Александр Громов - Запруда из песка

По-моему, он уже догадался.

– Нет худа без добра, – сказал я. – Что не обнаруживается с земной поверхности, то можно обнаружить с высокой орбиты. Что мы и пытаемся делать. Нас побуждают развивать космические программы. Просто-таки вынуждают. А мы еще удивляемся тому, что чужие не трогают наши космические аппараты! Вот вам и первый мой вывод. Нас бьют не только за конкретные провинности. Нас также бьют за леность и инертность мышления, за присущее миллионам землян желание никогда не выползать на свет из норы…

– Или мало-помалу выживают с планеты, – сказал Магазинер. – Я понял вас, понял. Но тут есть и другое объяснение. Сначала мы строим и запускаем все более совершенные беспилотники, чтобы отслеживать летящие к нам астероиды, потом посылаем в астероидный пояс, а заодно уж и на планеты, людей, далее начинаем мало-помалу экспансию, в нормальных условиях не позарез нужную и не шибко срочную, а нас то и дело подгоняют, швыряя в нас камешки. В конце концов мы нарабатываем достаточный опыт, создаем машинерию, позволяющую нам уйти с Земли хоть всем Экипажем, и уходим, что чужим и требуется…

– Переселяемся на Марс? – фыркнул я.

– Вероятно, гораздо дальше. Там увидим. Нам покажут, куда.

– Вы серьезно?

Он криво усмехнулся.

– Почти. Вы скажете: подобной космической программы не выдержит никакая экология. А я допускаю, что чужим это и надо. На что чужим наша растительность, наши животные, наш воздух? Вряд ли они люди или даже гуманоиды. Быть может, они дышат тем, чем у нас травят лесных вредителей?

– Почему бы тогда им не уничтожить нас одним ударом? К чему этот долгий и мучительный процесс?

– А гуманизм?

– У негуманоидов?

– Ну, знаете, это уже казуистика…

– Возможно, – сказал я. – Как гипотеза, сойдет. Только мне кажется, что вы изобретаете бормашину, в которой крутится не сверло, а пациент. Ответ должен быть проще.

Моше Хаимович хрюкнул. Наверное, ему понравилась моя аналогия со странной бормашиной. Мне бы она не понравилась. Насколько люди все-таки разные!

– Проще – это вроде вот этой вашей идеи? – спросил он. – Ну допустим. Кстати, а вы не боитесь, что ее присвоят другие?

– Нет, – отрезал я.

– Хм… почему?

– По трем причинам. Во-первых, я пока еще член группы и обязан работать на команду. Во-вторых, идейка настолько тривиальна, что наверняка кто-нибудь додумался до нее гораздо раньше меня, проверьте…

– Обязательно проверю.

– А в-третьих, это не ответ на вопрос, который перед нами поставлен, а так, зацепка.

Магазинер попыхтел немного.

– Не представляю, как эта зацепка может работать на вашу гипотезу тонкой кишки…

Он был не прав. Я сейчас же возразил в том смысле, что эта зацепка работает на значительную часть гипотез, с коими мне удалось ознакомиться, и лишь гипотезу конкуренции она, пожалуй, опровергает. На кой черт чужим делать нас сильнее, а не слабее?

Мы еще долго препирались.

12. Экипаж планеты всей

История так же, как и познание, не может получить окончательного завершения в каком-то совершенном, идеальном состоянии человечества.

Извинение я сочинил в духе моей стародавней отписки Генкелю – не извинение, а сожаление о случившемся. При желании его можно было понять и так: сожалею, мол, о том, что злая Судьба свела меня с таким болваном, которого приходится бить по голове. Но Штейниц не Генкель, он сделал вид, что все в порядке, хоть и грыз меня глазами по-волчьи. То-то. По части владения словом ты со мной не спорь, немецкая харя, я всегда могу извиниться так, что не мне будет обидно, а тебе. Твой прапрапрадед еще сперматозоидом не был, когда мною зачитывалась вся Россия. Да, признаю: много было у меня ошибок в науке: и во флогистон я верил, а Ньютону не верил, и с атомарной теорией напутал изрядно, и считал возможным плавание через Северный полюс без ледоколов, да только я не посрамил своих предков, а ты посрамил. Куда тебе до тех немцев, что в стенах Академии, бывало, кулаками махали не хуже русских! Овца ты в наморднике Устава. А еще кадровый военный!

В состоянии внутреннего торжества я отбыл на вертушке в Томск и с высоты еще раз имел возможность полюбоваться на свежий кратер. Размеры его впечатляли. С точки зрения всей планеты, это, конечно, сущий пустяк, комариный укус, не влияющий ни на тектонику, ни на климат, да и на географию повлиявший весьма незначительно. Подумаешь, возникнет еще одно таежное озеро, когда яма наполнится дождевой и грунтовой водой! Эка диковина!

Кораблю – тьфу. Это его Экипажу такая диковина неприятна.

Я вспомнил, что так и не поинтересовался, скольких людей убил этот «комариный укус», и досадливо дернул щекой. Мысль была посторонней. Подсчет трупов не скажет ничего нового о целевой программе чужих, можно лишь предположить, что на сей раз мы проштрафились не так уж сильно. Что и без подсчетов более или менее понятно.

Я не жалел об отъезде. С Сорокиным и Штейницем каши не сваришь, тут и спорить не о чем. Не те люди, и понятно, почему не те. Какое подразделение Экипажа отдаст по первому требованию лучшие мозги? Нет в природе таких дураков. Генерал Марченко сглупил, поверив рекомендациям. Или, что вернее, с самого начала отбросил мысль о возможном успехе нашей группы. Почти наверняка так и было. Обычное дело: ему приказали сверху, он распорядился и курирует, потому как приказ не хрен собачий. Не будет результата – с него не спросят, будет результат – о, приятная неожиданность! Как хорошо быть генералом! Я бы поменялся с ним местами…

Нет, не поменялся бы! У меня задача, от которой захватывает дух, кипят мозги и верещит что-то в области простаты. Продвинусь вперед хоть на микрон – уже восторг! Мучения, с какими дался этот микрон, перед ним ничто. Такая работенка выпадает раз в жизни.

И я найду решение. Как минимум – нащупаю путь к нему. Или сдохну. Клянусь.

А Магазинер – союзник?

Над этим я ломал голову вчера, продолжал ломать и сегодня. Конечно, мозги у него есть. Кажется, он понял, что в смысле начинки головы я тоже не Винни-Пух. Пожалуй, в отношениях с ним мне стоит сдерживать эмоции – кто же еще, кроме него, будет снабжать меня служебной информацией? Сорокин? Штейниц?

Вертолет доставил меня на летное поле и тут же отбыл. Здание аэропорта пострадало, в общем, несильно, рабочие заканчивали стеклить его заново. Рейсы, как я мигом узнал, еще вчера вошли в нормальный график, толпы пассажиров успели рассосаться.

Как будто ничего и не произошло… Потока беженцев из Томска не наблюдалось, люди не потеряли голову, Экипаж оставался Экипажем. Кто-то рысцой спешил на регистрацию, кто-то жевал пирожное в кафетерии, приятный женский голос вещал насчет отправления и прибытия самолетов, в углу притулилась группа перспективных резервистов с рюкзачками – этих ребят явно ждала заброска в тайгу для испытания на выживание. Кто из них альфа? Ага, вон тот. А кто бета? Сразу и не поймешь. Как правило, беты в глаза не бросаются. Страдают из-за этого, переживают, а на самом деле они просто умнее, хоть и не понимают этого. Их беда, и их счастье.

В офицерской кассе я предъявил командировочное удостоверение и, получив билет, выразил удовольствие: рейс удобный, прямо хоть сейчас на регистрацию. Миловидная блондинка в окошке кассы посмотрела на меня с любопытством и, по-моему, с завистью. Ее взгляд спрашивал: «Вы оттуда?» Я был причастен к великим и грозным событиям, а ей – сидеть в стеклянном скворечнике и улыбаться всякому, кто подойдет. Досадно, понимаю. Может, когда-нибудь и случится из ряда вон выходящее чудо – Экипаж сумеет обеспечить каждого интересной службой, но не сейчас. В наше время все еще надо напрягаться, тянуться вверх, ночей не спать, а подчас и о личной жизни забыть на годы, чтобы получить шанс прожить не только полезную, но и интересную жизнь, а кому лень мучить себя, тот сидит в скворечнике. Справедливо? И да, и нет. Полезно? Да, но с оговорками. Вряд ли эта милашка довольна своим местом службы, а что хорошего, если в Экипаже есть недовольные? Прочность структуры определяется качеством ее элементов, и дееспособность, кстати, определяется тем же, а люди есть люди. И что теперь – ругать школу и наставников, не сумевших поднести огонек к «факелу, который надо зажечь»? Так ведь не со всяким проходят эти штуки. Вон в Австралии преобладают нормальные племена аборигенов, но есть, говорят, в принципе необучаемые. Они мирные, и их не обижают, но куда ж таким в Экипаж?! Своих долдонов хватает. Балласт – это проблема.

В самолете мне досталось место у прохода. Ну и ладно: я собирался немного поработать, а не пялиться в иллюминатор на поля, леса и облака. Справа от меня поместилась мамашка с дочкой лет пяти – рядовой необученной III ранга. Сейчас же после набора высоты рядовая необученная взобралась коленками на кресло, прилипла носом к стеклу и восторженно заойкала. Наверное, в первый раз поднялась в воздух.