В. Бирюк - Рацухизация

Забавное словечко. Ожегов даёт в числе синонимов: «дурак и не лечится». Вот этим здесь поля и засевают. Неизлечённой дуростью. Льном княжеские подати платят, герцог саксонский Генрих Лев года четыре тому назад, в 1158, указывал, что каждый славянин-бодрич должен отдавать католическому епископу тонну льна с сохи. У растений этих двух подвидов разница в росте — в два раза. Соответственно — и вес. А ещё — качество пряжи, и трудоёмкость… Но разделить…

Вот лежат на ладони два льняных семечка. Ну и какое — что?

Господи! Ну почему я каким-нибудь цвайхандером не ограничился?! Помахивал бы сейчас железякой и мозги не ломал…

Отобрали самых приличных семян… Типа крупных, целых, без точек или слизи…

Что радует: «болезнь пасмо» — тут ещё отсутствует. Появится в Аргентине в 1911 году. С этой аргентинской хренью — только из огнемёта. А вот фузариоз, ржавчина, фузариоз по ржавчине, полис-пороз, аскохитоз, антракноз, бактериоз… «и протчая и протчая».

Семена надо, как минимум протравливать. Чем? Что-нибудь типа Тебуконазола (C16H22ClN3O) или Карбоксина (С12Н13NО2S)?

Я искреннее завидую коллегам-попандопулам: за ними идут поезда с нужными химикатами, плывут пароходы со смесителями и разбрызгивателями, летят самолёты с ректификационными колоннами… Ещё бы пеших пионеров с тяпками добавить и — сплошной «привет Кибальчишу!».

Типовой попадун и сам, просто глянув на любой белый кристаллический порошок — сразу выдают его химический состав с точностью до третьего знака. А я… увы. Нету у меня в глазу встроенного спектроскопа. И в других местах… — тоже нету. Для меня здесь даже медный купорос — проблема.

Из книжек помню, что за 2000 лет до РХ семена травили луковым соком. Но у меня лук и так хорошо едят, лишнего нет. С 17 века, когда европейцы стали возить хлеб кораблями, а те регулярно тонуть, было замечено, что зерно после кораблекрушений имеет меньше заболеваний. Потом сообразили протравливать семена просто солёной водой. Но соль на «Святой Руси»… «золотые» посевы получаться.

Имеем отвар дубовой коры, известковое молочко и настойку на льняном жмыхе. «Возлюби имеющееся»… Хотя бы — примени.

Выделяем контрольные партии и применяем. Можно было бы ещё мочой разного происхождения и концентрации попробовать — там солей много. Хотен, почему-то, особенно козлиную рекомендовал. Именно козлиную — от козла: «злее будет». Я уже решился экспереметнуть, животное подходящее приглядел…

«— Кто там ходит в огороде?— Это я, козёл Мефодий.— По каким таким делам?— Помогаю сторожам.Я капусту охраняю,Каждый лист оберегаю…».

А теперь и льноводам поможет. Но меня обсмеяли, а тут уже идти в поход пора было.

Нынешней весной я кучу дел в стольном городе наворотил. Я там, по пути, который из «варяг в греки», туда-сюда бегал, всякие гадости удумывал, усадьбу городскую отстаивал, серебрушек выцыганил. Чуть с ума от административно-юридических волнений не сошёл. Думал: вернусь в Пердуновку — душа спокойна будет. Отдохну, расслаблюсь…

Попал. Как раз к посевной…

Обыкновенно посев ярового у нас начинается «с царя» — 21 мая, св. царей Константина и Елены. Той самой императрицы Елены, которая Крест Животворящий откопала. Ещё говорят — Алёна-льняница.

Голавль в реке пошёл, и крестьяне «орать» пошли. «По-орали», отсеялись…

Через неделю выхожу в огород — у меня там делянки разных особых семян. И льна — тоже. Всходы уже проклюнулись, уже листочки кудрявиться начинают. Смотрю — кружево! Листья проедены! Всматриваюсь — на листьях сидят маленькие темнокоричневые блестящие прыгающие жучки — земляные блохи. Я таких прежде не видывал. Да я больше скажу — я и не присматривался! Я ж попаданец, а не энтомолог! На кой чёрт мне в земляных блохах разбираться, когда я — ого! — не сегодня-завтра весь ход мировой истории…! «Одним движением руки брюки превращаются…» — в светлое будущее и тотальный прогрессинизм всего всякого…

Ага. Но для прогрессизма нужны ресурсы. Нужны деньги.

Конечно, я ещё разок-другой-третий смогу вятших серебром выдоить, но жить с этого… прямо скажу — разбоя, грабежа и шантажа…

«Не пойман — не вор» — русская народная мудрость.

Но ведь поймают же! Ведь голову оторвут! Мою лысую, хитроумную, единственную на весь мир… головёнку.

Нужны устойчивые регулярные источники дохода. Оно — есть. Единственное, регулярное, устойчивое… Называется — тонкое полотно, «паутинка». Производство, за счёт «режима максимального благоприятствования особо талантливым» пряхо-ткачам, организации мануфактур обоего вида, роста численности работников… выросло впятеро. Им теперь только давай. «Давай» — лён. Даю: пошёл на льняное поле посмотреть.

Глянул и чуть в обморок не упал: представьте себе, — все поле покрыто неисчислимым количеством земляной блохи, которая напала на молодой всход льна; на каждом только что вышедшем из земли растеньице сидит несколько блох и точат молодые листики… Где место пониже, посырее, где лен уже поднялся, — там блохи меньше; где посуше, где лен и без того идет туго, — тут-то она, проклятая, и точит. На глазах лен пропадает! Ну, думаю, конец: в два-три дня все объест — вот тебе и лен.

Хана всему прогрессизму! Не будет у моей «Святой Руси» — светлого будущего. Ночью кошмары снятся: Батыево нашествие из земляных блох.

На другой день блох появилось еще более, а между тем наступила засуха. Ни дождинки; солнце жжет; каждый день дует сильный южный ветер, суховей. Земля высохла, потрескалась; лен и без того идет плохо, а блох все прибывает да прибывает. Который лен пораньше вышел из земли, тот ничего еще, — стоит, только листики подточены и росту нет; который позже начал выходить — не успеет показаться из земли — уже съеден. Блохи всюду появилось такое множество, что ею усыпан не только лен, но всякая былинка в поле.

Я думал — с ума сойду. Где бы я ни был, что бы ни делал, — всюду мерещились земляные блохи. Пью узвар, задумаюсь, а перед глазами тучи земляных блох прыгают; бросаю недопитую кружку, бегу в поле — едят! Сон потерял: лягу, только забудусь, — перед глазами мириады земляных блох. Прыгают, скачут, кружатся: вот они растут, растут, вырастают величиною с конного татарина… И скачут, скачут, скачут…

Покажите мне попаданца, который бы с земляной блохой воевал! Её ж фламбергом не зарубишь! А вреда — как от Мамая. Даже хуже: блоха пленных не берёт.

«Иаду мне! Иаду!»… Точнее — медного купороса. Как апельсины — бочками! Но… в России медный купорос — с первой четверти 18 века, во Франции — ещё позже. Бордосская жидкость, бургундская… Там этой синенькой водичкой виноградники опрыскивали. Для отпугивания человеков. Потом, лет через сто, поняли, что и от вредителей помогает. В смысле — не только от соотечественников, но и от микробов, грибков и насекомых.