Уолтер Миллер - Песнь для Лейбовица. Часть 1

На лице Френсиса застыла маска вежливого внимания, становившаяся все белее и белее. Вдруг колени послушника подломились, и он рухнул без чувств.

Через две недели, поставив рекорд на выживание в пустыне, брат Френсис принес обеты вечной бедности, целомудрия, послушания и еще ряд специальных обетов братства. Он получил благословение, узелок на палке и стал отныне полноправным членом альбертианского ордена Лейбовица. Френсис сам приковал себя цепью к подножию Распятия и к закону монашества. Во время ритуала посвящения его трижды спросили: «Если Бог призовет тебя стать его книгоношей, пойдешь ли ты на смерть, дабы не предать своих братьев?» И трижды он ответил: «Да, Господи».

Брата Френсиса перевели с кухни на менее тяжкую работу. Он стал учеником у старого переписчика Хорнера. И если окажется прилежен, может рассчитывать провести всю жизнь в стенах аудитории, переписывая алгебраические тексты и рисуя вокруг логарифмических таблиц виньетки из оливковых листьев и жизнерадостных херувимов.

Брат Хорнер был мягок и добр, Френсису он сразу понравился.

— Большинство из нас лучше выполняют основную работу, когда имеют какой-то собственный труд, — рассказывал Хорнер. — Многие переписчики выбирают себе ту или иную полюбившуюся часть «Меморабилии» и в свободное время работают над ней. Например, брат Сарл (вон он сидит) плохо справлялся с заданием, делал ошибки. Тогда мы позволили ему один час в день заниматься тем, чем пожелает. Всякий раз, когда он начинает делать ошибки и чувствует, что устал, Сарл на время откладывает работу и занимается своим делом. Я позволяю это каждому из переписчиков. Если ты выполнил дневное задание раньше срока, а работы для собственного удовольствия еще не нашел, будешь пока заниматься «вечнозелеными».

— Чем-чем?

— «Вечнозелеными». Но не растениями. Так мы называем книги, на которые у духовенства существует постоянный спрос, — молитвенники, писания, требники, энциклопедии и прочее. Мы их продаем, и в немалом количестве. Так что учти: пока не найдешь себе работу по нраву, будешь переписывать «вечнозеленые», если, конечно, выполнил раньше срока основное задание. Время у тебя есть, так что с решением не спеши.

— А чем занимается брат Сарл?

Старик ответил не сразу.

— Не знаю, поймешь ли ты. Я и сам-то не понимаю. Сарл вроде бы открыл способ восстанавливать недостающие слова и фразы в отдельных частях оригинального текста «Меморабилии». Допустим, книга обгорела с правой стороны, и конец каждой строки пропал. Так Сарл с помощью математики определяет, что там были за слова. У него не всегда получается, но до известной степени метод срабатывает. С начала своих трудов он восстановил целых четыре страницы.

Френсис посмотрел на брата Сарла, восьмидесятилетнего старца, почти совсем слепого.

— А когда он начал?

— Лет сорок назад. Само собой, он мог посвятить этой работе не более пяти часов в неделю, а считать приходится, ого-го, сколько.

Френсис задумчиво кивнул.

— Если на восстановление одной страницы требуется десять лет, что, быть может, за несколько веков…

— Раньше, — проскрипел Сарл, не поднимая головы от работы. — Чем больше текста восстановлено, тем быстрее движется дело. На следующую страницу у меня уйдет, возможно, всего два года. А потом, если дозволит Господь… — и брат Сарл забормотал что-то невнятное. Впоследствии Френсис заметил, что старик часто разговаривает сам с собой.

— Ну думай, — сказал брат Хорнер. — Нам, конечно, нужно, чтобы кто-то занимался «вечнозелеными», однако, если захочешь, можешь заниматься и своим собственным проектом.

И тут брата Френсиса осенило.

— А можно я буду делать копию с синьки Лейбовица, которую я нашел? — выпалил он.

— Право, не знаю, сынок. Господин настоятель несколько болезненно относится к этому документу. И потом, он пока находится на проверке неизвестно, следует ли включить его в «Меморабилию».

— Но вы же знаете, брат, как быстро они выгорают. А синьку и так столько времени уже продержали на свету. Доминиканцы надолго увозили ее в Новый Рим…

— Ну ладно. Это ведь совсем небольшой проект. Если отец Аркос не станет возражать… — Он с сомнением покачал головой.

— А что если я сделаю целую серию копий с синек, — поспешно предложил Френсис. — Ведь их у нас осталось так немного, они просто рассыпаются от ветхости. Я скопирую и остальные.

Хорнер лукаво улыбнулся.

— Ты предлагаешь присоединить синьку Лейбовица к остальным, чтобы никто не обратил на твою работу внимания, да?

Френсис покраснел.

— Так-так. Отец Аркос, поди, ничего и не заметит, если даже заглянет сюда. Верно?

Молодой монах отвел взгляд.

— Будь по-твоему… — В глазах брата Хорнера загорелся огонек. — Тебе дозволяется в свободное время делать копии со всех синек. Ну а что ты там срисовываешь — не мое дело.

Несколько месяцев брат Френсис копировал древние чертежи из «Меморабилии» и лишь потом осмелился взяться за синьку Лейбовица. Старые синьки приходилось перерисовывать каждые сто — двести лет, хоть непонятно было, заслуживают ли они этого. Сначала выцветали оригиналы, потом — копии, ибо чернила были слишком несовершенны. Френсис никак не мог понять, почему древние рисовали белым по синему, а не наоборот. Когда он углем воспроизводил чертеж на белом фоне, становилось видно куда лучше. Но древним виднее, они были неизмеримо мудрее Френсиса. Если они зачем-то заливали белую бумагу чернилами, оставляя незамазанными лишь контуры чертежа, значит, в этом был смысл. Френсис старался воспроизвести оригинал как можно точнее, хотя размазывать чернила вокруг крошечных белых буковок было делом муторным, да и чернил расходовалось столько, что брат Хорнер недовольно ворчал.

Френсис скопировал древнюю архитектурную схему, потом чертеж какой-то детали, весьма впечатляющей, с геометрической точки зрения, но совершенно непонятно к чему относящейся. Следом — нечто совершенно абстрактное и невразумительное с таинственным названием «Обм. статора мод. 73-А 3-РН 6-Р 1800-РПМ 5-НР ЦЛ-А типа „беличья клетка“».

В эту штуковину никак нельзя было засадить белку. Древние были столь хитроумны! Возможно, чтобы обнаружить белку, следовало вооружиться системой зеркал или еще чем-нибудь этаким. Тем не менее Френсис старательно срисовал и это.

Лишь после того, как настоятель трижды застал его за копированием синек (а дважды — посмотрел, чем это он занимается), осмелился Френсис взять из хранения синьку Лейбовица. А ведь миновал почти год. Документ успели подреставрировать. За исключением подписи Блаженного он, увы, ничем не отличался от всех прочих синек.