Рэй Брэдбери - Гонец

Однажды утром мать сообщила Мартину новость о мисс Хайт — той самой: юной, красивой, смешливой.

Она умерла.

Погибла в автомобильной аварии в Глен-Фоллзе.

Мартин, прижимая Торри к себе, вспоминал мисс Хайт: как она улыбалась, какие у нее были сияющие глаза, коротко стриженные каштановые волосы, стройное тело, стремительная походка; как чудесно она рассказывала о временах года, о людях.

И вот теперь ее нет. Она не придет и ни о чем со смехом не расскажет. Вот и все. Она умерла.

— Мам, а что делают на кладбище, под землей?

— Ничего.

— То есть просто-напросто лежат?

— Покоятся, — поправила мать.

— Покоятся?..

— Да, и ничего больше.

— Не очень-то весело это звучит.

— И не должно.

— Почему бы им иной раз не встать и не прогуляться, когда прискучит лежать?

— Хватит об этом.

— Я только хотел узнать.

— Вот и узнал.

— Иногда мне кажется, что Бог не больно-то умен.

— Мартин!

Мартин насупился:

— Ты думаешь, Он не найдет для людей ничего лучше, чем забросать им лица землей и велеть лежать смирно до скончания века? Думаешь, ничего другого Он для них не сделает? Вот когда я приказываю Торри притвориться мертвым, он притворится, но потом ему это надоедает, и он начинает вилять хвостом, моргать, пыхтеть, спрыгивает с постели — и поминай как звали. Спорим, что те, на кладбище, поступают точно так же — а, Торри?

Торри гавкнул.

— Хватит! — строго заявила мать. — Что это за разговор!

Осень продолжалась. Торри сновал по лесам, перепрыгивал через ручей, рыскал, как обычно, по кладбищу, бегал по городу и возвращался обратно, ничего не упуская.

В середине октября он повел себя странно. Казалось, будто ему никак не отыскать гостей для Мартина. Казалось, никто не замечает его зазываний. За целую неделю он не привел ни одного посетителя. Мартин очень был этим угнетен.

Мать объяснила это так:

— Всем недосуг. Война и всякое такое. У каждого полон рот забот — и кому нужны собачонки на задних лапках.

— Угу, — отозвался Мартин. — Наверное, так.

Но не только в этом была причина. Глаза у Торри подозрительно блестели. Словно он и не слишком-то старался, или вовсе забросил поиск, или же… Мартин никак не мог разобраться, в чем тут дело. Может, Торри захворал. Ну и на кой тогда посетители?! Пока Торри с ним, все хорошо.

Но вот однажды Торри убежал и так и не вернулся.

Сначала Мартин дожидался спокойно. Потом — нервозно. Потом — с волнением и тревогой.

За ужином он слышал, как родители кличут Торри. Напрасно. Толку не было никакого. С тропинки за домом не донеслось шуршания приближающихся лап. В холодном ночном воздухе не раздался громкий лай. Тишина. Торри исчез. Торри больше не появился — никогда.

За окном падали листья. Мартин медленно опустился на подушку. В груди ныло тупо и болезненно.

Мир умер. Пропала и осень: некому доставить ее в дом своей шерстью. Не будет и зимы: некому увлажнить одеяло мокрыми от снега лапами. Времена года кончились. Время остановилось. Посредник, гонец потерялся в суматошной городской толчее: быть может, его сбила машина; быть может, его отравили или украли — и время остановилось.

Всхлипывая, Мартин уткнулся лицом в подушку. Связь с миром оборвалась. Мир умер.

Мартин ворочался в постели: спустя три дня хеллоуинские тыквы оставили гнить в мусорных баках, маски сожгли в печках, чучела убрали на полки до следующего года. Хеллоуин миновал — стертый, неощутимый. Да и что он был такое? Всего лишь один вечер, когда Мартин слышал, как к холодным осенним звездам неслись раскаты рожков, раздавались крики, а на подоконники и крылечки с тяжелым стуком падали фигурки из мыла и кочаны капусты. Вот и все.

Первые три ноябрьских дня Мартин, уставившись в потолок, следил, как по нему скользили то темные, то светлые полосы. Дни становились короче, темнее — это было видно по окну. Деревья оголились. Осенний ветер сделался порывистей и холоднее. Но для Мартина это был всего лишь пустой спектакль — и только. Смысла в нем он не видел.

Мартин читал книги о временах года и о жизни людей в том мире, который теперь для него не существовал. День ото дня он вслушивался и вслушивался, но не слышал тех звуков, какие ждал.

Наступил вечер пятницы. Родители Мартина отправились в театр. Вернутся в одиннадцать. Миссис Таркинс, соседка, заглянет и недолго посидит, пока Мартина не станет клонить ко сну, а потом пойдет к себе домой.

Мама и папа поцеловали Мартина, пожелали ему спокойной ночи и ушли из дома в осень. С улицы донеслись их шаги.

Миссис Таркинс пришла, побыла с Мартином некоторое время, а потом, когда Мартин признался, что устал, выключила свет и направилась к себе.

И вот — тишина. Мартин просто лежал и наблюдал, как по небу медленно движутся звезды. Вечер был ясный, светила луна. В такие вечера он с Торри совершал когда-то пробежки по городу, по спящему кладбищу, через ложбину и луга, по оттененным улицам — в погоне за призрачными детскими мечтами.

Дружелюбен был только ветер. Звезды не лают. Деревья не умеют вставать на задние лапки и служить. А ветер, конечно же, несколько раз ударял хвостом по дому, заставляя Мартина вздрагивать.

Пошел десятый час.

Если бы только Торри вернулся домой, принеся с собой клочок окружающего мира. Репейник или покрытый инеем чертополох — или застрявший в ушах порыв ветра. Если бы только Торри вернулся домой.

И тогда откуда-то издали донесся отзвук.

Мартин встрепенулся под одеялом. В его глазах отражался звездный свет. Он отбросил одеяло в сторону и напряженно вслушался.

Отзвук повторился.

Тонкий, словно воздух на расстоянии многих миль пронизывало острие иглы.

Это было смутное эхо собачьего лая.

Эхо от шумного дыхания собаки, бегущей в ночи по полям и лугам, по темным городским улицам. Собаки, описывающей круги и продолжающей бег. Эхо делалось громче и затихало, приближалось и удалялось, будто кто-то тянул собаку вперед на поводке. Будто бегущего пса кто-то подзывал к себе свистом под каштаны, пес возвращался, описывал круг и снова кидался по направлению к дому.

Мартину показалось, что пол комнаты начал вращаться, и дрожь его тела передалась кровати. Пружины отозвались тонким металлическим звоном.

Еле различимый лай длился уже минут пять, становясь все громче и громче.

Торри, вернись! Торри, вернись! Торри, малыш, ну Торри, где же ты пропадал? Торри, Торри, ну же!

Прошло еще пять минут. Все ближе и ближе: Мартин без устали, снова и снова твердил кличку собаки. Плохой пес, скверный пес — удрал и не являлся столько дней. Плохой пес, славный пес, вернись, о Торри, давай скорее домой и расскажи мне, что там нового! По щекам Мартина покатились слезы и впитались в одеяло.