Андрэ Нортон - Камень предтеч. Звёзды, не нанесённые на карты

Вдоль стенки коридора медленно плыло какое–то тело. Мне показалось, что оно сейчас налетит на меня, и я с отвращением оттолкнул его, стараясь не смотреть в ту сторону. Это был пассажир или член экипажа, не успевший добежать до спасательной шлюпки. От моего прикосновения он, перевернувшись, полетел прочь.

Я уже почти потерял надежду, но тут, наконец, увидел первый порт и заглянул через него в пустой отсек. Спасательной шлюпки не было: значит, кому–то из пассажиров удалось добраться до неё живым и спастись во время того давнего крушения. Хотя порт был пуст, я воспрял духом.

Стрелка индикатора на баллоне с воздухом вплотную приблизилась к красной отметке. Я взглянул на неё и тут же отвернулся. Лучше не знать, как близок конец. Даже если мне удастся найти пригодную к использованию спасательную шлюпку и запустить её, сколько времени пройдёт, прежде чем я достигну какой–нибудь планеты? Если, если и ещё раз если…

Внезапно лежавшая поперёк груди онемевшая рука дёрнулась и потянула за удерживающие её ремни. Я посмотрел вниз. Камень снова сиял. Возможно, он реагировал на наличие устройства, подобного тому, что я нашёл в машинном отделении.

Подвязанную руку подёргивало, правда, не настолько сильно, чтобы перевязь порвалась, ко достаточно сильно для того, чтобы я понял, куда идти. По дороге мне попались ещё две пустые каюты. Затем рука резко рванулась, высвободилась, повернулась всей своей мёртвой тяжестью и указала на стену, оказавшуюся вследствие вращения корабля у меня под ногами. Там виднелся ещё один люк, который явно вёл в отсек, где находилась спасательная шлюпка. Но он был закрыт! Возможно, никто не сумел добраться до него.

И снова моя перчатка устремилась к двери и пригвоздила меня к ней, а камень вспыхнул ярким светом. Но на этот раз он не успел прожечь её насквозь. Дверь отошла в сторону, и я увидел удлинённый силуэт спасательной шлюпки. Правая рука упала вниз, я подтянулся с помощью левой и рванул крышку люка шлюпки. Она поддалась, и я ввалился внутрь, ящик с существом упал вслед за мной.

Внутри всё было озарено мерцающим светом, исходившим не только от камня, но и от панели в носовой части шлюпки; висели плетёные люльки, предназначенные для пассажиров, одна была так близко от меня, что мне удалось за неё ухватиться. Тут я почувствовал усиливающуюся вибрацию. Устройство, приводящее спасательную шлюпку в движение, уцелело, его мощности хватило, по крайней мере, чтобы освободить её от опор, удерживающих её во чреве материнского корабля. Мы вылетели с такой силой, что я упал плашмя и на мгновение потерял сознание.

— Воздуха…

Я поднял затуманенный взор. Фонарик всё ещё горел, его свет падал на изогнутую стену и, отражаясь, слепил мне глаза. Внезапно я заметил, что дышу судорожно и прерывисто, временами покашливая. Воздух, которым я пытался наполнить лёгкие, имел странный запах и раздражал ноздри. А на моём плече устроился пушистый зверёк, усатая мордочка тыкалась мне в лицо, а тёмные глазки–бусинки пристально смотрели на меня.

— Воздух… — проговорил я сонно. Это всё больше напоминало причудливый ночной кошмар. Такие логичные, но весьма неправдоподобные кошмары, вероятно, снятся довольно редко. Однако тогда мне было достаточно того, что я лежу в гамаке и жадно дышу этим неприятным воздухом.

Слегка повернув голову, я бросил взгляд на приборную доску. Многочисленные огоньки, замелькавшие на ней, когда я ввалился в шлюпку, погасли, и теперь горели только три лампочки: бело–жёлтая, в центре и немного повыше других — красная, и призрачно–голубая. Я взглянул на руку. Под затуманенной поверхностью камня ещё мерцал слабый отблеск, ладонь слегка покалывало.

Ну что ж, я всё ещё жив и покинул мёртвый корабль на спасательной шлюпке, у меня есть воздух, им можно дышать, пусть даже это не совсем тот воздух, которого жаждут мои лёгкие. Очевидно, когда я оказался в капсуле, её древний механизм пришёл в действие.

Если мы взяли курс на ближайшую планету, то как долго нам придётся добираться до неё? Удастся ли нам совершить мягкую посадку? Я могу дышать, но мне нужна вода и пища. На борту должен быть неприкосновенный запас. А вдруг он испортился за столько лет? Кроме того, неизвестно, пригоден ли он для человека.

Я отстегнул зубами зажим на левой перчатке, содрал её с себя и высвободил руку. Затем ощупал своё снаряжение. Мой скафандр предназначался не только для мелких работ в космосе, но и для высадки на планеты, в нём должен быть НЗ. Сперва я наткнулся пальцами на какие–то инструменты, затем нащупал герметически запечатанный пакет. Мне понадобилось несколько минут, чтобы вскрыть его.

До сих пор я не чувствовал голода, теперь же он терзал меня. Я не мог ни сесть, ни даже поднять голову, поэтому поднес найденную тубу к глазам и приободрился при виде знакомой маркировки. Мгновение ушло на то, чтобы схватить конец тубы зубами и откусить его, затем полужидкое содержимое заполнило мой рот, и я начал жадно глотать его. Я уже почти расправился с этим неожиданным подарком, когда почувствовал, как что–то коснулось моей обнажённой шеи, и вспомнил, что я не один.

Я с трудом заставил себя зажать отверстие в тубе и поднести её к мордочке пушистого существа. Его острые зубки вцепились в оболочку с не меньшей жадностью, чем мои; я медленно сжимал тубу, а оно изо всех сил сосало, прижимаясь ко мне своим крошечным тельцем.

В мешочке на поясе было ещё три таких тубы. Я знал, что каждая содержит запас пищи на день, а если уж совсем туго придётся, её можно, растянуть на два. Четыре дня… Возможно, нам удастся продержаться все восемь. Ни один человек в здравом рассудке не пошёл бы на такой риск, если бы ему предоставили свободу выбора.

Я полежал спокойно и почувствовал себя немного окрепшим. Налитую свинцом правую руку начало слегка покалывать, но камень тут был ни при чём, просто стало восстанавливаться кровообращение. Затем руку свело болезненной судорогой. Я заставил себя пошевелить пальцами в перчатке, несколько раз поднял и опустил руку, стиснув зубы от боли, которую причиняли мне эти упражнения.

Через некоторое время рука снова слушалась меня, словно и не было всей этой истории с камнем. Я сел и огляделся вокруг. В шлюпке было шесть гамаков, по три у каждой стенки, и я лежал в крайнем справа. Все они располагались на некотором расстоянии от приборной доски, так что до неё нельзя было дотянуться из гамака. Так же были устроены и те спасательные шлюпки, которые мне доводилось видеть раньше. В них имелись ленты с записью курса; раненому достаточно было только добраться до неё — дальнейшего участия человека не требовалось.