Рэй Брэдбери - Гонец

Рей Брэдбери

Гонец

Снова осень: он это понял по тому, как Торри прыжками ворвался в дом, внеся с собой свежий морозный сквознячок. Осень впиталась в каждый завиток его черной шерсти. Мелкие листочки прилипли к темным ушам и к морде, слетали с белого пятна на груди и с хвоста, которым он радостно вилял. Пес насквозь пропах осенью.

Мартин Кристи сел в постели и протянул вниз тонкую бледную руку. Торри залаял, щедро вывалил наружу розовый взволнованный язык и принялся возить им по тыльной стороне руки Мартина. Лизал ее как леденец.

— Это из-за соли, — пояснил Мартин, когда Торри запрыгнул к нему на постель. — А ну-ка назад, — остановил он пса. — Мама не любит, когда ты сюда влезаешь. — Торри прижал уши. — Ладно уж… — смилостивился Мартин. — Так и быть, на минуточку.

Торри согревал худенькое тело Мартина собачьим теплом. Мартин с удовольствием вдыхал свежий песий запах и трогал раскиданные по одеялу палые листья. Мама разворчится — ну и пусть. Ведь Торри только-только родился. Явился на свет заново прямо из нутра осени, из резкого морозного воздуха.

— Что там на улице, Торри? Расскажи.

Растянувшись на одеяле, Торри рассказывал. Устроившись рядышком, Мартин узнавал про осень — как это бывало раньше, до того как болезнь уложила его в постель. Теперь с осенью его связывали только этот минутный холодок, шерсть с запутавшимися в ней листьями, сжатый собачий отчет о минувшем лете — осень, переданная по доверенности.

— Где ты сегодня был, Торри?

Но отвечать Торри было незачем. Мартин знал и так. Через отягощенный осенью холм, оставляя следы лап на ярком ворохе листвы, туда, где в Барстоу-парке слышались возгласы детей, катавшихся на велосипедах и роликовых коньках, — туда мчался Торри с восторженным лаем. И мчался дальше — в город, где раньше, в темноте, пролился дождь и грязь бороздили колеса автомобилей, — прошмыгивая между ног прохожих, делавших закупки на уик-энд. Туда Торри и устремлялся.

Но куда бы Торри ни устремлялся, Мартин тоже мог побывать там: Торри неизменно оповещал его обо всем своей шкурой, разной на ощупь — шерсть казалась то жесткой и плотной, то мягкой, бывала мокрой или сухой. И, лежа с Торри в обнимку, Мартин мысленно прослеживал весь его путь через поля, через тускло отсвечивающий ручеек, через мраморное пространство кладбища и по лугам к лесу: где бы ни происходили буйные осенние забавы, всюду Мартин мог теперь побывать с помощью своего посланца.

Снизу послышался сердитый голос матери.

И ее скорые сердитые шажки по ступеням лестницы из холла.

Мартин отпихнул собаку:

— На пол, Торри!

Торри скрылся под кроватью как раз перед тем, как дверь отворилась и мама вошла, быстро окинув спальню голубыми глазами. В руках она крепко держала поднос с салатом и фруктовыми соками.

— Торри здесь? — строго спросила она.

Торри выдал себя постукиванием хвоста о половицу.

Мама резким движением опустила поднос:

— Не пес, а одно несчастье. Вечно все переворачивает вверх дном и везде роется. Утром забрался в сад к мисс Таркин и выкопал целую яму. Мисс Таркин в бешенстве.

— Ох, — выдохнул Мартин.

Под кроватью было тихо. Торри знал, когда затаиться.

— И это не в первый раз, — продолжала мама. — На этой неделе яма уже третья!

— Может быть, он чего-то ищет.

— Ерунду ищет! Надоел со своим любопытством. Всюду сует свой черный нос. С утра до ночи!

Из-под кровати донеслось мохнатое пиццикато хвоста. Мама невольно улыбнулась.

— Вот что, — заключила она, — если он не перестанет рыться в чужих дворах, мне придется держать его взаперти.

Мартин широко раскрыл глаза:

— О мама, нет-нет! Не делай этого! Тогда я ни о чем не буду знать. Ведь он мне обо всем рассказывает.

— Правда, сынок? — смягчилась мама.

— Конечно. Торри бывает везде, а когда вернется, рассказывает обо всем, что случилось, — до последней мелочи!

Мама холодной рукой дотронулась до головы сына:

— Я рада, что он тебе рассказывает. Рада, что он у тебя есть.

Оба немного посидели молча, думая о том, каким никчемным оказался бы минувший год без Торри. Еще два месяца, подумал Мартин, полежать в постели, как сказал доктор, и он встанет на ноги.

— Сюда, Торри!

Мартин с побрякиванием закрепил на Торри особый ошейник — с надписью, выведенной на жестяном квадратике:

«МЕНЯ ЗОВУТ ТОРРИ. НЕ НАВЕСТИТЕ ЛИ ВЫ МОЕГО ХОЗЯИНА — ОН БОЛЕН. ИДИТЕ ЗА МНОЙ!»

Надпись действовала. Торри каждый день отправлялся с ней на прогулку.

— Мама, ты выпустишь его из дома?

— Да, если он будет вести себя хорошо и перестанет рыть ямы!

— Он перестанет — правда, Торри?

Торри залаял.

Слышно было, как Торри с тявканьем уносится вдоль по улице в поисках гостей. Мартина лихорадило: с расширенными глазами он сидел, подпертый подушками, и прислушивался, следуя мысленно за собакой — все быстрее и быстрее. Вчера Торри привел за собой миссис Холлоуэй с Ильм-авеню: она принесла в подарок книгу; позавчера Торри стоял на задних лапках перед мистером Джейкобсом, ювелиром. Мистер Джейкобс наклонился и, близоруко прищурившись, вгляделся в надпись на бирке; конечно же, он явился, шаркая ногами и пошатываясь, поприветствовать Мартина.

Сейчас, дымным полднем, Мартин слышал, как Торри возвращается домой, заливаясь на бегу лаем.

Вслед за ним слышались легкие шаги. Кто-то осторожно позвонил в звонок на входной двери. Мама открыла. Раздались голоса.

Торри метнулся наверх, вскочил на постель. Мартин с разгоревшимся лицом возбужденно подался вперед — увидеть, кто придет к нему на этот раз.

Может быть, мисс Палмборг, или мистер Эллис, или мисс Джендрис, или…

Гостья поднималась по лестнице, разговаривая с мамой. Молодой женский голос, перебиваемый веселыми смешками.

Дверь распахнулась.

К Мартину пришли.

Минуло четыре дня, в которые Торри исправно нес свою службу: утром, днем и вечером докладывал о температуре воздуха, о состоянии почвы, об окраске листвы, о количестве осадков и, самое главное, приводил с собой гостей.

В субботу снова пришла мисс Хайт. Это была молодая красивая женщина, смешливая, с блестящими каштановыми волосами и легкой походкой. Она жила в большом доме на Парк-стрит. За месяц она пришла в третий раз.

В воскресенье приходил его преподобие Волмар, в понедельник — мисс Кларк и мистер Хендрикс.

И каждому посетителю Мартин подробно объяснял про свою собаку. Как весной от Торри пахло дикими цветами и свежей землей; как летом он был насквозь пропитан сухим солнечным теплом, а теперь, осенью, приносил спрятанным в шкуре целый клад золотых листьев — Мартину на исследование. Торри показывал, как это делается, перевернувшись на спину и дожидаясь осмотра.