Леонид Панасенко - Место для журавля

Бидли замолчал. Склонив голову, он изучал лица офицеров и как будто ждал аплодисментов. Моряки не проронили ни звука.

Одни, как и капитан Стэнли, смотрели с нескрываемым презрением на тщедушного человека, предлагавшего им заменить честный мужской бой крысиной возней. Другие еще не до конца поняли, в каком деле им предлагают участвовать.

Доктор еще раз внимательно осмотрел аудиторию. Он не понимал офицеров корабля. До этого, где бы он ни рассказывал о своих планах, его встречали восторженность, удивление, зависть, а здесь, сейчас, он не видел ни того, ни другого, ни третьего. Тогда доктор повернулся к командиру.

Стэнли воспринял это движение как конец сообщения.

— Итак, — начал он, поднявшись.

— Я не закончил, — резко прервал капитана гость. Подобного никогда не случалось на борту корабля, которым командовал Стэнли. Командир вспыхнул от ярости, но, вспомнив, что перед ним сугубо гражданский человек, сдержался и снова сел. Напряженная тишина повисла в воздухе.

— От вас требуется только одно, — продолжил свою странную речь доктор, — помогите мне поймать несколько десятков дельфинов, поместить их в две специальные клетки и доставить на нашу островную базу. За участие в операции и молчание каждый из вас будет произведен в следующий чин. Приказ об этом уже подписан министром.

«Вот что имел в виду адъютант, когда говорил о моем везении, — подумал Стэнли. — Итак, я почти адмирал. Почему почти, ведь он сказал, что приказ уже подписан. Странно, я почему-то не ощущаю радости».

— Капитан, — услышал Стэнли. Перед ним с листом бумаги в руках стоял доктор Бидли. — Я тут обозначил координаты мест, где чаще всего обитают дельфины.

— Штурман, проложите курс через эту точку, — и капитан черкнул на листе пару цифр.

— Все свободны, — отпустил своих офицеров Стэнли. Он стоя наблюдал, как они, тихо разговаривая, выходили из кают-компании.

«Как хорошо информирован этот доктор, — подумал вдруг Стэнли, — он даже знает, что я требую, чтобы в море ко мне обращались „капитан“, а не „командир“».

Едва заметная дрожь трясла стальное тело корабля. «Дафна» мчалась к намеченному месту. Стэнли стоял в боевой рубке.

Заходило солнце, крепчал ветер, срывая пенные брызги с верхушек волн. Океан потемнел и глухо бормотал что-то.

— Капитан, место, — доложил штурман, выбираясь из тесной конуры своего стола.

— В машине, стоп! — скомандовал Стэнли.

Дважды звякнул под рукой вахтенного офицера телеграф, и высокий бурун исчез за кормой корабля.

Стэнли вдруг почувствовал тяжесть в теле и, едва поднимая ноги, вышел на мостик. Потом вернулся в рубку и протянул руку к сирене. Два скорбных вскрика нарушили предвечернюю тишину. Командир взял венок и медленно прошел на бак. Держась за леер, он низко свесился за борт и выпустил из рук цветы. В этот момент океан судорожно вздохнул и приподнял нос корабля. Венок, кувыркаясь, полетел с высоты двухэтажного дома в море. Всхлипнула, истекая слезами на борту корабля, океанская волна и отнесла цветы в сторону.

Капитан пристально смотрел в серую воду. В ней, покачиваясь, как падающий лист, медленно исчезал венок. Неожиданно его парение приостановилось. Стэнли вздрогнул и наклонился ниже. Ему показалось, что из глубины кто-то внимательно всматривается в его лицо. Непонятный страх шевельнулся в груди моряка. Он отпрянул от борта, но тут же опомнился, резко повернулся, поднялся на мостик и, приказав вахтенному вести корабль по курсу, ушел в свою каюту.

Экипаж знал, что уже несколько лет в этот день командир вместе с женой выходит в море и, поминая кого-то, по морскому обычаю опускает в воду цветы. Разные высказывались предположения, но никто из моряков не знал истинной причины семейной скорби.

Когда Стэнли проходил по палубе, старпом случайно поймал его взгляд, и такая боль полыхала в глазах капитана, что, потоптавшись с минуту на мостике, старший офицер решил спуститься к командиру.

Тот сидел в глубоком кресле и держал в руках старинную оловянную кружку.

— Спасибо, Дик, что пришел разделить со мной мое горе, чуть слышно прозвучал хрипловатый голос капитана. — Хочешь? — и он пододвинул к помощнику чайник. Помолчали.

Стэнли отхлебнул несколько глотков из своей тяжелой кружки и, словно продолжая прерванный разговор, неожиданно начал:

— С пяти лет все в семье звали меня «счастливчик Джон». Это прозвище прилипло ко мне после того, как мы с братом на пари забрались на крышу старого курятника. А он возьми и развались. Брат сильно разбился. Кур погибло множество, а меня хоть бы поцарапало. Я и сейчас помню дрожащие пальцы отца, который долго ощупывал мои руки и ноги, потом передал плачущей матери. И, успокаивая ее, засмеялся: «Счастливчик»!

С тех пор, уже тридцать пять лет, я ношу это прозвище.

Чем-то мрачноватым веяло от капитана, и Дик Лесли решил, что его надо отвлечь от воспоминаний.

— Джон, — сказал он, — вашей судьбе можно позавидовать. Ведь с сегодняшнего дня вы единственный сорокалетний адмирал флота Виолии. Недаром в коридорах штаба поговаривают, что министр давно хочет видеть вас главой военно-морских сил.

— Флот, — задумчиво произнес Стэнли. — Уже триста лет все мужчины нашего рода носят морскую форму. В доме деда собрался целый арсенал шпаг и старинных пистолетов, при помощи которых разные Стэнли утверждали флаг Виолии на морях и океанах планеты. Не думаю, что все они были добрыми людьми. Но сколько надо было всадить ядер в корабль, чтобы он пошел ко дну? Не одну сотню. Да и то, если стреляют меткие канониры, а сейчас — один ракетный залп и…

Когда я поднимался на борт нашего крейсера, дед пригласил трех редакторов своих газет и заявил им, что Джон Стэнли-пятый, то есть я, непременно будет командовать всем флотом страны. А я с каждым днем начинаю тяготиться своей принадлежностью к военно-морским силам Виолии. Мне иногда кажется, что все мы — сборище сумасшедших, которых кто-то запер в пороховом погребе. Вы видели, с каким удовольствием этот сморчок говорил о том, как дельфины будут топить лодки противника. А ведь в них такие же люди, как мы. Люди, которых он жаждет убить. Вы знаете, что такое тонуть?! Я дважды оставался один на один, с океаном. Человек перед ним, как маленькая капелька воды, наделенная разумом. Играя, океан медленно вылизывает ее своим холодным соленым языком. В ярости — глотает в одно мгновенье, как это случилось с моим сыном. — Стэнли судорожно сглотнул комок, застрявший в горле, и перевел дыхание. — На земле хоть остается камень, к которому можно припасть щекой, а здесь…