Наталья Харрис - Бэн
С затаенной радостью Эгон подошел к своему любимцу — старинному кабинетному граммофону, всегда занимающему самое почетное место в его доме. Этот полированный, инкрустированный перламутром красавец был куплен его родителями сто лет назад. Сто лет! Подумав об этой цифре, Эгон усмехнулся снова. Время — лишь цифры. Его нет. Особенно когда в душе горит неугасимое клеймо вины. И никакие годы не в силах его загасить…
Снова зазвонил телефон. Судя по настойчивости, это Зельда. Не поверила, что он лег спать, как и положено всем старым развалинам.
Открыв ящик раструба, Эгон достал из бокового ящика пластинку, аккуратно провел по ней бархоткой и покрутил ручку граммофона. Дом огласился прекрасными звуками штраусовского «Голубого Дуная». Хозяин с легкой улыбкой сел к столу, поднял кружку с еще теплым, крепким глинтвейном, поприветствовав кого-то невидимого, затем, придвинув к себе две тарелки, одну с рождественским гусем, другую с сотней покрытых голубой глазурью таблеток, стал поглощать и то и другое, делая большие глотки из кружки — таблетки застревали в горле.
Скоро он уснет навсегда в любимом кресле, чтобы прекратить никому не нужную жизнь и встретиться наконец с теми, кого безуспешно искал в течение последних восемнадцати лет. С теми, кто не хотел с ним говорить, предпочитая каждый раз являться кому-то другому. Но Эгон понимал их обиду. Наверное, на месте Терезы и Бэна он поступил бы так же. Но как сказать им, что он раскаивается, что он их помнит и любит, как еще догнать их, ушедших навсегда?
С трудом встав из-за стола, Эгон добрался до кресла и сел, положив руки на широкие бархатные подлокотники. Медленно обвел глазами комнату, остановившись взглядом на письме дочери, оставленном на столе, потом закрыл глаза.
Нежные скрипки выводили звуки вальса, под который одинаково хорошо и жить, и любить, и умирать…
* * *— Я же говорил, что за твоим папашей глаз да глаз нужен! У стариканов такого возраста всегда начинается маразм. Мало ли что он еще мог натворить. Мог бы и дом поджечь!
— Заткнись, не до тебя сейчас! — рявкнула на мужа встревоженная Зельда, устремляясь навстречу выходящему из реанимационной палаты доктору. — Что там?! Ну как он?
— Надеемся на лучшее, мисс, — сдержанно отвечал врач, — сами понимаете, возраст, сердце… Организм изношен, как будто ваш отец не вылезал из стрессов многие годы.
— Что вы, доктор, он последние годы только и занимался, что своими коллекциями, садом, читал, отдыхал…
— Ага, и прогулками к автобану увлекался, — вставил муж Зельды.
Та метнула на него гневный взгляд.
— Зачем к автобану? — удивился доктор.
— Представьте себе, охотился за привидениями.
— Дэниел!!! — Зельда не на шутку разъярилась.
— Молчу-молчу…
Доктор вернулся в палату, а женщина села на диванчик и погрузилась в невеселые мысли.
Если отец выживет, то остается два выхода: либо дом престарелых (один из лучших, конечно, сказала она себе), либо психиатрическая лечебница, о чем прозрачно намекал их семейный доктор еще тогда, когда речь шла о ежедневных походах отца к автобану. Ей было трудно жить на две семьи, которые вместе жить не хотели и не могли. Отец становился все старше, прибавлялось болячек, портился характер, а Дэниел терпеть не мог особняк, называя его «Титаником», и никогда не согласился бы там жить. Кроме того, работа префекта отнимала много сил, и мотаться каждый день по двести километров, чтобы забрать отца из полицейского участка, куда он неизменно попадал, пытаясь перейти автобан, Зельда была уже не в силах.
Нанятые ею сиделки сбегали через месяц, Эгон умел устроить любой из них «веселую жизнь». Никто не хотел с ним оставаться.
Решено!
Зельда встретилась глазами с мужем, и тот все понял. Полез в карман пиджака и передал жене расцвеченную всеми цветами радуги визитную карточку.
* * *Эгон Майер вернулся домой из несостоявшегося путешествия к Терезе и Бэну.
Он лежал в своем любимом кресле и вяло удивлялся тому, как Зельда спасла его старую шкуру, почувствовав неладное и вытолкав сопротивляющегося мужа из-за праздничного стола в такую непогоду. Эгона мало интересовали подробности этой истории, как будто он и впрямь побывал на том свете.
Зельда, находившаяся с ним рядом, была настроена решительно. Не давая Эгону опомниться, она позвонила по номеру, указанному на визитке, и пригласила приехать господина Фельдмана — представителя «Долины Радости».
«Ха-ха-ха!» — думал Эгон Майер, глядя на большой экран телевизора, на котором мелькала креативная реклама «Долины Радости», снятая чуть ли не в Голливуде. Едва ползущие по беговым дорожкам, одетые в спортивные костюмы старики. Ну прямо как мартышки в цирке! Сидящие в джакузи и изображающие из себя обворожительных нимф старухи. Играющие на саксофоне старцы с выпадающими челюстями. Разъезжающие на мотокреслах древние ловеласы, выхватывающие друг у друга пачки памперсов!
«Как же я ненавижу эти обвисшие лица, тусклые глаза, искусственные зубы, блестящие в фальшивых улыбках! Эти идиотские канотье на трясущихся от старости головах, перья в редких волосах и якобы страстные поцелуи на этой выставке рухляди!»
Все эти мысли явственно читались на лице Эгона, и Зельда с тревогой смотрела на отца, ожидая какой-нибудь язвительной колкости в сторону представителя лучшего в округе дома престарелых. Но Эгон молчал, а господин Фельдман — лощеный мужчина в очках с золотой оправой — продолжал разливаться соловьем, комментируя видеоряд.
Ролик окончился. Повисла неловкая тишина. Эгон поджал губы.
— Вот видишь, папа, как там здорово. У тебя будет много новых друзей, отличный уход и море развлечений, — бодро сказала дочь.
— А далеко оттуда до автобана на Кулвермонт?
— Папа, — укоризненно сказала Зельда, — опять ты за свое!
— До автобана двенадцать километров, никакого шума и выхлопов! — поспешил заверить господин Фельдман. — Там отличная природа, лучшие врачи, вы можете принимать любые процедуры, у нас целый медицинский центр!
Эгон понимал надежду, светящуюся в глазах представителя: заполучить богатого клиента — цель любой такой «Долины Радости».
Видя, что господин Майер продолжает скептически ухмыляться, Фельдман выложил козырную карту:
— На базе «Долины Радости» расположился уникальный центр по разработке компьютерных программ и внедрению медицинской роботехники!
Зельда и Эгон непонимающе посмотрели на представителя дома престарелых, покрывшегося от гордости красными пятнами.
— Поясню. Каждому клиенту нашего «дома» выделяется личный медицинский робот, который ведет мониторинг жизненных процессов и помогает в быту. Почему робот? Кхм. Не все ладят с персоналом, возраст, знаете ли, характер у большинства клиентов с годами не улучшается… — Фельдман смутился, достал тщательно выглаженный клетчатый платок и промокнул лоб.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});