Феникс сапиенс (СИ) - Штерн Борис Гедальевич
Сэнк кинулся к телефону.
– Дават, привет, тут по ящику только что тебя показывали, я не слышал, сын сказал. Да, насколько надежны эти факты? С арматурой сто процентов? Замечательно! Бутылочное донышко американское? Да, ни о чем не говорит. А не могли они совершить отсюда рейд… Еще одна арматурина в самом основании культурного слоя, правильно понял? Еще и изоляторы! Еще и датировка по кольцам! Да, похоже, действительно, пришли первыми. Знать бы, откуда! Может быть, и южнее, вплоть до Ганды. Давайте, замечательно, всей душой с вами. Меня, правда, больше заботит, что произошло 16 тысяч лет назад. Мы тут на юго-восточный язык собрались. Да, с грантом пролетели, за свой счет двигаем, не буду я больше у них побираться! Завтра у нас первое экспедиционное собрание. Приходи завтра к шести вечера, будешь трезвой головой, а потом и выпьем за ваш и наш успех.
Легли спать поздно. Перед тем, как заснуть, Сэнк предложил:
– Мана, давай сходим завтра с утра в Исторический музей к Прародителям. Хочу еще раз посмотреть, постоять рядом. Что-то мне стукнуло в голову, что у нас с ними много общего. Наверное, это глупость, фантазия, но почему-то захотелось.
Склеп Прародителей высечен в стене, которая 18 тысяч лет назад окружала Александрийский маяк. Потом эта стена стала частью укреплений арабской крепости, потом море ушло от бывшего маяка, его уцелевшие стены 13 тысяч лет служили жилищем ящериц и змей, а три тысячи лет назад сюда пришли люди и обосновались всерьез и надолго. Их поселение оказалось первым, всплывшим из мрака тринадцати тысяч лет. Конечно, если не считать живых реликтов – маленького племени на одном из Андаманских островов и двух племен, затерянных на островах небольшого Тихоокеанского архипелага. Эти племена, рекордсмены вялотекущего гомеостаза, пережили крах цивилизации, не заметив его, и дожили до новой цивилизации, никак не участвуя в ее появлении и тоже не заметив.
Тридцать лет назад склеп обнаружили при раскопках: в отрытой части стены нашли участок инородной кладки, вскрыли и обомлели. К чести властей Александрии, раскопки моментально взяли под охрану, древние стены со всем содержимым накрыли легким куполом, объект получил статус Исторического музея Александрийской республики.
Время захоронения Праотца точно установлено по кольцам земноморской сосны, из которой была сделана крепь склепа. Линейка колец александрийских сосен протянута аж на 7 тысяч лет назад! Дата захоронения – 2134 год до Земноморской Хартии. Праматерь, судя по дополнительным деревянным подпоркам, захоронена несколькими годами позже, возраст Праотца в момент смерти – 65–70 лет, Праматери – 70–75: настоящие патриархи по тем временам. Кроме останков, в склепе лежал ребристый железный прут метр с лишним длиной, судя по всему, изначально его держала правая рука Праотца. На его груди лежал кожаный мешочек, в нем находилось донышко от стеклянной бутылки емкостью 0,75 литра. На поясе – сильно ношеный кожаный ремень и остатки дубленой туники. На ногах – великолепные сандалии с толстыми подошвами – хоть бери и надевай. На обоих сохранились остатки тканой одежды. Самая трогательная особенность захоронения – позы скелетов: Праотец лежит на спине, Праматерь – слева на боку, обнимая Праотца, прижавшись лбом к виску, положив колено на его бедро. Видимо, она завещала похоронить себя именно так.
– Слушай, они и правда чем-то похожи на нас. Ведь это наша любимая поза перед сном, вот так.
Мана обняла Сэнка точно так же – подняв колено, прижавшись лбом к виску, для чего ей пришлось встать на носок правой ноги.
– Ведь так, обнявшись, можно лежать сколько угодно, будто в другое пространство попадаешь, правда?!
– Правда. Только здесь люди, неудобно.
– Да ладно, люди. Они, эти люди, такие же, как мы, – Мана перешла на шепот. – Вон, оглянись, за нами молодая пара стоит в той же позе, видимо, с нас пример взяли. Слушай, а ведь когда первая находка костей, возвестившая о появлении нового человечества, – пара в ласковых объятиях, а не череп, пробитый топором врага, у этого человечества есть шанс, как считаешь?
– Ты у меня умница, надо же так подметить! Я еще вот что думаю: этому парню пришлось принять решение того же сорта, что и мне: бросить привычную жизнь и вырваться на свободу. Я подозреваю, что они ушли из племени. Ему было трудней, гораздо трудней: уйти насовсем с горсткой близких, бросить все, уйти в полную неизвестность. У нас – карты, знания, оборудование. У них – только надежда, надежда, что река не подведет и выведет, что неведомые чудовища обойдут стороной. Наш ареал – земной шар, их – пятачок в глубинах Африки. Прародитель хоть и ниже меня ростом, на самом деле сильнее и крепче.
– Ну, думаю, явись ты на свет в глубине Африки, все бы произошло ровно так же. Знаю я тебя. Ну и я бы за тобой потащилась – куда деваться. Ты учти, что и стимул там был сильней – пустой нехоженый мир. А тут – всего лишь интересный ледник и надежда на сенсационные находки.
– Ты мне льстишь. Я вот о чем подумал. Ты не замечала за собой такой причуды: мысленно общаться с каким-то дорогим тебе умершим человеком, будто ты ему объясняешь, как все стало после него, приглашаешь посмотреть на мир через свои глаза, чтобы он порадовался?
– Еще как замечала! Я так частенько общаюсь с отцом с тех пор, как он умер. Рассказываю про его внуков, про своих подопечных детей.
– Знаешь, я возьму с собой в своей голове этого парня как еще одного члена команды, родственного духом. Его облик сложится сам собой. Будет воображаемый помощник капитана. Он, небось, мечтал бы о том, чтобы кто-то помог ему проложить путь еще дальше на север. Буду ему все мысленно рассказывать и объяснять. Я же его прямой далекий потомок!
– А как же его жена? Тогда я беру ее с собой в своей голове! Будет еще один член команды – воображаемый сменный врач. Я ведь тоже ее прямой потомок!
Дават Харонг пришел в шесть часов тридцать секунд. Еще тридцать секунд заняли приветствия. Длинный стол был накрыт современной картой Европы и Земноморья. Стим склонился над Верхним морем, Крамб измерял проливы между Нижним, Промежуточным и Зе́мным морями, Сэнк сидел неподалеку в кресле, изучая географический справочник. Остальные хлопотали на кухне, весело болтая по ходу дела.
– Ну как, проложили маршрут? Показывай.
– Тут более-менее очевидно. Посудина у нас речная, плоскодонная. Значит, придется ползти вдоль побережья, чтобы успеть спрятаться в ближайшую гавань при штормовом прогнозе. Приличные гавани идут не реже, чем через шесть часов хода, так что вряд ли потонем. Огибаем Зе́мное море с востока, потом вдоль Малой Азии на запад, вдоль нее же на север к проливам. По проливам и Промежуточному морю идем в Нижнее, оно же бывшее Черное.
– Какая скорость течения в проливах? Там же перепад 20 метров до Нижнего моря.
– По справочнику до 12 километров в час – хорошее течение. Но Крамб уверяет, что посудина легко выдаст 22 километра. Кстати, сегодня неплохо бы придумать для нее имя. А то все калоша да посудина! Ну и что с того, что корабль невелик и плоскодонен! Так или иначе Нижнее море огибаем с юга и востока. Так будет дальше, чем по западу и северу, но там больше цивилизации и легче укрыться. И уж очень хочется посмотреть на горы и лед Кавказа. Потом идем в Межморскую Волгу, На Римской карте этой реки нет вообще, на верхнеморском она называется Кумыч. По этой реке попадаем в Верхнее море, и вот тут самый волнующий момент – 500 километров моря без единой гавани – больше дня хода от истока Межморской Волги, до входа в губу основной Волги. Мелкое море с низкими берегами, пристать негде. Если начнется сильный шторм, будет плохо.
– А нет ли там окольного сухопутного пути для некоторых трусливых женщин? – спросила Кола, появившись в проеме между гостиной и кухней.
– Есть, но тогда возникнет проблема для некоторых трусливых мужчин – отпускать красивых женщин без охраны в тех краях страшновато, – ответил Крамб. Глупость глупостью, но Кола оценила ответ смущенной улыбкой.
