Филип Фармер - Там, по ту сторону

То и дело останавливаясь перед витринами магазинов, Карфакс неспешно двигался по южной аллее бульвара Уиллшир. Если кто-нибудь и следовал за ним пешком или в машине, ему (или ей) пришлось бы привлечь все свое профессиональное мастерство, чтобы остаться незамеченным. Хотя вряд ли Вестерн рассматривает его в качестве достаточно серьезной угрозы, чтобы вести постоянное наблюдение. Он, по всей вероятности, знает, что Патриция оставалась в номере Карфакса всю ночь, но этим вовсе нельзя скомпрометировать ни его, ни ее. Такие вещи теперь уже никого не интересуют.

Миля Чудес, как он обнаружил, не очень-то изменилась, если не считать движущихся пешеходных мостиков над головой. Улицы к югу от нее (Восьмая и остальные) больше уже не состояли из особняков – вместо них были воздвигнуты высоченные жилые дома и многоярусные автостоянки. Посреди возвышалось восьмиэтажное здание без окон, более или менее прилично украшенное, скрывающее за своими стенами оборудование для выкачивания нефти.

В Ла-Бреа Карфакс лифтом поднялся на платформу монорельсовой линии и минутой позже сел в экспресс, который пулей домчал его к Сансету, где он спустился к автобусу и доехал до Хайлэнда. Оттуда такси (на этот раз приводимое в движение паровой машиной) доставило его ко входу в особняк Вестерна.

У ворот Карфакса поджидал Тоурс.

– Я догадываюсь, что вы видели вчерашний погром по телевидению, – сказал он, поздоровавшись.

– Разумеется.

– А слыхали ли вы, что племянница епископа Шаллунда подала на нас в суд? У нее нет никаких шансов, поскольку епископ, разумеется, дал нам подписку. Но, тем не менее, это досадная помеха. М-р Вестерн, разумеется, мог бы уладить все и без суда, но он не хочет создавать такой прецедент. И все же во всем этом есть кое-что положительное, с нашей точки зрения, – добавил он, заметив поднятые брови собеседника. – Мы планируем через несколько дней взять интервью у самого епископа. Пригласили на сеанс племянницу, но она отказалась. Это не суть важно – у нас есть несколько близко знавших епископа людей, которые смогут его опознать.

– Почему вы это затеяли? – спросил Карфакс, когда они уже поднимались на крыльцо.

Тоурс открыл перед ним дверь, но загородил вход.

– Что вы имеете в виду?

– О чем вы хотите говорить с епископом?

Тоурс рассмеялся.

– О, понятно. А вы сами не догадываетесь? Ведь если он сам заявит, что не обнаружил там, куда попал, ни рая, ни ада, ни чистилища, то что же тогда произойдет с религией?

Теперь, в свою очередь, рассмеялся Карфакс.

– Вы уже опубликовали добрый десяток интервью. Если верующие отвергают свидетельства пап, Иоанна XXII и Пия XI, какое значение будет иметь для них заявление какого-то епископа?

– Потому что у них могут возникнуть сомнения в подлинности личностей пап, а Шаллунд только что умер и...

Внезапно оборвав фразу, Тоурс посмотрел куда-то мимо Карфакса; тот обернулся и увидел самолет над холмами. Это был двухмоторный реактивный моноплан. Только, когда он пролетел над долиной и нырнул вниз, им стало ясно, что вознамерился сделать пилот.

– Какой идиот! – воскликнул Тоурс. – Он хочет...

– Не-е-е-т! – закричал Карфакс и, перепрыгнув через перила, метнулся в пластиковые кусты, ломая ветви. Рев реактивных двигателей усилился, а затем что-то гигантское грубо подняло его и завертело, ударило о тугой воздух...

10

Очнулся он лежащим на спине. У него ничего не болело (пока что), и он не имел ни малейшего представления о том, что произошло и где он находится. Руки и ноги не слушались его, словно парализованные, и он ничего не слышал.

Мимо, высоко подняв руки, пробежала женщина. Ее почерневшее тело прикрывала только изодранная кофта; волосы спутались обуглившейся массой.

Голубое небо потемнело, по нему проносились клубы дыма. Что-то ударилось ему в бок, но он не смог повернуть голову, чтобы разглядеть, что это было.

Через некоторое время над ним пролетел вертолет, совсем низко; он ощутил, как его обдало горячим воздухом из-под лопастей, хотя и не слышал рева двигателей. Он попытался закричать – в голове загудело, и его снова окутала тьма.

Когда Карфакс очнулся во второй раз, то лежал уже на носилках, укутанный в одеяло. Руки и ноги его были связаны. Он смог слегка пошевелить ими, но сразу же пожалел об этом – голову рванула мучительная боль, она показалась огромным сгустком запекшейся крови. Стоящий рядом мужчина в белом халате прижал к его лицу респиратор.

На третий раз, открыв глаза, он увидел Патрицию. Она плакала. Стоящая рядом медсестра писала что-то на листе бумаги, приколотом к дощечке. Морщась от боли, он повернул голову.

– Это был самолет... – Голос, казалось, эхом отдавался в черепной коробке. – Он умышленно врезался в здание.

Сестра положила дощечку и обошла кровать, направляясь к нему.

– Мистер Карфакс, вам сейчас нельзя напрягаться. Попробуйте снова заснуть.

– У меня сломан позвоночник.

– Нет, только нога и два ребра. В остальном же все в порядке.

– Боюсь, что еще лопнули барабанные перепонки. Который час?

– Постарайтесь успокоиться, м-р Карфакс. Некоторое время вам придется побыть здесь.

– Который час, Пат?

Патриция сквозь слезы взглянула на свои часы:

– Почти полночь.

– Полночь?

– Гордон, попробуй заснуть. Я буду здесь.

– Нет, я хочу знать, что произошло, – запротестовал он и попытался приподняться, но первая же волна боли унесла в беспамятство.

Когда он снова очнулся, Патриции рядом не было. Так вот, полагайся на женские обещания. Но мгновением позже она вошла в палату, бросилась к нему и поцеловала.

– И надо же было проснуться в тот момент, когда мне пришлось выйти в туалет!

– А я, кажется, уже сходил, – сказал он. – Позови, пожалуйста, сестру.

К восьми часам утра Карфакс уже мог сидеть. На его правую ногу ниже колена была наложена шина, а два ребра с левой стороны облегала тугая повязка. Слышимость левого уха восстановилась полностью, но в правом еще оставалось легкое гудение. Тело и лицо покрывало множество синяков и шрамов. Голова болела так, словно он дня три беспробудно пьянствовал, каждый неожиданный звук заставлял его вздрагивать.

Патриция рассказала все, что знала. Телевидение и газеты добавили подробности.

В 9 часов 20 минут предыдущего дня мистер Кристиан Хоувелл, проживающий в комплексе Аугуста, переулок Суиторэндс 13748, квартира 6H, вылетел на взятом напрокат четырехместном реактивном «Лангере» из аэропорта «Санта-Барбара». В соответствии с маршрутной картой он должен был лететь над Тихим океаном в Эуреку – город на севере штата Калифорния. Вместо этого м-р Хоувелл круто свернул к югу и, несмотря на распоряжения диспетчеров аэропортов «Санта-Барбара» и «Риверсайд», продолжал свой незаконный полет в южном направлении. Через несколько минут он опустился так низко, что радары потеряли его. Свидетельства очевидцев подтвердили, что самолет летел на высоте около ста метров – чуть выше самых высоких зданий и вершин холмов.