Борис Штерн - Рыба любви

Борис Штерн

Рыба любви

***

Игорь Кистенев только-только закончил школу, а уже влюбился в женщину старше его на семь лет. Она имела такой бюст, что одним махом могла убить человека, но Игорька это не пугала, потому что рост у него был 196 сантиметров, а вес 96 килограммов. Он уже два раза ночевал между ее душистыми грудями, перестал заниматься поступлением в политехнический институт и на третье свидание пришел объясняться в любви, чтобы жениться.

Он, конечно, бросался на мельницу, что, впрочем, свойственно его возрасту.

— Здрасьте, всю жизнь мечтала! — удивилась Валентина, запыхавшись после любовных утех. — Выйти замуж и потерять такого любовника!

Отказывая, она льстила, а Игорек все больше и больше терял голову. Он настаивал. Он неплохо знает женщин и путем сравнения понял, что Валентина лучше всех своим характером, духовным миром, ну и… женское тело в любви не последнее дело.

Валентина обещала подумать над этим неожиданным предложением, но когда Игорек явился за решающим ответом, в ее комнате сидел, расположившись по-домашнему, какой-то незнакомый Игорьку мужчина с тоскливым взглядом и помешивал чай серебряной ложечкой — той самой, которой позавчера помешивал Игорек. Оказалось, что этот незнакомец — начинающий писатель, но ему уже сорок пять лет, а что будет дальше — неизвестно, потому что весной его не приняли в члены Союза писателей, хотя у него издана книга рассказов, а также множество журнальных публикаций.

— Вот вы, молодой человек огромного роста… тоскливо сказал незнакомец, которого звали Аркадий Григорьевич Серов, — как вы считаете, сколько нужно издать книг, чтобы числиться писателем?

На что, Игорек честно признался, что он в этом вопросе «некопенгаген».

— Тогда я отвечу за вас, — помог ему Аркадий Григорьевич, прихлебывая чай и все больше пьянея, ибо это была смесь чая с кагором, которая, говорят, хороша от простуды. — Можно написать полное собрание сочинений в двенадцати томах и не быть писателем. А можно издать тоненькую книжечку и после этого умереть. Мой вам совет, молодой человек, — пишите правду! Правду, и одну только правду. Я имею в виду Правду с большой буквы…

— Но я не пишу, — застенчиво сказал Игорек.

Аркадий Григорьевич тяжело задумался и спросил:

— А стихи? В стихах, думаете, не нужна правда?

Но и стихов Игорек никогда не писал и впервые в жизни почувствовал себя обделенным и неполноценным.

— В конце концов не всем дано заниматься литературой, — утешил его Аркадий Григорьевич. — Но вы должны понять, что Правда важна не только в литературе! Я призываю вас правдиво жить, хотя это настоящая каторга. Вот, кстати…

Аркадий Григорьевич зачем-то вышел в коммунальный коридор, где висели его плащ и зонтик, а Игорек принялся ревниво расспрашивать Валентину о значении в ее жизни этого начинающего писателя. Оказалось, что Аркадий Григорьевич питает к Валентине любовь чисто платоническую — несколько раз в году, когда от него уходит жена, он навещает Валентину, пьет свой чай с кагором и рассуждает о Правде в искусстве. А она жалеет его, поддакивает и сострадает. Аркадию Григорьевичу этого достаточно, и он, кажется, очень напуган появлением на авансцене молодого соперника.

Наконец Аркадий Григорьевич вернулся на мрачного коммунального коридора, где его подстерегали опасности в виде склочных соседей, и принес потрепанный номер журнала «Тундра», издающийся где-то на краю света, за Полярным кругом. Там был опубликован его любимый рассказ «Рассвет над морем», и Игорек должен был немедленно прочитать его, чтобы уяснить, что же такое правда в искусстве.

Рассказ начинался словами: «У девушки была беда, и она пришла к морю до восхода».

Дальше сюжет развивался так: девушка разделась догола и поплыла далеко-далеко, за буйки.

«Небо было синее, море соленое и мутно-стеклянное; тело у нее было девичье, мягкое… « — короче, к началу десятой страницы Игорек с тревогой начал догадываться, что девушка собралась из-за своей беды утопиться.

«Скорость девушки оставалась неизменной и нарушалась только переходом от стиля к стилю… « — читал Игорек и не мог понять, чего это она, дура, собралась топиться? А если уж собралась, то зачем так далеко плыть? Но дальше…

«Она устала, легла на спину, и над водой осталось только лицо и соски с розовыми пятачками в основании… „ — Игорек поначалу не понял, при чем тут соски, и вообще, о каких сосках идет речь, потому что ударение поставил на „о“… но потом догадался, и эта правдивая деталь ему очень понравилась, и он похвалил Аркадия Григорьевича за «соски“:

— Смелая деталь!

Тот устало кивнул, принимая похвалу.

Поглядев на восход солнца, которое рассеяло ее самоубийственное настроение, девушка лихорадочно поплыла к берегу, но тут ее схватила судорога, и она, закричав, потеряла сознание. На ее счастье, невдалеке сидел в лодке старый рыбак и, услыхав девичий крик, пришел на помощь. Пенсионер затянул русалку в лодку, привез на берег к платью, откачал и, благородно отвернувшись, предложил одеться и пойти домой.

— Ну как? — тревожно спросил Аркадий Григорьевич, и Игорек, поняв уже, что в искусства главное Правда, похвалил рассказ именно за Правду, а за что еще хвалить, он не знал.

Удовлетворенный Аркадий Григорьевич подарил Игорьку на память журнал с автографом, поцеловал Валентине руку и удалился, а Игорек наконец приступил к своим личным делам. Он был вполне успокоен ролью Аркадия Григорьевича и пожалел того за странности и служение Правде — надо же, никак не может понять, что на свете существуют люди, которые не пишут стихов и рассказов!

Оставался невыясненным главный вопрос: пойдет ли Валентина за Игорька замуж?

Но на этот вопрос она ответила только утром. Она заявила, что им надо проверить свои чувства, а для этого существует один верный способ…

— Разве я не доказал? И все, что между нами? — удивился Игорек.

Но Валентина имела в виду другой способ. Им надо на время расстаться, сделать перерыв в этих утомительных отношениях. Секс не главное в жизни женщины. Это она к тому говорит, что еще зимой приобрела бесплатную профсоюзную путевку в санаторий на август месяц — и не за Полярный круг, а в Одессу. В общем, она отправится в санаторий, а Игорек будет спокойно поступать в политехнический институт, потому что, даже если они не женятся, то его диплом о высшем образовании пригодится какой-нибудь другой его будущей жене… Тем более что вчера Валентину посетил отец Игорька и сказал, что, «если она, сука, не отлипнет от его сына, которому надо искать свой жизненный путь, то он ей ноги поотрывает и вставит спички».

Игорька так и подбросило!

Динозавры заговорили и влезли сапогами в его чистую любовь! Но на них плевать! У Валентины есть милая комнатушка, и они, женившись, будут здесь жить. На соседей тоже плевать, Игорек их усмирит. А политехнический институт подождет, и на жизнь семье он легко заработает, потому что его давно приглашают в баскетбольную команду ЦСКА, а там и до сборной страны рукой подать — вот только надо сбросить вес, чтобы легче передвигаться по площадке.

И настало утро, и загремела на общей кухне посуда, и засвистели сразу четыре чайника, и сосед Валентины начал сморкаться в умывальник перед работой, а дежурившая по графику соседка плюнула вслед громадной — тени, прошагавшей по мрачному коридору к входной двери. А Игорек за ночь потерял четыре килограмма — и в парную ходить не надо.

Через неделю Валентина уехала в Одессу, а Игорек, закрытый динозаврами на ключ, выпрыгнул со второго этажа и примчался на такси на вокзал, чтобы проститься со своей возлюбленной, но поезд уже ушел. Увы! Зато на перроне он встретил Аркадия Григорьевича Серова; рядом с ним стоял насупленный мордоворот, который, оказывается, тоже провожал Валентину. Кем он ей приходился — загадка. Может быть, родственником? Аркадий Григорьевич размахивал перед его носом свежим журналом «Тундра» и, увидев бегущего Игорька, крикнул:

— Опоздали, молодой человек!

Нет, мордоворот не был родственником Валентины. Он, ревниво сопя, заявил, что «является сторонником прямого мужского разговора», и пригласил Игорька и Аркадия Григорьевича в привокзальный ресторан. Там он заказал сразу две бутылки армянского коньяка по 28 рублей, потому что ничего дешевле не было, и стал объяснять им, что, во-первых, пусть молодой человек не обижается, но он сейчас должен искать свое место в жизни и целоваться с ровесницами, а не лезть туда, где рискуют жизнью настоящие мужчины; во-вторых, пусть Аркадий Григорьевич перестанет размахивать своим журнальчиком, никаких его рассказов он не читал и читать не собирается — здесь пока еще ресторан, а не изба-читальня, и Валентине вообще не нужны никакие писатели; в-третьих, он, мордоворот, которого зовут Василий Фоменко, работает на сталепрокатном заводе бок о бок с отцом и братьями из династии Фоменко, а Валентина служит на том же заводе чертежницей-копировщицей, и он, Василий, уже приводил ее в дом на смотрины и возьмет ее себе в жены вместе с чужим ребенком — это решено на семейном совете.