Симон Бельский - Лаборатория великих разрушений
Великое изобретение Дюфура в том именно и заключалось, что ему после трехлетних трудов удалось ускорить радиоактивное излучение большей части тел, а при помощи Бастьена и в особенности Рене, процесс этот был доведен до нескольких мгновений. Мельчайшая, едва видимая песчинка разлеталась с сотрясением, подобным грохоту пушечного выстрела. Щепотка железных опилок на моих глазах опрокинула и раздробила в мельчайшие куски огромную скалу, поднимавшуюся над вершинами вековых сосен. Окружавшие ее деревья были изломаны в щепы и отброшены на расстояние в девятьсот шагов. Важно заметить, что пиронит давал лишь начальный толчок к распаду атомов. Его роль была сходна с той, какую играет зажженная спичка, поднесенная к бочке с порохом. Из чего он состоял? Вот вопрос, который мне предлагали сотни раз! Те изобретатели, которые пожелают получить заработанный Дюфуром миллиард, пусть запомнят следующее. Пиронит не был веществом в обычном смысле этого слова. Он заключал продукты распада, эманации различных элементов, в том числе радия, тория, свинца и золота. Сам Дюфур и его помощники часто употребляли термины, принятые музыкантами, они говорили о полной гамме пиронита, об его нижних и верхних тонах, о силе и полноте этой адской смеси. Пиронит «полной гаммы» невозможно было хранить ни в какой посуде, так как, приходя с нею в соприкосновение, он сейчас же начинал свое действие. Рене как-то объяснил мне, что весь изготовленный ими пиронит был неполным разрушителем, так как не содержал возбудителя атомной энергии платины, из которой делались трубки для хранения смеси, но открывать однажды наполненную трубку было в сто раз опаснее, чем бросить горящий факел в склады пороха. Вырвавшийся наружу демон разрушения немедленно взрывал окружающий воздух, взрывы эти распространялись все дальше и дальше, подобно волнам на поверхности воды, и все кругом рушилось, таяло, пылало и наконец исчезало в неизмеримых глубинах неба. Тот, кто получит в своей лаборатории пиронит, должен твердо помнить, что ему необходимо уметь останавливать действие разрушителя, потому что в противном случае изобретатель нечаянно может уничтожить всю нашу планету. Дюфур знал это средство, но мне оно неизвестно, хотя по одному случайному замечанию профессора я догадываюсь, что антипиронит был очень легким газом, подобным аргону или гелию, который не поддавался действию этого сверхогня и, выражаясь неточно, быстро тушил начавшееся извержение. У нас в лаборатории всегда стояли высокие стальные цилиндры с этим газом. Предосторожность эту я оценил только тогда, когда Дюфур объяснил мне, что действие его разрушителя нарастает, подобно катящейся лавине; в первые две минуты взрыв унес бы в междупланетное пространство только часть монастырского здания, но через десять минут взлетел бы весь Авиньон, через двадцать Вогезы и Альпы, а через час после начала действия Урал и Алтай в виде светящейся пыли неслись бы за пределами лунной орбиты. Через полтора часа Земля была бы разметена по всей солнечной системе, возвратившись в свое первобытное хаотическое состояние. Угроза Бастьена сжечь мир совсем не была бессмысленной фразой маньяка: пиронит так же опасен для Земли, как тлеющая лучина над пролитым бензином. Насколько я понял Дюфура, он предполагал применять в артиллерии и в качестве движущей силы не полную гамму пиронита, а лишь те возбудители, которые вызывали распадение одного определенного вещества. Вот все, что я знаю и что могу сообщить об этом страшном изобретении. К написанному в этой главе я не могу прибавить ни одного слова. Всякие попытки принудить меня к этому будут совершенно бесполезны. Предупреждаю шпионов, которые не остановятся перед насилием, что у меня хранится трубка с пиронитом, найденная мною в комнате Бастьена, и поэтому всякое покушение на мою свободу или жизнь может повлечь за собой нежелательные и крайне прискорбные события.
V. Где происходят самые странные и неожиданные происшествия
В течение нескольких дней наша жизнь протекала совершенно мирно. Смерть Бастьена стала мне казаться каким-то ужасным кошмаром, к воспоминанию о котором мы часто возвращались, сидя в столовой. Изо всех своих новых друзей я ближе всего сошелся с Рене. Этот человек привлекал меня своей необыкновенной душевной мягкостью и возвышенностью своих идей. Я не знаю, был ли Рене религиозным, не знаю даже, исповедовал ли он какую-нибудь религию, но в его внешности, в одухотворенном лице, в ясном и чистом выражении глаз было что-то, заставлявшее невольно вспоминать о людях, горевших пламенем веры.
— Зачем вам этот пиронит, страшное орудие убийства и разрушения? — спросил я его как-то, когда мы вдвоем сидели в сумрачной лаборатории, озаренной красным светом углей, догоравших в горне древнего алхимика.
— Вы ошибаетесь, — ответил он. — Пиронит не будет средством для истребления людей. Это новая, неизмеримо могущественная сила, которая совершенно изменит нашу жизнь. Война станет невозможной. Пиронит уничтожит бедность и нищету, потому что при его помощи человечество извлечет в тысячи раз больше продуктов, чем добывает их теперь. Я иногда как будто вижу этот новый мир, в котором нет слез и страданий. Машины неизмеримой мощности превратят всю землю в цветущий сад, изменят климаты и рассеют ночной мрак. Миф о Прометее вновь воскреснет в XX веке, но тот огонь, который мы теперь похитим у богов, не будет чадным дымящим факелом, который принес на землю древний титан, а действительным божественным пламенем, способным согреть и осветить все человечество. Вы мне не верите! — продолжал он с волнением. — Но ведь пора, давно пора!.. Все человечество чего-то ждет. Это тяжелое чувство ожидания одинаково свойственно теперь и бедняку в жалкой грязной хижине и миллионеру или королю. Мир живет как будто бы все более и более напряженной жизнью, но сердце его устало, износилось, и все чаще людей охватывает отчаяние и сомнение в том, нужна ли вся эта безмерно давящая культура, которую поддерживают миллионы живых кариатид. Наука освободит человечество, и ревнивый взор богов напрасно сторожит от нее тайну свободы, силы и счастья. Я, не задумываясь, отдал бы свою жизнь, если бы она понадобилась для нового открытия пиронита. Бастьен погиб, как мученик, но я знаю, что никто из нас не отступил бы перед такой смертью, лишь бы довести дело до конца.
В эту минуту мне почему-то показалось, что Рене даже завидовал своему погибшему товарищу. Рамбер видел в пироните только средство для ведения войны. Он не скрывал своего насмешливого отношения к взглядам Рене и между ними часто возникали упорные споры. Впрочем, оттого ли, что они давно знали доводы и возражения друг друга, или вследствие осознанной ими невозможности прийти к соглашению, диспуты эти велись таким образом, что каждый ученый, не возражая противнику, развивал лишь свои собственные планы о применении пиронита.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});