Дети Морайбе - Паоло Бачигалупи
Кулаап изображает должное изумление при виде множества орущих репортеров, но где этому изумлению до моего. И вот мы уже в машине, разгоняемся на выезде с гостиничной территории, а пап-камеры следуют за нами.
Склонившись над бортовым планшетом, Кулаап вводит пароль. Она очень хороша в черном платье: юбка трется о бедра, узкие лямки ласкают нежную кожу плеч. У меня такое чувство, будто я попал в кинофильм. Она стучит по клавишам. Оживает экран, показывает задние фары нашего автомобиля. Съемка ведется с пап-камер.
– Знаешь, что у меня уже три года никого не было? – спрашивает Кулаап.
– Знаю. Читал биографию на твоем сайте.
Она ухмыляется:
– Но теперь выглядит так, будто я подыскала себе соотечественника.
– Так мы же не на свидании, – возражаю я.
– А то на чем же? – Новая улыбка. – Я убегаю, чтобы приятно провести время с симпатичным и таинственным лаосским пареньком. Гляди, сколько за нами гонится пап-камер. Пресса очень хочет знать, куда мы направляемся и чем намерены заняться. – Она опять ухмыляется. – Моим фанатам интересно, как я себе представляю жизнь.
Могу вообразить, как в эти минуты выглядит мальстрем. Конечно, это по-прежнему репортаж Марти, но теперь засветились и десятки чужих сайтов. В центре сюжета волнующие приключения звезды, и фанаты подтянутся – им ведь захочется узнать непосредственно от Кулаап, каково это в ощущениях.
Она подносит к лицу зеркальце, проверяет, все ли в порядке, а затем улыбается в камеру своего смартфона:
– Привет, народ! Похоже, с вашей Кулаап сорван покров таинственности. Вот я и решила признаться вам, что у меня любовное свиданьице с красивым мужчинкой. И вы узнаете, как все пройдет, обещаю.
Кулаап направляет на меня камеру. Я тупо таращусь. Она смеется:
– Онг, скажи: «Привет и пока».
– Привет и пока…
Она хохочет и машет ладошкой перед камерой:
– Обожаю вас всех. Надеюсь, эту ночку вы проведете не хуже, чем я.
На этом она прекращает съемку и отправляет видео на свой сайт.
Это какая-то чепуха. Не новостной сюжет и даже не сенсация. И все же, когда Кулаап открывает на планшете другое окно, с ее собственной мини-версией мальстрема, я вижу, как ее сайт озаряется трафиком. Этот мальстрем не такой мощный, как у «Майлстоуна», однако количество ресурсов, показывающих теги Кулаап, впечатляет.
– Какой у тебя канал? – спрашивает она. – Поглядим, можно ли подкачать трафик.
– Ты серьезно?
– Марти Макли мне помог куда больше. Я ему обещала выручить тебя. – Она смеется. – И потом, разве мы хотим, чтобы тебя вернули в черную дыру?
– Ты знаешь про черную дыру?
Я изумлен. Неужели ошибся в ней?
Улыбка становится слегка печальной.
– Думаешь, если я закидываю ноги на мебель, мне безразлична судьба оставшихся дома дядюшек и тетушек? Думаешь, я не интересуюсь происходящим там?
– Я не…
Она мотает головой:
– Просто ты без году неделя как сошел с корабля.
– И что, ты даже бываешь в «Джамбо»?[124]
Я умолкаю. Предположение кажется слишком невероятным.
Она наклоняется ко мне:
– Мой никнейм – Лаофренд. А твой?
– Литлксанг. Я думал, Лаофренд парень…
Она знай себе смеется.
Я склоняюсь к ней и понижаю голос:
– Говорят, твоя семья выбралась?
Она кивает:
– Это правда. В таиландской армии служит один генерал, мой фанат. Он мне все рассказывает. У них есть пост перехвата. И разведчиков они иногда через границу посылают.
Я как будто снова на родине.
* * *
В крошечном лаосском ресторанчике все ее узнают, сбегаются. Нахраписто лезут и папарацци, но владельцы просто выгоняют их наружу. Вечер проводим, копаясь в воспоминаниях о Вьентьяне. Выясняется, что в Кен-Кхонге[125] мы покупали рисовую лапшу с одной и той же торговой тележки. Что Кулаап сиживала на берегу Меконга и мечтала стать рыбачкой. Что на выходные оба ездили за город, к водопадам. Что за пределами нашей страны невозможно найти приличный тум мак хунг[126].
Она отличная собеседница, энергия из нее так и брызжет. Маленько странноватая из-за своей американскости, зато душевная, сердечная. Мы периодически фоткаем друг друга и закидываем снимки на ее сайт, ублажаем вуайеристов.
Но вот мы возвращаемся к лимузину. Кругом папарацци. Полыхают фотовспышки, репортеры выкрикивают вопросы. Чувство собственной популярности мне в диковинку, но я горжусь тем, что рядом со мной такая красивая и умная женщина, лучше любого из нас, лаосцев, осведомленная о ситуации в родной стране.
В машине Кулаап велит мне откупорить бутылку шампанского. Пока я наполняю бокалы, она открывает мальстрем и изучает результаты нашего свидания. Заодно выводит на экран структуру моего канала.
– У тебя на двадцать тысяч читателей больше, чем вчера.
Я сияю. Кулаап продолжает читать результаты.
– Кто-то уже отсканировал твое лицо. – Она торжественно поднимает бокал. – Ты знаменитость.
Мы чокаемся. От вина и счастья я раскраснелся. Будет у меня достаточный показатель для Дженис! Ни дать ни взять сам бодхисатва сошел с небес, чтобы спасти бедного Онга от увольнения. Мысленно благодарю Марти – вот же щедрая душа!
Кулаап наклоняется к экрану, глядит на мерцающий контент. Открывает другое окно, читает. Хмурится:
– Что за хрень ты пишешь?
Я отшатываюсь в изумлении.
– В основном статьи о работе правительства. – Пожимаю плечами. – Иногда об окружающей среде.
– Например?
– Сейчас готовлю статью о глобальном потеплении и о Генри Дэвиде Торо.
– Разве мы с этим не закончили?
Я в замешательстве.
– С чем «не закончили»?
Лимузин встряхивается на повороте, катит по бульвару Голливуд, предоставляя пап-камерам роиться вокруг нас, подобно рыбному косяку. Они снимают лимузин со всех сторон, снимают нас. Через тонировку камеры выглядят светлячками, крапинками даже поменьше, чем мои репортажи в мальстреме.
– В смысле, разве это не старая история? – Она прихлебывает шампанское. – Весь мир осознал проблему, уже и Америка сократила выбросы. – Она хлопает ладонью по подлокотнику сиденья. – У моего лимузина гибридный двигатель, а налог все равно утроили. Никто же не спорит, что проблема существует. Мы намерены ее устранить. Так зачем же о ней писать?
Она американка. У американцев много хороших качеств: оптимизм, стремление двигаться вперед, самим творить будущее. Но столько же и плохого: это странное невежество, нежелание понимать, что вести себя надо по-взрослому.
– Нет, она не старая, – отвечаю. – Ситуация тяжелая. С каждым днем ухудшается. И наши попытки ее исправить мало что дают. Возможно, они недостаточны; возможно, запоздали. В общем, все плохо.
– Я ни о чем таком не читала.
Стараюсь не выдать разочарования.
– Конечно не читала. – Тычу пальцем в экран. – Видишь, как
