Кристофер Мур - Приктическое демоноводство

– А ты как насчет “маргариты”? – спросила Мэвис. В руках она держала бейсбольную биту, которую хранила под стойкой на случай, если дискуссия у бильярдных столов пойдет чересчур оживленно.

Роберт взглянул на соседний табурет. Человечка на нем уже не было.

– Увидел, как тот парень сделал один удар, и вылетел отсюда, точно ему задницу подпалили, – сообщила Мэвис.

Роберт взял бокал с “маргаритой” и одним глотком влил в себя ледяную жидкость, отчего у него моментально разболелась голова.

Оказавшись на улице, Трэвис и Цап направились к станции техобслуживания.

– Может, тебе следовало бы научиться играть в бильярд прежде, чем ты решишь на этом зарабатывать.

– А тебе, может, следовало быть повнимательнее, когда я объявляю шары.

– Я тебя не расслышал. И вообще не понимаю, почему мы не могли просто спереть эти деньги.

– Мне не нравится воровать.

– Ты же ограбил сутенера в Лос-Анджелесе.

– То было правильно.

– Какая разница?

– Красть аморально.

– А жульничать в бильярде – нет?

– Я не жульничал. У меня просто было несправедливое преимущество. У него кий на заказ сделан. А мне ты шары подталкивал.

– Не понимаю я морали.

– Не удивительно.

– Мне кажется, ты ее тоже не понимаешь.

– Нам надо машину забрать.

– А куда поедем?

– Встретиться с одним старым другом.

– Вечно одно и то же.

– Это в последний раз.

– Ну еще бы.

– Тише. Люди смотрят.

– Не увиливай. Что такое мораль?

– Это разница между тем, что правильно, и тем, что можно оправдать.

– Только люди могли такое выдумать.

– Вот именно.

10

Август Рассол

Август Рассол сидел в одном из своих кожаных кресел с высокой спинкой и массировал виски, пытаясь составить план действий. Но не ответы кружились в его мозгу, а вопрос “Почему я?” озадачивал, как мантра. Несмотря на габариты, силу и жизнь, отданную служению науке, Август Рассол чувствовал себя маленьким, слабым и глупым.

Почему я?

Несколькими минутами раньше Джан Ген Джан ворвался в дом, болбоча по-арабски, будто спятивший дервиш. Когда Рассолу удалось его успокоить, джинн сообщил, что нашел демона.

– Ты должен отыскать смуглого. Печать Соломона наверняка у него. Ты должен его найти!

Теперь джинн сидел в кресле напротив Рассола, жевал картофельные чипсы и смотрел фильм с братьями Маркс.

Джинн настаивал, чтобы Рассол предпринял какие-то действия, но предложений, что именно нужно делать, у него не было. Рассол мысленно изучил все варианты и пришел к выводу, что таковые отсутствуют. Можно позвонить в полицию и сказать им: мне тут джинн рассказал, что в Хвойную Бухту вторгся невидимый демон-людоед. А потом остаток жизни провести на транквилизаторах. Не годится. Или можно найти смуглого человека, убедить его в том, что нужно отправить демона назад в преисподнюю, и оказаться сожранным демоном. Тоже не годится. Или же найти смуглого человека, пошпионить за ним в надежде, что невидимый демон, который может оказаться где угодно, не заметит слежки, стащить печать и отправить демона в преисподнюю самостоятельно. И по ходу дела опять же быть сожранным. И это не годится. Конечно, можно отрицать, что он поверил в россказни Джан Ген Джана, отрицать, что своими глазами видел, как тот выпил столько морской воды, что хватило бы прикончить целый батальон, отрицать существование чего-либо сверхъестественного вообще – а просто откупорить бесстыдную бутылочку мерло и сидеть себе перед камином, отхлебывать тихонько из нее, а демон тем временем будет пожирать его соседей одного за другим. Но вся штука в том, что он поверил. А значит и этот вариант никуда не годится. Пока же Рассол предпочитал массировать виски и спрашивать себя: Почему я?

Джинн ему не помощник. Без хозяина он так же бессилен, как и сам Рассол. А без печати и заклинания хозяину у него завестись неоткуда. Рассол перебирал варианты действий, а Джан Ген Джан по очереди повергал их во прах. Нет, убить демона нельзя – он бессмертен. Нет, смуглого тоже убить нельзя – он под защитой демона, к тому же, убив его, можно выпустить демона на волю. Обращаться к церкви – глупо, рассудил джинн: неужели какой-нибудь мелкий прелат способен справиться с мощью Соломона?

Возможно, удастся разлучить демона и его хранителя и как-то заставить смуглого человека отправить демона в преисподнюю. Рассол открыл было рот, чтобы спросить Джан Ген Джана, реально ли это, но остановился. По лицу джинна струились слезы.

– Что с тобой? – спросил Рассол.

Джан Ген Джан не отрывал взгляда от телевизионного экрана, на котором Харпо Маркс вытаскивал из пальто целую коллекцию огромных предметов.

– Я так давно не видел своих собратьев. Вот этот, что лишен дара речи, – я не узнаю его, но он джинн. Какая магия!

Рассол на мгновение задумался – что, если Харпо Маркс действительно из породы джиннов, – но тут же одернул себя. Слишком многое нынче не укладывается в его жизненный опыт, вот и лезут в голову всякие нелепости. Нужно быть осторожнее, не то он совершенно утратит трезвость рассудка.

– Ты прожил в наше мире тысячу лет и никогда не видел кино?

– Что такое кино?

Медленно и очень тактично Август Рассол объяснил Повелителю Джиннов смысл иллюзий, создаваемых движущимися картинками. Закончив, он почувствовал себя так, точно только что изнасиловал добрую фею на глазах у детского садика.

– Значит, я по-прежнему одинок? – спросил джинн.

– Не совсем.

– Совсем, – ответил джинн, спеша забыть о неприятном моменте. – Так что ты собираешься сотворить с Цапом, Август Рассол?

11

Эффром

Тем утром Эффром Эллиот проснулся, предвкушая послеобеденный сон. Ему снились женщины – и то время, когда у него еще были волосы, и он мог выбирать. Ночь прошла дурно – не умолкали какие-то псины, хотелось поваляться в постели еще, но только солнце заглянуло в окно спальни, сна как не бывало. Досмотреть сон теперь получится только после обеда. И так – уже двадцать пять лет, с тех пор, как он вышел на пенсию. Только жить стало легче, и можно подольше поспать, как тело начало диктовать свои условия.

Эффром сполз с кровати и оделся в полумраке спальни – штаны из рубчатого плиса и фланелевая рубашка, с вечера разложенные супругой. Нашарил шлепанцы и на цыпочках вышел из спальни, придержав ладонью дверь, чтобы не разбудить жену. А в коридоре вспомнил, что супруга уехала в Монтерей – или она собиралась в Санта-Барбару? В любом случае, дома ее нет. Но передвигаться он все равно предпочел как обычно – украдкой.

На кухне Эффром поставил кипятить воду для утренней чашки кофе без кофеина. За окном к поилке уже слетались колибри и зависали над корытцем среди фуксий и жимолости – хлебнуть красной водицы с сахаром. Колибри Эффром считал домашней птицей жены – на его вкус, они мельтешили слишком быстро. По телевизору он как-то видел передачу о природе, где говорилось, что метаболизм у этих птичек такой быстрый, что человека они, наверное, вообще не замечают. По мнению Эффрома, все человечество пошло по пути колибри. Все и вся вокруг происходит чересчур быстро – настолько, что сам он порой кажется себе невидимкой.