Филип Фармер - Там, по ту сторону

Ноги уже почти не слушались его, продвижение назад было еще медленнее. Внезапно сверху донеслось журчание падающей в воду струйки. Неплохо. Еще один шанс.

Он уже вернулся на прежнее место, когда услышал резкий шум низвергающейся из сливного бачка воды. Но нужно было еще совместить ножки кресла с четырьмя углублениями, продавленными в ворсе ковра. Это оказалось чертовски трудно, но к тому моменту, когда сверху послышались шаги, по крайней мере передние ножки стояли на прежнем месте.

Она спустилась по лестнице, держа в руках нечто, напоминающее большой металлический футбольный шлем с электрическим шнуром длиной примерно в два метра.

– О, мы изрядно вспотели, правда? В положении эмса только одно хорошо – не потеешь. Во всяком случае, в физиологическом смысле слова.

Карфакс молча следил, как она втыкает шнур шлема в розетку нижней части передней панели, подталкивает ногой тележку так, чтобы она оказалась на расстоянии одного метра от кресла, кладет шлем на пол... Он понимал, что ему остались считанные минуты жизни.

Она прошла на кухню и сразу же вернулась назад с длинным куском ленты. Губы ее растянулись в садистской улыбке.

– Вы не хотите сказать мне что-нибудь на прощанье?

– До встречи в аду.

– Возможно, я буду там, и не один раз. Но не стану задерживаться надолго. А вот вы...

– Вот что, – перебил он ее, вспомнив. – Вы обещали открыть мне свое имя.

– Ах, да, забыл. Джеймс Фиск, к вашим услугам, – шутовски поклонилась она. – Рассказать свою биографию?

– Кудесник с Уолл-Стрита, магнат Эри?

– Именно так!

С этими словами она ловко залепила лентой его рот и водрузила на голову шлем. Он был очень тяжелым, и головная боль стала совсем нестерпимой.

Бремя судьбы, подумал он.

– Вот так, будьте паинькой, – щебетал ее нежный голосок.

Вот как. Джеймс Фиск. Теперь уже не усопший и так и не раскаявшийся. Родившийся, если ему не изменяет память, в 1834 году. Уроженец Беннингтона, штат Вермонт. Да, вот еще. Родился он 1 апреля, в день Дурака. Символично. Фиск не был дураком, но, безусловно, одурачил очень многих. Свою карьеру он начинал уборщиком в цирке, затем был последовательно официантом, разносчиком, продавцом галантереи, биржевым маклером, основав маклерскую контору «Фиск и... Белтен (?)». А затем вышел на широкую арену крупного бизнеса как поверенный на бирже самого Даниэля Дрю. Дрю был мошенником высокого полета. Финансиста более жестокого Америка еще не видела. Он и Фиск вместе со столь же гнусным Джеем Гулдом стали партнерами в борьбе за захват железной дороги Эри у Корнелия Вандербильта. Корнелий в этой битве проиграл. Фиск, выступая в качестве вице-президента и старшего инспектора железной дороги, использовал ее фонды для подкупа чиновников, постановок спектаклей на Бродвее и совращения бродвейских певичек и танцовщиц. Одной из многих его любовниц была знаменитая Джози Мэнсфилд. Кроме того, Фиск был еще и подручным Гулда в его попытках овладеть рынком золота. Это стало причиной крупнейшего биржевого краха – печально известной «Черной Пятницы». Когда же это, черт побери, произошло? Ах, да, 24 сентября 1869 года. А затем в Фиска, которому тогда было лет 37-38, стрелял Эдвард Стокс. На следующий день Фиск умер. Карфакс помнил точную дату – 7 января – день, который отмечается членами Бейкер-стрит-клуба в качестве дня рождения Шерлока Холмса.

Изящный женский пальчик приблизился к кнопке включения автоматики. Вот оно, подумал Карфакс. Сердце его колотилось, как отбойный молоток, в мозгу пронеслась нелепая мысль о том, что станет делать Фиск, если подготовленное к обмену тело упадет замертво от разрыва сердца в момент обмена. Похоже, это явится для него неприятной неожиданностью.

Прощай, Патриция. Если бы мы умерли в одно и тоже время, то хотя бы очутились в одной и той же колонии...

Фиск, задержав палец всего лишь в сантиметре от кнопки, повернул голову и ухмыльнулся.

Побудь садистом, ради всего святого, подумал Карфакс. Эти добавочные несколько секунд жизни драгоценны даже при таких обстоятельствах. И, может быть, телефон снова зазвонит. Вот еще один вопрос, который я собирался задать. Кто звонил? Подруга Пат? Один из сообщников Фиска? Лангер? Этого я уже никогда не узнаю, да оно и не имеет никакого значения.

Палец преодолел последний сантиметр жизни. Кнопка утопилась внутрь.

Карфакс почувствовал, что съеживается, сплющивается, падает в бездонный колодец самого себя.

Но ничего не случилось. Только на панели зажглась еще одна сигнальная лампочка.

Фиск выругался и еще раз нажал кнопку. Лампочка продолжала гореть.

Если бы только он решил перейти на ручное управление! У него не было причины перепроверять провода, ведь они же не могли просто так отсоединиться. Только бы...

Фиск поднял ухмыляющееся лицо.

– Ух, какой хитрый, подлый сукин сын! Как это тебе удалось?

Карфакс что-то печально простонал в ответ.

Фиск быстро подсоединил провод на место и вернулся к передней части «Медиума».

На этот раз лампочка не загорелась.

А Карфакс мгновенно потерял зрение, слух, головную боль и все остальные чувственные ощущения. Единственное, что у него осталось – мышление. И беззвучный вопль ужаса, который, казалось, теперь вечно звучал в его бесплотном естестве.

Фиск был прав. Не существует слов, которыми можно было бы описать существование эмса.

Он был чем-то неописуемым в небытии...

...и вдруг снова получил способность видеть, слышать и осязать!

Напротив него по другую сторону стола, истошно кричала миссис Уэбстер. Все остальные, вскочив со своих мест, метались по комнате.

Карфакс посмотрел вниз и увидел большие круглые груди с выпуклыми сосками, обведенными желтой помадой, и колоколообразную юбку в нео-критском стиле.

– Оно вселилось в вас, Чегети! – завывал один из мужчин.

Карфакс был не настолько туп, чтобы не понять, что произошло.

Миссис Уэбстер оказалась права. «Стены» ослабели, и он прорвался благодаря удачному психологическому настрою собравшейся на ее сеансе группы, избрав, подобно потоку электронов, путь наименьшего сопротивления.

Назад, в свой мир.

Миссис Уэбстер перестала кричать и внимательно всмотрелась в него.

– У вас, Чегети, какое-то знакомое нам выражение лица. Вы – злой дух?

– Не более злой, чем любой из людей, – ответил он устами Чегети. – Принесите мне телефон и немедленно соедините с сенатором Лангером.