Колин Уилсон - Мир пауков. Маг и Страна Призраков

И вот в этом месте произошло нечто странное. Когда он, лежа возле потрескивающего костра, задумчиво слушал пение, его вдруг потянуло в сон. И тут Найл осознал, что его прежнее «я», вероятно, в тот момент уже отключилось и он заметил этот переход в сумеречный мир меж сном и бодрствованием. И вот теперь выявлялись вызывающие тревожное замешательство зыбкие, нечеткие образы, призрачно скользящие перед внутренним взором подобно стеклянистым облакам, и чужие голоса, произносящие бессвязные и вместе с тем странно осмысленные фразы: «Его зелень будет еще упрямее, когда отыщет свой хвост…» Затем голоса будто бы превращались в воду, просачивающуюся в трещины, бессознательного ума Найла, и сбегали в некое подземное озеро тьмы. На Найла это подействовало так, что подкатила тошнота и голова закружилась, а все вокруг словно утратило прочность. Найл резко утопил на пульте кнопку «стоп» и испытал несказанное облегчение, когда возвратился в обычный мир, словно увидел дневной свет после ночного кошмара.

Но любознательность не утихла, и Найл коснулся последней кнопки нижнего ряда под цифрой «20». Результат был столь же неожиданный, сколь и тяжелый. Найла вдруг пронзила безысходная мука и жалость, грянувшая с внезапностью летней грозы или жестокого удара. Он стоял возле входа в пещеру, глядя на безобразно раздувшийся труп отца: черное лицо, застывшие глаза навыкате. Рука с медным браслетом вскинута, словно защищая лицо от клыков разозленного паука.

— Тебе, наверное, надо бы выключить аппарат, — послышался голос старца.

Тот снова стоял возле ложа. Шок от случившегося отнял у Найла столько энергии, что ему стоило труда нажать на «стоп».

— Зачем ты это сделал? — спросил Найл плохо повинующимися губами.

— Электрические импульсы интерналайзера вызывают разрядку у центров памяти. Ты выбрал частоту, связанную с болезненными воспоминаниями.

— Ну и что в этом хорошего? — Найл понимал, что говорит не совсем разумно, но потрясение переплавлялось в гнев.

— Гораздо больше, чем ты думаешь. — Голос у старца был так спокоен и уравновешен, что гнев испарился. — Я бы советовал тебе повторить эксперимент.

— Зачем? — Найл нисколько не разуверился в Стигмастере, но сама мысль вызывала дрожь.

— Потому что можно избавиться от боли. Попробуй.

Напрягшись, словно в ожидании удара, Найл включил устройство и нажал на кнопку «20». Опять нахлынула волна отчаяния при взгляде на искаженное липо отца; на этот раз он обнаружил даже следы от укуса с внутренней стороны руки, где паук ввел яд. Вместе с тем он осознал и то, что жалость испытывает тот Найл, что стоит у входа в пещеру, а уж нынешнему Найлу чувство сейчас передается так, из вторых рук.

— Еще раз, — Голос старца звучал в общем сочувственно.

Когда Найл нажал на кнопку и память возвратилась к началу, еще яснее стал сознаваться разрыв между собою теперешним и прежним. Оцепенение, охватившее Найла прежнего, служило защитой от ошеломляющего прилива эмоций; теперь же эмоции отчасти утратили свою силу, и Найл теперешний перестал ощущать их во всей остроте. Остались гнев, жалость и чувство обреченности: отца больше нет, чему быть, того не миновать.

— Еще раз.

На этот раз даже гнев и жалость утратили силу.

— Еще раз.

Теперь в душе уже только жалость.

— Еще раз.

Жалость остыла в печаль, с оттенком обреченности.

— Еще раз.

Теперь было видно, что и печаль, и огорчение одинаково бессмысленны. Ничего уже не воротишь.

— Еще раз.

Найл покачал головой.

— Больше ни к чему.

Он чувствовал себя на удивление спокойно и умиротворенно; было еще и странное ощущение, будто он за эти секунды значительно прибавил в возрасте.

— Как это получилось у машины? — спросил он.

— Машина здесь ни при чем. Все это сделал твой собственный ум. Любую отрицательную эмоцию можно стереть, дав ей выход.

Найл, к удивлению, поймал себя на том, что зевает. Потрясение уступило место приятной расслабленности. Но в мозгу чувствовалась усталость, какая обычно возникает, если переусердствовать с медальоном. Найл на секунду закрыл глаза, соблазняясь желанием соснуть, но тут вспомнил, зачем сюда пришел, и стряхнул с себя сонливость.

— Ты говорил, я могу узнать об убийцах Скорбо.

— Ты желаешь попробовать непременно сейчас?

— Да, если можно.

— Можно, но я бы все-таки не советовал. Тебе нужно получше освоиться с интерналайзером. Я бы предложил, по крайней мере, другой день.

Найл покачал головой.

— Нет времени. Один из них, судя по всему, все еще находится в городе и к утру может уйти.

— Ну что ж, твоя воля. Ты отдаешь себе отчет об опасностях?

— Опасностях? — переспросил Найл с темным предчувствием.

— Из них ты уже столкнулся с худшей. Отрицательные эмоции.

— Худшей? — Найл не мог сдержать в голосе нотку облегчения.

— Не следует недооценивать отрицательные эмоции, — сказал старец неодобрительно.

— Разумеется, если ты не возражаешь…

— Я не могу ни возражать, ни одобрять.

Найл в очередной раз спохватился, что перед ним не человек, а компьютер.

— Тогда объясни, что надо делать.

— Прежде всего сосредоточься на этом человеке. Попытайся отчетливо его представить. Лучше, если будешь держать при этом в руке кулон. Затем, когда почувствуешь, что готов, нажми кнопку «два», вводящую в состояние альфа, а затем «девять», она усиливает краткосрочную память нескольких прошедших часов. Тогда сможешь начать прием информации. Если это не удастся, попробуй углубить состояние альфа.

Найл вынул кулон из кармана и подержал его, вытянув на правой ладони. Но что толку: в конце концов, не будет же он вот так же держать его во время приема. Поэтому цепочку Найл повесил на шею, и кулон лег на грудь. Затем коснулся второй кнопки. Дремотность возвратилась, в целом ощущение было такое, будто запрокидываешься на спину. Он закрыл глаза и вызвал в памяти лицо мертвого: большие глаза, нос-клюв, покатый подбородок. Секунду изображение было ясным, затем подернулось рябью. Он и тогда-то не очень четко его запомнил, а теперь и эта память потускнела, затертая другими образами. Чем усерднее старался Найл восстановить все детали, тем менее отчетливыми они становились. Он открыл глаза и тронул девятую кнопку. Результат получился ошеломляющий. Он опять стоял в захламленном коридоре, вдыхая специфический запах отсыревшей штукатурки и пыли, и смотрел в те странные темные глаза. Найл напрягся, зная, что сейчас должно произойти. Действительно, ощущение как от жесткого удара в лицо. Тем не менее поскольку Найл все это наблюдал со стороны, то продолжал пристально вглядываться в лицо ударившего и увидел, что его сознанием владеют неуверенность и волнение. Найл даже ощутил невольное сочувствие: незнакомец был один-одинешенек во враждебном городе, окруженный недругами. Безопасность его зависела от того, чтобы не быть узнанным, а теперь его опознали. Он перестал быть охотником и стал добычей…