Андрей Бурцев - Сибирских улиц тихий ад

Коньяк маслянистым теплом прокатился по языку и чуть опалил гортань. Он был совершенно необычный на вкус, мягкий, с явным букетом каких-то трав и чего-то еще, чему Светозар не мог подобрать название.

- А коньяк ты пить так и не научился, - донесся до него насмешливый голос, уже более похожий тоном на Лешкин. - Залпом, как водку... Такой коньяк надо пить ма-аленькими глоточками. И греть в руке, чтобы придать ему аромат... Давай-ка, еще налью.

В руке Светозара вновь очутилась наполненная до половины рюмка.

- Можешь начинать, ты первый, - продолжал Ганшин, скрестив ноги и держа в одной руке рюмку, в другой - дымящуюся папиросу. - Мой рассказ длиннее. К тому же, я действительно беспокоюсь о Зине.

- Откуда ты ее знаешь? - мгновенно насторожившись, спросил Светозар.

- Если она твоя подружка - не волнуйся, - хмыкнул Ганшин. - Я не видел ее примерно столько же, сколько тебя. Она работала в газете, где я раньше печатался. Так что у меня с Зиночкой были чисто деловые отношения.

- Понятно... - смутился Светозар. - Я не об этом.

- Знаю тебя, старый ревнивец, - чуть улыбнулся Ганшин.

И тогда Светозар рассказал ему все. Вернее, почти все, поскольку начал с того, как увидел Зину в обществе монахов. Про Сопротивление он, естественно, не упомянул и ждал вопросов. Но вопросов не последовало.

За время рассказа Ганшин подливал ему в рюмку трижды, и заканчивая, Светозар почувствовал, как наконец растаял ледяной ком в груди и стало легче дышать. Зато наступила реакция и его охватила дрожь. Пришлось даже поставить рюмку, чтобы не плескать. Договорив, Светозар сидел, сжимая челюсти, чтобы не лязгали зубы.

- Ну-ну, успокойся, - пробормотал Ганшин, завозившись в баре. - Все уже позади... На-ка, выпей.

Он протянул стакан, и Светозар залпом выпил предложенное. Это была не водка, как он ожидал, а какая-то несладкая настойка, приятная, но крепкая. Она огнем прокатилась по пищеводу, и дрожь мгновенно улеглась.

- Все уже позади, все уже кончилось... - скороговоркой продолжал Ганшин, усевшись напротив него. - Никакой погони не будет. Здесь вас никто не тронет. Это я обещаю...

Светозар хотел было съязвить по поводу всемогущества, но промолчал - в тоне Ганшина чувствовалась неколебимая уверенность.

- Вот мы к тебе и пришли, - вместо этого повторил он. Больше некуда было. Можешь теперь звонить монахам... Или как вы их там называете?

Ганшин долго молчал, закурил новую папиросу, отставил подальше рюмку и сидел, положив ногу на ногу, уперев в нее локоть и пристально глядя на постепенно тускнеющий огонек.

- Зачем уж так-то? - тихо спросил он, не глядя на Светозара, сгорбив плечи, ставший маленьким и почему-то жалким. - Договор я подписал совсем на другое, а в этих делах им не помощник. И Храм я ни разу не посещал. До сегодняшней ночи я даже не знал, что дело зашло так далеко. Я ведь почти не выхожу из дому. А началось все с того...

И он рассказал, с чего началось, подробно, ничего не пропуская, вплоть до того момента, когда увидел по телевизору председателя новообразованного Комитета по Восстановлению России.

- Ты серьезно уверяешь меня, что власть в стране захватил Сатана? - не выдержал Светозар. - Но это же чушь, бред собачий...

- Вряд ли сам Сатана, - тихо сказал Ганшин, бросил давно погасшую папиросу в пепельницу и обхватил руками колено. - Очень уж много совершено Им ошибок. Действовать можно было проще и эффективней. Но суть не в этом. Ведь и две тысячи лет назад Избранный Народ посетил не сам Бог, а послал им Своего Сына. И тот тоже наворотил кучу ошибок, но все же повернул всю нашу цивилизацию в определенном направлении. Сейчас нечто подобное хочет проделать противная сторона.

- Все равно не могу поверить. - Светозар с силой похрустел пальцами. - Всю жизнь я любил фантастику, но это не укладывается у меня в голове. Почему именно в нашей стране? А церковь как же пошла с ними? Ведь насколько я понимаю, в первую очередь церковь призвана бороться с темными силами... Концы с концами не сходятся.

- Сходятся, - медленно проговорил Ганшин, уставившись на свое колено, - если предположить, что Православие давно шло к этому предательству, постепенно меняясь внутренне, незаметно для посторонних глаз. Очень давно, еще с тех времен, когда Москва приняла традиции Византии и провозгласила себя Вторым Римом.

- Ну, я не силен во всей этой религиозной головоломке, - махнул рукой Светозар. - Меня больше интересует, что же теперь прикажете делать? Молитвы распевать? Изгонять бесов святым крестом?

- А я знаю? - Ганшин сгорбился еще больше и упорно не хотел глядеть на Светозара. - Впрочем, я думаю, молитвы тут не помогут. Если они вообще помогают, то ведь молящиеся должны искренне верить. А кто у нас может этим похвастаться? Может быть, ты?

- Причем здесь я? - огрызнулся Светозар, но вышло это у него устало и вяло. - Я здесь с боку припека. Но есть же церковники, которым положено верить по долгу службы... Прихожане в конце концов.

- О каких церковниках ты ведешь речь? - тихо и монотонно проговорил Ганшин. - Служители церкви ныне справляют в Храмах черную мессу и молятся совсем другому богу. А отдельные несогласные были уничтожены еще в самом начале. Кроме того, интересует меня такой вопрос: а зачем ты вообще хочешь бороться с Ним? Чем Он тебе не угодил?.. Нет, погоди! - Ганшин резко вскинул руку, прерывая возможные возражения. - Дай уж, я договорю. Всю жизнь тебе было плевать на религию и Бога. Ты никогда не интересовался ничем подобным. С чего вдруг ты сделался таким ярым защитником Божьим? А?

- Да ты что? - закричал Светозар. - Что ты несешь? Ты что, не видишь, что творится вокруг? Людей же убивают и мучают! Да ты вспомни про Зину!..

- И коммунисты убивали, - все так же монотонно продолжал Ганшин. - И сажали тоже. Вспомни Вальку Домбровского. Два года оттрубил за какие-то там вшивые анекдоты. Кто из нас встал на суде и сказал хоть что-то в его защиту. Нет, мы все мямлили, ходили вокруг да около... А ведь мы с тобой считались его друзьями. Что-то я не припомню, Зарка, чтобы в те годы ты призывал всех на борьбу с коммунистами. Нынешние власти, кстати, не убивают. Они... ну, скажем, перевоспитывают. А сказать тебе правду, почему ты теперь так духаришься?

- Ну? - злобно глядя на Ганшина, процедил Светозар. Он уже понял, что Ганшин очень изменился. Не было друга Лешки перед ним сидел совершенно другой человек. Неважно, лучше или хуже - возможно, все-таки лучше, мудрее, что ли, - но он был чужим. От этого Светозар чувствовал растерянность и злился на Ганшина за эту перемену, и злился на себя, и понимал одновременно справедливость слов Ганшина, хотя они больно били его.

- А потому, дружок, что вокруг идет новый раздел пирога, от которого тебе забыли отрезать кусок. Или не посчитали нужным, что дела не меняет. Коммунисты разделили пирог задолго до твоего рождения и ты никак не мог считать себя обделенным ими. А вот нынешние... Я же говорю, Он допускает слишком много ошибок. Ему бы взять и осыпать таких, как ты, недовольных всеми благами, тогда бы вообще никто не рыпался.