Амброз Бирс - Сборник фантастики. Золотой фонд

Лорд Джон Рокстон. Этот человек, похоже, назвал меня лжецом? (Гул в зале.)

Председатель. Я призываю всех к порядку! Доктор Иллингуорт, я должен просить вас заканчивать выступление и выдвинуть свою поправку.

Доктор Иллингуорт. Ваша светлость, я хотел бы сказать еще многое, но подчиняюсь вашему решению. Таким образом, я предлагаю, поблагодарив профессора Саммерли за его интересный рассказ, сами факты по существу признать как недоказанные и поручить их рассмотрение более широкой и, возможно, более авторитетной комиссии по расследованию.

Трудно описать шум, который поднялся после такого заявления. Значительная часть аудитории выражала свое недовольство такими инсинуациями в отношении путешественников громкими криками возмущения и возгласами: «Не рассматривать эту поправку! Долой! Убрать его!» С другой стороны, оппозиционеры – а их, нужно признать, было немало – энергично поддерживали это дополнение криками: «К порядку! Председатель! Несправедливо!» В задних рядах вспыхнула потасовка, где принялись тузить друг друга собравшиеся в этой части зала студенты-медики. Масштабные беспорядки сдерживались лишь благодаря присутствию здесь большого числа дам. Однако внезапно наступила некая пауза, все вдруг замолчали, после чего воцарилась тишина. Это поднялся со своего места профессор Челленджер. Его появление и его манеры всегда приковывают к себе внимание, и, когда он поднял руку, призывая к порядку, все тут же успокоились, чтобы услышать, что он скажет.

– Многие из присутствующих помнят, – сказал профессор Челленджер, – что аналогичными глупыми и грубыми сценами было отмечено и прошлое заседание, на котором у меня была возможность ответить на них. В тот раз главным моим обидчиком был профессор Саммерли, и, хотя сейчас он изменил свое отношение и раскаивается, сам факт не может быть забыт полностью. Сегодня вечером я слышал подобные, и даже еще более оскорбительные высказывания, от человека, который только что сел на свое место, и, хотя потребуется сознательно унизиться, чтобы снизойти до его ментального уровня, я все-таки попробую сделать это, чтобы развеять сомнения, которые могут у кого-то возникнуть. (Смех и шум в зале.) В этой аудитории излишне напоминать, что хотя делать доклад сегодня вечером было поручено профессору Саммерли, как председателю комиссии по расследованию, все же реальной и основной движущей силой этого проекта был я, и достижение сколько-нибудь положительного результата должно быть приписано именно мне. Я благополучно провел этих трех джентльменов в заранее оговоренное место, и я, как вы уже слышали, сумел убедить их в справедливости моих предыдущих утверждений. Мы не рассчитывали, что после нашего возвращения встретим такой жесткий диспут вокруг наших совместных выводов. Основываясь, однако, на своем предшествующем опыте, на этот раз я приехал с такими доказательствами, которые способны убедить любого здравомыслящего человека. Как уже объяснял профессор Саммерли, во время набега на наш лагерь людей-обезьян наши фотокамеры были повреждены и большинство негативов были уничтожены. (Смех, свист, возгласы: «Хватит сочинять!» с задних рядов.) Я упомянул здесь людей-обезьян и просто не могу удержаться, чтобы не заметить, что некоторые из только что услышанных мною звуков живо напомнили мне незабываемую встречу с этими по-своему интересными существами. (Смех.) Несмотря на гибель большого числа бесценных негативов, в нашей коллекции сохранилось определенное количество фотографий, демонстрирующих условия жизни на плато и подтверждающих правдивость наших слов. Нас обвиняют в том, что эти фотоснимки были подделаны? (Выкрик «Да!», за которым последовал шум и долгая пауза, в результате чего несколько человек были выведены из зала.) Негативы были представлены экспертам для изучения. Но есть ли какие-то другие доказательства? В условиях такого бегства было, разумеется, невозможно привезти большое количество багажа, но все же удалось спасти собранную профессором Саммерли коллекцию жуков и бабочек, где имеется много новых видов. Разве это не доказательство? (Несколько голосов «Нет!») Кто сказал «нет»?

Доктор Иллингуорт (вставая). С нашей точки зрения, такая коллекция могла быть собрана и в другом месте, а не только на доисторическом плато. (Аплодисменты.)

Профессор Челленджер. Я уверен, сэр, что ваш авторитет в научном мире ни у кого сомнений не вызывает, хотя признаюсь, что лично мне ваше имя ни о чем не говорит. Теперь, оставив в покое фотографии и энтомологическую коллекцию, я перейду к разнообразной и точной информации, которую мы собрали по вопросам, ранее вообще никогда не поднимавшимся. Например, относительно повадок птеродактилей… (Выкрик: «Ерунда!» и шум в зале.) Повторяю: теперь мы можем пролить свет на некоторые повадки птеродактилей. Я могу представить вам рисунок из моей подборки, сделанный с натуры, который сможет убедить вас, что…

Доктор Иллингуорт. Ни один рисунок ни в чем нас убедить не сможет.

Профессор Челленджер. Вы, вероятно, хотели бы взглянуть на оригинал?

Доктор Иллингуорт. Безусловно.

Профессор Челленджер. И тогда вы сможете в это поверить?

Доктор Иллингуорт (со смехом). Вне всяких сомнений.

Именно в этот момент и произошла главная сенсация этого вечера – сенсация настолько драматическая, что вряд ли ей когда-либо удастся подобрать какую-то параллель в истории научных заседаний. Профессор Челленджер поднял руку, и в тот же миг по этому сигналу поднялся наш коллега мистер Э. Д. Мэлоун и прошел за кулисы. Еще через мгновение он появился вновь, теперь уже в сопровождении громадного негра; вдвоем они вытащили на сцену большой квадратный ящик. Он явно был очень тяжелым, и его медленно вынесли вперед и поставили перед креслом профессора. В зале наступила полная тишина, публика замерла, напряженно глядя на происходящее. Профессор Челленджер снял с ящика выдвижную крышку, заглянул внутрь и, несколько раз прищелкнув пальцами, успокаивающим голосом произнес:

– Ну же, красавчик, давай, выходи!

Еще через мгновение внизу послышались какой-то шум и царапанье, и изнутри показалось совершенно омерзительное и ужасное существо, усевшееся на краю ящика. Вся огромная аудитория буквально окаменела, и из этого состояния ее не смогло вывести даже неожиданное падение герцога Даремского в оркестровую яму.

Голова этого создания напоминала самую невероятную горгулью, какую только могло создать воображение безумного средневекового архитектора. Злобный и отталкивающий вид дополняли два маленьких красных глаза, горевших, словно тлеющие угольки. Длинная хищная пасть была приоткрыта, и в ней виднелись два ряда острых, как у акулы, зубов. Спина была сгорблена, и ее покрывало нечто, напоминавшее выцветшую серую шаль. Это был сам дьявол из наших детских снов.