Ллойд Биггл - Самая усталая река

— Мои юные друзья, призвание всех, кто работает в этом заведении, — жизнь, а не смерть. Лечение больных, реанимация жертв несчастных случаев, исправление оплошностей природы. Наконец, поддержание в людях жизни и вселение надежды на будущее. Вот круг наших обязанностей. Смертность среди наших больных — не более пяти процентов. Закон предписывает нам поступать с этими немногими несчастными именно так, как мы поступаем. Человек подходит к своей последней черте — и тут наши обязанности заканчиваются. Мы отправляем его, или ее, в отделение смертников, как того требует закон. Вам следовало бы пикетировать законодательные органы.

— Что мы и делаем, — отвечала девушка. — Но там нам, конечно же, говорят, что все законы, касающиеся медицины, издаются только по рекомендации врачей. — Она на минуту умолкла. — Был такой врач по имени Гиппократ. Вы, наверное, слышали о нем. Так вот, он говорил: «Там, где процветает медицина, процветает и человеколюбие». Если в вашей больнице, как вы заявляете, процветает врачебное искусство, то человеколюбие должно заставить вас нарушить закон, дабы не допустить этой так называемой «естественной» смерти в бесчеловечных условиях.

Директор криво усмехнулся.

— И это говорится тем, кто всецело посвятил себя исцелению больных, возвращению их к жизни? Вы требуете от них доказательств любви к человеку?

— Любящий человека любит всех людей, — с горечью произнесла девушка. — Здоровых, больных и умирающих тоже. Пойдемте в отделение безнадежных, и вы сможете продемонстрировать свое человеколюбие, прекратив мучения находящихся там больных.

— Как бы мы ни одобряли ваших устремлений, мы обязаны соблюдать закон, — отрезал Альфнол.

Разговор продолжался, но Закон незримой тенью довлел над его участниками. В конце концов молодые люди поднялись и, явно неудовлетворенные, направились к выходу. Коннеджер вышел вместе с ними и проводил через многочисленные пропускные пункты к главным воротам. Охранник открыл их, и когда пикетчики бросились к своим товарищам, чтобы узнать об итогах переговоров, Коннеджер отрывисто бросил членам депутации:

— Я хочу кое-что вам показать.

Он повернулся и зашагал по аллее вдоль больничной ограды. Члены депутации последовали за ним. Он мог бы сократить путь, пройдя напрямик через всю территорию больницы от своего кабинета, но не хотел раскрывать этим неумытым юнцам систему внутренней связи, дабы не давать повода для критики, — этого следовало всячески избегать. У любого руководителя есть враги, а у нового начальника службы безопасности больницы их больше чем достаточно.

Они обогнули угол, прошли почти через весь парк и добрались, наконец, до служебного входа, которым редко кто пользовался. Охранник долго с подозрением вглядывался в них, потом открыл калитку.

— Между прочим, — добродушно заметил Лайнар, когда они еще только входили в парк, — мы не нуждаемся в подобного рода разминке. Мы и так не присели вот уже двое суток.

— Я тоже, — угрюмо ответил ему Коннеджер.

Попав на территорию больницы, они обогнули корпуса и подошли к пустующей подсобке. Караульные, которые время от времени встречались им по пути, приветливо кивали Коннеджеру. Перед входом в пристройку все расписались, затем охранник по переговорному устройству отдал на внутренний пост распоряжение открыть дверь. Коннеджер и молодые люди прошли по коридору, миновали еще один пост и оказались в вестибюле.

«Центр эмоциональной терапии» — сообщал висевший тут указатель. Пациенты двигались двумя потоками. Покидающие отделение спускались на эскалаторах вниз, прибывающие поднимались наверх и спешили занять очередь у того входа, который соответствовал цвету их талонов.

Пикетчики растерянно взирали на происходящее. Потом они повернулись к Коннеджеру с выражением немого вопроса на лицах.

— Я хотел показать вам, в чем заключается ваша проблема, — сказал он.

— Наша проблема? — язвительно переспросила Стел.

— Человеческая проблема, если хотите. Пока люди испытывают потребность в эмоциональной терапии и готовы платить за нее; пока существуют психиатры, назначающие такое лечение и объявляющие его необходимым, у нас останутся законы об использовании для этого естественной смерти. Вот те люди, против которых вам следует устраивать пикеты.

— Они больны, — с презрением заявила Стел. — Что толку пикетировать больных людей?

— Тогда пикетируйте их психиатров. Если такой вид терапии необходим, врачи должны разработать гуманную методику.

Все трое повернулись к нему.

— Послушать вас, так вы на нашей стороне, — заметила Стел.

— Вы когда-нибудь были в палате обреченных? — спросил Коннеджер.

Они покачали головами.

— А мне приходится бывать там как минимум три раза на дню. Вы, ребята, не можете представить себе, как это тяжко. Да, я на вашей стороне. Но вы бросаете вызов общепринятой медицинской практике, которая, к сожалению, существует совершенно легально. Единственный путь положить этому конец заключается в том, чтобы изменить закон.

— Привлекая внимание общественности, мы окажем давление на законодателей, — убежденно сказала Стел.

— Более половины тех, чье внимание вы стараетесь привлечь, нуждается в эмоциональной терапии, с которой вы хотите покончить, — сказал Коннеджер. — По меньшей мере двадцать пять процентов вовсе не могут без нее обойтись. Из-за ваших пикетов попечители закрыли амбулаторные клиники, ограничили прием больных и даже сократили неотложную помощь, но они никогда не отважатся нарушить режим работы отделений эмоциональной терапии. Посмотрите на этих пациентов, жаждущих исцеления, а теперь на тех, кто уходит отсюда.

Они были как бы срезом всего человечества. Одни казались погруженными в себя, угрюмыми и подавленными; другие пребывали в приподнятом настроении, болтали без умолку и громко смеялись над собственными дурацкими шуточками; третьи же ничем особенным не выделялись и, если б они не находились здесь, в них трудно было бы распознать больных. Почти все пациенты были вооружены биноклями. Когда подходила их очередь, они заметно оживлялись, проявляли какое-то болезненное нетерпение — как наркоманы перед приемом дозы. Ну а те, кто уже прошел лечебную процедуру, выходили с бессмысленными пустыми глазами. Иногда на их лицах блуждала довольная улыбка насытившегося человека.

— Теперь вы видите, в чем заключается проблема, — сказал Коннеджер. Сумей я найти ее решение, я бы с радостью сообщил вам об этом.

Он провел их назад к служебному входу и ушел. Добравшись до своей штаб-квартиры, он увидел на мониторах пикетчиков, размахивающих своими лозунгами; на заднем плане маячил равнодушно наблюдавший за происходящим работник органов безопасности. Охрана по всей видимости, не испытывала серьезного беспокойства при виде нескольких мирно шествующих пикетчиков. Тем более, что ей не надо было отвечать за происходящее внутри больницы.