Александр Лукьянов - Черная пешка

Кстати, отметил Всеслав, имеет смысл разрешить еще одну загадку. В войне с континенталами островитяне несли определенные потери. Что ж, на войне, как на войне, но более труднообъяснимым казалось другое. Были погибшие. Их тела доставляли на борт, чтобы совершить погребение в море по положенному ритуалу. Были раненые. Их ждало лечение в госпитале. А вот перебежчиков и пропавших без вести не было. Вообще! В нарушение пресловутого статистического закона больших чисел. Всеслав попытался вспомнить, сообщали ли о пленных островитянах в сводках побед танкистов Страны Неизвестных Отцов над белыми субмаринами. Нет, кажется, такого никогда не встречалось.

-«Подводим итоги! –решил Всеслав. –Что нам стало ясно? Имперские вооруженные силы имели предостаточно возможностей занять плацдармы на побережье, а потом, шаг за шагом расширяя их, начать оттуда продвижение по всем азимутам и достигнуть стратегического доминирования на Континенте. Но этого за последние двадцать лет не происходило и сейчас вообще не планируется. Определенно, для Империи сам факт существования автономного Белого Пояса значит гораздо больше, нежели результаты его существования».

Экранолёт ощутимо тряхнуло, двигатели ухнули.

-«Да-а, это тебе не земные глайдеры. –раздраженно подумал Всеслав, разминая не выносимо затёкшие ноги. –Совсем не глайдеры!»

Основания для раздражения имелись и очень веские. В кабине экранолёта было тесно. Инспектору очевидно помогла многолетняя практика сидения в наиболее неприспособленных для этого местах: он быстро и безмятежно заснул. Разбудить его не могли даже кенгуриные скачки машины. Всеслав с завистью покосился на начальника. Вздохнул и тоже заставил себя погрузиться в сон.

Почти теряя сознание, Всеслав прижал медвежонка, оторвал тяжелые, непослушные ноги от дорожки, медленно, ужасно медленно начал удаляться прочь.

Деревья раздвинулись и остались позади, а вместе с ними – страх и отчаяние. Можно было вздохнуть свободнее. Тропинка вывела на Софийскую, прямо к маленькому театру. Он бывал там не раз. Однажды в школе ставили любительский спектакль и Всеславу достались там сразу три роли в разных эпизодах. Тогда он удивился, как странно выглядит зрительский зал, если смотреть со сцены. Зайти?

-Как хочешь. –зевнул медвежонок.

Ступеньки едва виднелись в темноте. Пришлось двигаться чуть ли не на ощупь. Мишка неодобрительно сопел, но помалкивал. За бархатной шторой оказался тесный проход, за ним светилось полукружие мощных ламп. Сцена. Та самая.

Всеслав, ослепленный ярким светом, ничего не видел впереди, но ощутил, что зал полон. Надо было что-то делать. Тогда он начал читать стихи, которые сочинялись тут же на ходу, сами собою. Это были замечательные стихи, самые настоящие, а никакие не детские «нескладушки». Невидимые слушатели замерли в восторге. Они боялись пропустить хотя бы звук, потому что знали: больше такого нигде и никогда им не услышать, потому что Всеслав сам позднее не смог бы вспомнить того, что слетало с его губ. Они не вытирали слез, наверное, катившихся по щекам, и. вероятно, не сдерживали улыбок. Они были благодарны Всеславу за его слова, а он был бесконечно признателен им за внимание.

Но вот все закончилось. И аплодисменты были бы слишком казенным выражением чувств. Вместо них по залу пронесся дружный вздох. А когда он стих, лампы стали медленно гаснуть. Всеслав по ступенькам сошел вниз. Замер.

На всех зрительских местах были установлены киберы. Они умели запускать в нужный момент запись с тихим восторженным шепотом, замолкать, аплодировать розовыми ластами или восторженно кричать. Они могли делать все и вовремя. И те, кто монтировали их здесь, конечно же, были очень заботливыми людьми, которым очень хотелось, чтобы выступающий на сцене получил все, чего он хочет.

-Именно так! -подтвердил Мишка, -Если вздумаешь обижаться, будет просто глупо.

Всеслав только рассмеялся. Он пробежал по ковровой дорожке, делившей зал на две части, гикнув, ударил плечом в тяжелые дверные створки, выскочил в вестибюль, пронесся мимо портретов актеров и снова оказался на улице, которая теперь оказалась ночной набережной.

Старинные ксеноновые фонари. Шелест мелких волн за парапетом. Негромкая музыка где-то неподалеку.

Саракш, Островная империя

Белый Пояс, о.Дзасогу, город Цицих

2 часа 50 минут, 2-го дня 3-ей недели Красного месяца, 9590 года от Озарения

-Лунин проснулся, когда экранолёт погасил скорость, лёг на воду большого залива и стал ожидать буксира. На видневшемся с восточной стороны берегу перемигивались огни порта.

-О, блаженная тишина! –проворчал сквозь зевоту Даццаху Хо. –Как спалось?

-Так себе. Трясло.

-Я тоже не выспался. А отдохнуть никак не удастся. Некогда. Приведём себя в порядок – и сразу в адмиралтейство подписывать бумаги.

Саракш, Островная империя

Белый Пояс, о.Дзасогу, город Цицих

Адмиралтейство. Объединенный штаб группы флотов "Ц"

Кабинет адмирала флотилии Багадая Гэ

4 часа 50 минут, 2-го дня 3-ей недели Красного месяца, 9590 года от Озарения

-Разрешите доложить, брат адмирал флотилии. –почтительно произнёс адъютант. -Прибыли инспектор службы социального контроля Даццаху и его помощник лаборант Бидзанби. Прошу вспомнить: это по поводу утверждения актов проверки.

-Да помню, помню… Принесите кофе и просите их в кабинет. И вот еще что: когда закончу с актами, вызовите врача, что-то опять раненое плечо ломит, сил нет.

…Адмирал бегло просмотрел папку, представленную инспектором. Задал несколько несущественных вопросов и принялся подписывать бумаги в тех местах, на которые указывал Даццаху.

-Ваш помощник? –вдруг спросил он.

-Лаборант Бидзанби Да. –представил Всеслава инспектор.

-Так точно, брат адмирал флотилии! –Всеслав вытянулся, щелкнул каблуками и коротко кивнул. В глазах Даццаху блеснула смешливая искорка.

-Вольно. –сказал Багадай Дэ. –Садитесь. Откуда выправка? Служили?

-Так точно. Я уроженец Страны Отцов. Срочная обязательная по призыву. Два года.

-Где? Гвардеец? Береговик?

-Никак нет. –Всеслав уловил легкую нотку неприязни в тоне старого вояки, -Шестая отдельная батарея реактивной артиллерии Юго-Восточного корпуса, радиотехнический дивизион.

-Значит, армеец, солдат… Это хорошо… Хочу выразить вам, брат инспектор и вам, лаборант, признательность за произведенную работу. Контроль – дело нужное. Спасибо. (Всеслав попытался вскочить и вновь встать «смирно»). Сидите-сидите. Мне не хотелось бы ограничивать благодарность только словами. Нет ли у вас каких-либо просьб, выполнение которых входило бы в круг моих полномочий?