Алла Марковская - Волны. Сэнп

Рыжий снял свой шлем с ребенка, Айрэ протянул руки к отцу, лошадь его тоже приводила в восторг. Гэл выпрямился, второй раз подвел нервного коня к сыну, рыжий воин усмехнулся и подал ему сына в седло. Лошадь успокоилась. Но Айрэ начал подпрыгивать. Гэл придерживал непоседливое дитя. Дитя начало задавать вопросы сэнпийской лошадке. Гэл терпеливо объяснил: что эта лошадка умна по-своему, но на умные вопросы не отвечает — это не пэгл. Направил коня к скале, где оставил наплечный мешок плащ и посох.

Бородатый вождь, несмотря на ранение и усталость, сел на коня своего сына, заявляя: что он воин и научился ездить верхом раньше, чем ходить. Рыжий воин только ругался.

Пленников привязали к седлам, как мешки с зерном.

Гэл утихомирил-таки гнедого, или гнедой смирился и позволил набросить на луку седла плащ и привязать посох, и даже позволил чужаку вновь сесть к себе в седло вместе с ребенком. Успел укусить наездника за ногу, и был этим доволен.

Со стороны гряды настырная туча приближалась крылатой тенью.

На краю ущелья, между скал, среди огромных деревьев, стояли деревянные дома, срубленные из цельных стволов, с крышами из коры и мха. Маленькие проемы под крышами пропускали немного света и не выпускали много тепла, а еще служили дымоотводами. Судя по черной копоти вокруг окошек, и отсутствию печных труб, дома топились по-черному.

Жители селенья встречали своего вождя.

Мальчишки кричали да тайком от бабок и матерей кидали камнями в пленников, чаще попадая в лошадей и натыкаясь на гневные взгляды отцов.

Женщины, одетые в длинные вышитые рубашки из плотной ткани, шерстяные безрукавки и яркие юбки, держались с достоинством, встречали вождя, приветствуя его легким поклоном головы. На их лицах беспокойство, вождь привез своего сына связанным. За юбками женщин прятались девочки.

Гэла не замечали — и, по обычаям, не увидят, пока он не предстанет перед очагом. Но его сложно было не замечать, как и беловолосого, сероглазого Айрэ.

У большого дома, под старым деревом с раскидистыми ветвями, на которых могли бы разминуться два пешехода, стояли четыре женщины, скорбь на их лицах объединяла юность молодых и почтенные морщины старых в одинаковые маски боли и страха. Жена вождя, мать вождя, дочь вождя и невеста сына вождя. Они молчали. Сын, муж и отец жив. А Нарко: внук, сын, брат и жених связан и постыдно привязан к коню.

Вождь не смотрел на женщин. По обычаям сэнпийских горцев следовало молчать, пока не встретился с огнем. Всадники спешились. Вождь зашел в общий дом, протянул руки к огню, постоял, не отводя глаз от пламени, вздохнул и вышел под весеннее солнце. Когда подошел к жене, та разрыдалась, обняв мужа.

Кгрон протянул руки к Айрэ, ребенок был в восторге от всего, что он видел, соскользнул на руки рыжего воина. Кгрон махнул рукой Гэлу, показывая, что тот должен спешиться. Гэл спрыгнул с коня. Рыжий воин очень серьезно проговорил:

— Кажись огню…

Гэл кивнул головой, забрал Айрэ и пошел за рыжим воином — показаться огню.

Общий дом — огромное строение, из бревен в три обхвата, с острой крышей, крытой корой. Крышу подпирали столбы, украшенные резьбой и разрисованные яркими узорами, на столбах висели мечи, копья, топоры и щиты. Вдоль стен стояли столы и лавки. А возле противоположной стены несколько широких столов, лавки за теми столами укрыты шкурами. На стене удивительно огромные рога, окаменевшие во времени.

— Ух ты… — с чувством прошептал Айрэ.

— Согласен, — ответил Гэл.

В центре дома очаг, метра три в диаметре, сложенный из больших круглых камней. У огня дежурила девушка лет четырнадцати, подкладывала дрова, чтобы огонь в очаге никогда не гас. Это было почетной обязанностью для будущих невест этого племени…

Кгрон зашел в дом поклонился огню и вышел.

Гэл ощутил пламя в очаге, оно приветствовало его. Стихии отказались принять Маоронгов и все еще почитали Волнов. Огонь притих и запылал сильнее, Гэл ответил ему поклоном головы. Пламя делилось, Гэл ощутил, как тепло разлилось по уставшему телу, ощутил прилив энергии, как будто оказался дома, улеглась тоска и страх.

К огню подходили воины. Гэл взял сына за руку и поспешил покинуть общинный дом. На улице он осмотрелся. Вождь ругался с матерью и женой. Дочь и невестка плакали, обнявшись. Воины отвязали сына вождя от лошади и привязали к мощному железному кольцу, обхватывающему незыблемую колоду у основания общинного дома. Остальных пленников связали парами и бросили в яму, служившую тюрьмой (а при отсутствии пленников — и погребом для хранения мяса). Сверху яму накрыли тяжелой деревянной решеткой, приставили охрану. Теперь воины снимали доспехи и умывались в горной реке.

Гэл сел на теплый камень, взял Айрэ на руки, малыш вырывался и корчил рожицу черноволосым детям, те столпились вокруг чужака, изучали его.

Мужчины племени носили полотняные рубахи и меховые безрукавки. Гэл и его сын были одеты почти также. Но волосы, глаза и лица у обоих были иными. У горцев тяжелые, волевые подбородки, прямые, узкие носы и выразительные черные глаза под густыми темными бровями. Мужчины носили бороды, у женщин длинные волосы, замужние заплетали волосы в одну косу, девушки заплетали столько косичек, сколько им было лет.

Девушки прятались за деревьями и показывали маленькими пальцами на чужака, громко смеялись, привлекая внимание. Гэл старался сохранять спокойствие хотя бы внешне, но сложно быть спокойным при таком внимании.

Вождь исчез, его затянули домой упрашивать о милосердии для сына. Нарко — сын вождя сидел у стены, склонив голову, безучастный к происходящему. Старухи проходили мимо и плевали на его ноги, ругали и обзывали шноглсом.

Гэл пустил сына с рук и с опаской следил за тем, как его дитя знакомится с детьми горцев. Айрэ говорил на межгалактическом языке, горные дети на своем родном, как они друг друга понимали, непонятно.

Нарко наблюдал за Гэлом, потом горько усмехнулся, проговорил сквозь зубы:

— Недооценил я тебя, щенок. А если расскажу отцу, что видел тебя вечером у костра зверем, как ты думаешь, долго он будет таким гостеприимным?

— А я, дурак, решил, что то был зверь? Кто учил тебя не думать?.. — Гэл встал, подошел к Нарко, присел рядом с ним, — а зачем тогда сунулся на ту поляну? Знал же, что оборотень рядом?

— Да я и подумать не мог, что оборотень-чужак полезет защищать моего отца, не понимаю, зачем ты вмешался…

— И ты никому ничего еще не сказал?..

— Убей меня, и никто не узнает… — ухмыльнулся безумный парень, — лучше оборотень, чем родной отец. Он меня в живых не оставит, он хочет, чтобы младший вождем стал, скажет, чтобы изгнали, а следом своего авгора — Кгрона пошлет, а тот меня и зарежет, я против рыжего не боец — мышь скальная.