том, – прошептала она. – Не в озере. Ты не будешь плавать в озере. Никогда.

9

– Люк?

– Гммм.

Сидя за письменным столом ее матери, Люк просматривал бумаги. Они уже поужинали и принесли с собой остатки вина, чтобы выпить его перед камином. Джосс сидела на ковре, подбрасывая прутики в жадный, потрескивающий огонь. Снаружи, за шторами, в молчаливом саду царил настоящий мороз.

– Мне кажется, раз в погребе полно вина, мы можем позволить себе открыть еще одну бутылку, разве нет? – Рядом с ней стояла коробка с письмами, которую она извлекла из-под стопки штор в одном из ящиков своего шкафа. Они были перевязаны бечевкой. На коробке значилось: Бурн и Холлингсворт. На дате почтового штемпеля – 23 сентября 1937 г. Адресованы письма были Джону Данкану, эсквайру, Белхеддон-Холл, Эссекс.

– Можем. Но кому-то надо за этой бутылкой сходить.

– Вот ты и сходи.

Он засмеялся.

– Давай сходим вместе. Нам ведь придется спуститься вниз.

– Ох! – Она закусила губу.

– Да не трусь ты, Джосс. Там есть электрический свет и сотни прекрасных бутылок. Крыс нет.

– Да не боюсь я крыс! – с негодованием воскликнула Джосс.

– Тогда порядок. – Люк бросил ручку и встал. – Пошли.

– Давай я лучше принесу из кухни штопор.

– Джосс…

Она смущенно пожала плечами.

– Дело в том, Люк, что один из моих братьев умер, свалившись с лестницы в погреб.

Он снова сел.

– Да что ты, Джосс. Почему ты мне не сказала?

– Я узнала об этом только этим утром от Мэри Саттон. Но в последний раз, когда мы туда спускались, я что-то почувствовала, что-то пугающее.

– Только запах плесени и сырости, Джосс. – Он говорил мягко. – Что может пугать в смерти маленького мальчика? Печально, но все случилось так давно. Теперь здесь мы, нам нужно сделать дом счастливым.

– Ты так думаешь?

– Иначе зачем бы твоя мать тебе его завещала?

– Я не уверена. – Джосс обняла руками колени, не сводя глаз с пламени. – Она завещала его мне, потому что так пожелал мой отец. – Она покачала головой. – Странно. Он представляется мне такой туманной фигурой. Никто о нем ничего не рассказывает. Такое впечатление, что никто его и не помнит.

– Он умер гораздо раньше твоей матери, забыла? Наверное, в этом все дело. – Люк снова встал. – Пошли. – Наклонившись, он взял ее за руку и поднял на ноги. – Мы найдем бутылку лучшего вина Филипа и напьемся. Пока Том спит, и мы одни в доме. Как тебе идея?

– Нравится. – Она встала на цыпочки и поцеловала его.

Ключ торчал в двери. Люк повернул его, нащупал в темноте выключатель и щелкнул им, разглядывая ведущие вниз деревянные ступени и стеллажи с пыльными бутылками. В погребе было очень холодно. Он осторожно спустился по ступеням впереди Джосс и подождал ее внизу.

– Порядок?

Она кивнула. Воздух казался странной смесью чего-то застоявшегося и свежести – неподвижность и мрак могилы, через который пробивался чистый аромат зимнего сада.

– Смотри. – Люк показал на сводчатый потолок. – Решетки, ведущие к клумбам вдоль фронтона здания. Через них проникает воздух, но по непонятной причине температура почти не меняется. Идеально для вина. – Он присмотрелся к ближайшему стеллажу. – Некоторые более поздние, скорее всего, самые лучшие. Я бы не хотел пить вино, стоящее сотни фунтов, только для того, чтобы соблазнить собственную жену.

– Огромное спасибо!

Сейчас здесь не было ничего пугающего. Всего лишь неподвижность и, возможно, воспоминания. Джосс постаралась не думать о восьмилетнем мальчике, возбужденном, счастливом, в свой день рождения открывшем эту дверь, чтобы заглянуть в темноту… Мысль была невыносимой. Она сердито отогнала ее.

– Хватай что попало, и пошли. Здесь жутко холодно.

– Ладно. Ну вот. Дэвиду не скажем, верно? Пустые бутылки спрячем, чтобы он не увидел. – Люк взял две бутылки со стеллажа. – Пошли назад.

Они надежно заперли дверь, отыскали на кухне штопор, проверили Тома, включив детскую сигнализацию, и вернулись к камину.

– Давай поглядим, что мы добыли. – Люк разглядывал этикетку. – Кло Вужо, тысяча девятьсот сорок пять. Джосс, оно старое. Подозреваю, ему надо дать постоять открытым, прежде чем пить.

– Выдерни пробку и поставь бутылку у огня на несколько минут. – Джосс потянулась к коробке с письмами. Все что угодно, только забыть о ребенке, вглядывающемся в свой день рождения через открытую дверь в темноту подвала.

«Белхеддон-Холл.

Белхеддон

Эссекс

29 сентября 1920 года

Дорогой Джон!

Мы с Самуэлем были так рады видеть тебя у нас вчера и узнать, что ты снова поселился в Пилгрим-Холле. Значит, ты собираешься жениться! Леди Сара – красивая и добрая женщина. Я верю, с ней ты будешь счастлив. Как я уже сообщала, рожать мне через несколько недель, но после этого при первой же возможности мы ждем вас у себя в Белхеддоне. Самуэль хочет возобновить здесь теннисные турниры. Было бы очень мило, если бы вы оба приехали.

С любовью, твоя кузина Лидия Мэннерс».

Лидия Мэннерс. Джосс перевернула листок бумаги. Та самая бабушка, в честь которой ее назвала мать, когда она родилась. Она достала из ящика еще одну небольшую связку писем. Они были перевязаны бледно-голубой лентой и помечены: «Письма отца». Почерк принадлежал не Лауре. Джосс нахмурилась, пролистывая письма. Совсем другой почерк, другие даты, другие адреса, которые ей ни о чем не говорили. Затем еще одно письмо из Белхеддон-Холла. Оно было коротким и четким: