Александр Зорич - Время — московское!
— Не хочешь насладиться знаниями? — удивился Эль-Сид.
— Хочу.
— Тогда что?
— Боюсь…
— Ты снова испытываешь сильные эмоции там, где должен работать только рассудок, — сказал чоруг, как показалось Тане, с досадой.
— Ты прав, — кивнула она. «Не объяснять же ему, какие неприятности будут у меня, если о моей любознательности станет известно?»
— «Фильтр» — это орган выделения джипса. Так считает хозяин планшета.
— Я надеюсь, это не тот орган, который мы называем неприличным словом на букву «ж»? — осведомилась Таня.
— Нет, не тот, — совершенно серьезно ответил чоруг. — Другой. Тот, который вы называете словом «почки».
В перевозбужденном Танином мозгу теснились вопросы — о джипсах, о «хвоще», о «горелке», — но задать их всезнайке Эль-Сиду Таня не успела.
Прибор конусообразной формы, вставленный в чоругскую вычислительную машину, пискнул на высокой ноте и «открыл пасть» — именно так выглядел этот процесс со стороны. Верхняя часть конуса медленно отошла назад, будто крышка тривиального электрокофейника, открыв на всеобщее обозрение зелено-голубую внутренность конуса. Там кипела и пузырилась густая флюоресцирующая жидкость. Чоруг жестом пригласил Таню поближе к себе.
Самым удивительным было то, что жидкость в условиях невесомости не разлетелась мгновенно по всему объему рубки. Но Таня и не подумала об этом, ведь внутри открывшегося «кофейника» происходило кое-что более загадочное и уж точно более важное.
Жидкость на глазах сгущалась. Вскоре среди хаоса голубых пузырьков уже можно было различить некий регулярный узор, строгую геометрическую форму — то ли звезду, то ли снежинку… Снежинка на глазах твердела, росла вширь и вскоре ее лучи уже упирались во внутренние стенки конуса.
— Что это? — спросила Таня.
— Ответ на твой вопрос! Он принесет тебе эмоцию счастья!
— На какой из моих вопросов?
— На вопрос о том, моделью какой планетной системы является ваш «хвощ»! Их там даже… ф-ф-ф-ф… две. Две системы.
— Ну, и где этот ответ?
— Он находится в носителе информации, — чинно ответствовал Эль-Сид.
— На этой звездочке?
— Не «на», а «в»! Он записан внутри!
— Разве ты не можешь сказать мне так просто, что это за планетные системы?
— Могу. Только ты ничего не поймешь!
— Это еще почему? — спросила Таня обиженно.
— Я не знаю их имен на русском языке.
— А на нерусском языке?
— Одна система у нас называется Йоксеч-еч, другая — Илги-еон-вол. Но это так же, как будто я ничего тебе не сказал. И все равно я сделал тебе хороший подарок! Конечно, на своем планетолете ты не сможешь посмотреть результаты, которые подарил мой корабль. Но когда ты вернешься домой и поговоришь с другими учеными, не такими жадными, как твои друзья, мой подарок принесет тебе много пользы! И ты сможешь стать большим ученым! Таким же большим, как твой начальник. А может, даже и большим!
Таня заглянула внутрь конуса — звездочка больше не росла. Она окончательно отвердела, изменила цвет на небесно-голубой и застыла, омываемая сталисто-синими волнами.
— То есть ты подаришь эту штуку мне?
— Да.
Чоруг небрежным жестом выудил звездочку из синего бульона и передал Тане.
Она повертела штуковину в руках.
— Не сломается? — недоверчиво спросила Таня.
— Нет. Можно согнуть как угодно. Можно сесть на него. Можно употребить в пищу. Ничего не случится.
Насчет употребления в пищу Таня решила не уточнять, списав это заявление на чоругский юмор, и спрятала инфоноситель в набедренный карман скафандра.
— Даже и не знаю, как тебя благодарить, Эль-Сид!
— Зато я знаю: когда я умру, уделяй мне немного своего внимания, — серьезно сказал Эль-Сид.
Но Тане было не до мистики. На языке у нее вертелся вопрос о том, какая из двух планетных систем, найденных чоругом, ближе к планете Вешняя. И нельзя ли посмотреть на чоругские звездные карты — может, ее скромных познаний в астрономии хватит, чтобы идентифицировать хотя бы одну из планетных систем.
Однако Эль-Сид, похоже, более не был настроен на то, чтобы способствовать прогрессу земной ксеноархеологии. Издав гортанный вибрирующий звук, он выключил свой вычислительный комплекс, развернул свое кресло к Тане и сказал:
— А теперь я должен попросить тебя уйти.
— Меня? Уйти? — удивленно спросила Таня, уверенная, что ее визит еще только начался и что впереди у них с Эль-Сидом часы интересных разговоров. — Неужели я тебе мешаю? Ты собираешься делать что-то важное? И мне нельзя при этом присутствовать?
— Да. У меня очень важное дело — я буду одухотворять мою мозаику! Время пришло. Правда, чужакам присутствовать не запрещено. Но я не хочу, чтобы ты находилась рядом. Я тебя уже немного знаю. И я думаю, если ты останешься, ты будешь испытывать эмоцию страха. Очень сильную эмоцию страха!
— Пожалуй, тогда я и впрямь лучше пойду, — сказала Таня, опасливо озираясь. Она не помнила, что представляет собой ритуал одухотворения мозаики, но лишний раз испытывать крепость своих нервов ей не хотелось. — Тогда, получается, я должна сказать тебе «до свидания»?
— В русском языке есть слово «прощай». Кажется, оно подойдет больше, — сказал чоруг и неуверенно посмотрел на Таню.
— «Прощай» говорят, когда прощаются навсегда. Но мы ведь еще увидимся?
— Конечно, увидимся!
— Тогда, выходит, «до свидания»?
— Выходит так, — согласился чоруг. — Только я вместо «до свидания» прочитаю тебе стихотворение, как это принято у нас. Ты не будешь возражать?
— Конечно, нет! Я люблю ваши стихотворения — еще с университета!
— Тогда слушай:
Однажды ночь закончится и взойдет солнце, о дочь моя,Однажды к концу придет срок и услышишь:«Теперь — свобода», о дочь моя,Однажды дух воспарит, а плоть уснет, о дочь моя,Однажды поймешь: все было хорошим, все было благим,Даже то, что казалось плохим, о дочь моя,Даже то, что казалось колючим.
Чоруг закончил читать и внимательно посмотрел на Таню.
— Хорошее стихотворение! — сказала она. — Сам перевел?
— Сам.
— Что ж, русский ты выучил на твердую пятерку. Пожалуй, я даже запишу твое стихотворение завтра, для истории!
— Завтра? — задумчиво произнес чоруг.
— Завтра. Ты не будешь против, если я завтра зайду?
— Конечно, нет, — горячо заверил Таню Эль-Сид. — Я оставлю дверь открытой!
Назавтра Таня вновь явилась на «Жгучий ветерок». В руках у нее был блокнот, а в голове блуждали гипотезы одна другой витиеватее.
«Вот, например, выброшенный за борт «дятел». Эль-Сид утверждает, что «дятел» тоже является внутренним органом джипса. Но, возможно, орган этот вовсе не внутренний, а внешний? Нечто вроде клюва? Или, может быть, совокупительный орган?»
К сожалению, на душе у нее было гадостно.
Несколько минут назад у нее состоялся короткий, но громкий разговор с Башкирцевым и компанией. Тане, по мнению коллег, не стоило вовлекаться в столь интенсивное общение с представителем малоизученной инопланетной цивилизации.
— Разве вы не знаете, дорогая наша Татьяна Ивановна, что контакты с инопланетянами, особенно в условиях изоляции от нормирующего воздействия общества, могут пагубно отразиться на психике? — вопрошал Таню Башкирцев своим скрипучим голосом кабинетного сухаря. — Кстати говоря, когда я учился в аспирантуре у профессора Сосюры, был у меня однокашник, Арсен, как раз чоругами занимался. Так он после двух лет работы в Наблюдательной Службе — выражаясь образно, но точно — свихнулся. Блеял, как овца! Увлекся гаданиями по мочке уха! Вызывал духов! Даже с женой развелся! Правда, она ему изменяла… И даже стихи начал сочинять на языке чоругов… Лечили-лечили Арсена, да так и не вылечили.
— Конечно, это довольно-таки безосновательные опасения, — ворчал в тон Башкирцеву Штейнгольц. — Но все же радиация… микроорганизмы… мало ли что у них там? Ведь, не забывай, «Жгучий ветерок» пережил катастрофу! Наивно надеяться на то, что ремонтные боты смогли восстановить все в первозданном виде!
— Таня, мне близок твой исследовательский азарт… Но, возможно, было бы лучше, если бы ты пригласила Эль-Сида к нам? В конце концов, у нас удобнее!
— К нам? Еще чего! — хмурился Нарзоев. — Да мне на него смотреть тошно! Не пойму, что Танька в нем вообще нашла! Чокнутый косморак с нуминозными закидонами!
Как Нарзоеву удалось овладеть словом «нуминозный», еще можно было представить — подслушал в спорах Башкирцева со Штейнгольцем, — но вот какой смысл он в него вкладывает, оставалось только догадываться.
— Знаете что? Идите вы все… К чертовой матери! — подвела итог дискуссии Таня, закупорилась в скафандре и была такова.
