Генри Каттнер - Земля пламени

— Как ты думаешь, это нечто живое?

— Не знаю, оно слишком мощное, чтобы мы могли постичь или измерить его. Тебе, конечно, известна теория Аррениуса, согласно которой жизнь достигла Земли в форме спор, которые перемещались через пространство в световых потоках. Что ж, и это вполне возможно, но что дало жизнь самим этим спорам?

— Ну, это старая загадка про курицу и яйцо, споры могли быть пылью, выбросами далеких туманностей. Или же эта огромная сила, рожденная пространством, была настолько мощной, что вложила жизнь в эту пыль в ближайшей галактике. Этого я тоже не знаю. Так… строю теории. Но все это — лучистая энергия, вибрация, невообразимая мощь — связано как-то с Пламенем.

Усталое лицо Крэддока просветлело.

— Ничтожная крупица этой энергии однажды упала на Землю вместе с метеоритом. Скорее всего, она была микроскопической, иначе наша планета погибла бы. Неконтролируемое расширение энергии погубило бы все живое. Кое о чем я догадался сам, а остальное мне подсказали записи, которые я нашел в Паитити.

— Записи? Откуда они здесь? Кто их оставил?

— Тогда я об этом еще не знал, в этой долине не было никого, никакой разумной жизни, только птицы, насекомые, дикие свиньи, тапиры и ягуары. Да, да, именно ягуары, Брайан, — это очень важно. Так вот, записи я нашел в том самом замке, где сейчас живет Паррор. Это было удивительно похоже на письменность индейцев. Думаю, что когда-то индейцы получили свой язык именно отсюда. Как бы там ни было, истина открылась мне, Курупури дало жизнь этой стране, Паитити. Микроскопическая частица энергии сделала Амазонку самым плодородным и изобильным местом на Земле.

Рафт кивнул.

— Продолжай. Как же все это действует?

— Циклично, как на всех солнцах, гигантах и карликах, и в туманностях. Но наша жизнь слишком коротка, чтобы мы могли заметить эту цикличность. Когда Пламя разгорается, освобождается определенный вид энергии. И результат… совершенно необычен.

— Время ускоряется?

Крэддок медленно покачал головой.

— Нет, объективно нет. Происходят метаболические трансформации, изменяется, и притом невероятно, скорость обмена веществ. Это касается не только людей, млекопитающих, но и вообще всего живого. Когда Пламя находится в пике очередного цикла, человек рождается, живет и умирает в один миг, хотя для него самого проходит целая жизнь. На неживую природу все это, конечно, не влияет, ведь излучение не может заставить камень падать быстрее. Оно влияет только на живые клетки, животный мир и растения. Вот так это происходило.

— Пламя пробуждалось, — поясняла по ходу разговора Джанисса, — и его свет озарял все вокруг жизнью.

— Да, когда-то очень давно все так и было, — продолжил Крэддок. — Первый Род — те, кто построил эти замки, — они здесь жили, эволюционировали, но потом… потом Пламя опустилось. Нет, нет, они не погибли, но сейчас, и это очевидно, излучение действует отрицательно. Когда сила Пламени снижается до определенного уровня, его лучи становятся губительными для всего живого. Ткань клеток может и обновляться, но могут развиться и раковые клетки. Пламя опускается, и начинается регресс. Это странно и страшно.

— Я видел, что осталось от Первого Рода, — заметил Рафт. — Эти чудовища в пещере.

— Да, они предчувствовали свою судьбу и подготовились. Они были великими учеными и нашли способ, с помощью которого можно было разжечь Пламя, не дожидаясь смены цикла, но сделать этого они не смогли, слишком велика была опасность. Малейшая ошибка — и Пламя вышло бы из-под их контроля, а это означало бы полное разрушение всего живого. Космическое излучение, ставшее неуправляемым, Пламя поглотило бы само себя, и в тот же миг жизнь в Паитити остановилась бы навсегда.

— Значит, они не сделали этого.

— Нет, они ждали, и каждое новое поколение считало, что отмеренное ему время оно проживет, и перекладывало эту задачу на своих детей. А их дети — дальше. В конце концов, Первый Род выродился, люди превратились в зверей, и им было уже не под силу справиться с этой задачей. Они помнили только об одном, о Пламени, и нашли путь к той пещере, где ты их видел. Близость к излучению поддерживает в них жизнь, они существуют так и размножаются там, во тьме, уже очень, очень давно.

Райт нахмурился.

— А люди-кошки? Откуда появились они?

В глазах Крэддока мелькнул ужас.

— Их создал я. Я… разбудил Пламя.

8. Харн Чудовищный

Рафт очень ясно увидел эту сцену тридцатилетней давности. Молодой, теряющийся в догадках, восторженный Крэддок один во всем мире знает о невероятной межгалактической Силе, которая бушует в недрах джунглей. В этот миг Рафт и сам мог понять то искушение, которое толкнуло Крэддока вмешаться в неведомые силы природы.

— Я разбудил Пламя. Конечно, мне помогли записи, которые я нашел и, хотя я не понял всего, что в них было, но усвоил вполне достаточно, чтобы действовать. Даже слишком, наверное… И тогда, — Крэддок поднял и показал Рафту свои изуродованные руки, — я достиг цели и… проиграл, потому что Пламя, хотя оно и безудержно бушевало, так и не достигло своего максимума. Мне еще повезло, и я спасся.

И вновь на измученном лице Крэддока отразился ужас.

— В том пылающем аду я смотрел на свои руки и видел, как изменяется их живая плоть. Я видел, Брайан, человеческую ткань, которая корчилась в муках, чернела и превращалась. во что-то… дьявольское, и даже когда я уже убегал, то чувствовал то место, где раньше были мои пальцы. Я чувствовал, как они корчились, сгорая в огне!

Он глубоко вздохнул и продолжал уже спокойнее:

— Я убежал в джунгли и там ампутировал этот ужас. У меня был с собой хирургический набор, и мне удалось сделать это без анестезии, в те времена ее у меня просто не было. Тогда я думал, что никогда больше не вернусь в Паитити. С карьерой, конечно, было покончено, мои руки уже не были руками. Но что-то удерживало меня на Амазонке. Я слишком близко подошел к Пламени, оно коснулось меня, и после этого я уже не мог уехать из Бразилии. Иногда я думал, что барабаны Ютахи именно мне рассказывают о Курупури.

Он покачал головой.

— И Курупури вернулось ко мне тридцать лет спустя. Паррор нес с собой знак Пламени, когда спускался вниз по реке, и индейцы почувствовали это. Невероятная сила посылала свои сигналы через джунгли. Когда я впервые увидел Паррора на станции, я ощутил ту же самую энергию жизни, которую испытал на себе в Паитити, хотя она и была слабее. Ошибиться я не мог, и в сердце моем поселился страх.

Паррор подошел ко мне в лаборатории и отдал записную книжку. Он выследил меня по ней. Знаешь, в джунглях есть свой лесной телеграф, и Паррор как-то узнал мое имя. Когда он уходил из Паитити, его шансы отыскать меня были равны нулю. Но он все же надеялся на то, что я все еще жив, и на возможность меня найти. И ему повезло — он нашел. Он сказал мне, что я должен отправиться вместе с ним в Паитити, но я, конечно, отказался. И вот тогда появился ты.