Роман Шебалин - Тайна ККК

- Или, может, войдем внезапно?

- Я тебя под трибунал... Ладно, черт с тобой, ломай.

Миниатюрным ломиком Озарян легко вскрыл дубовую дверь "Колбас" и наши герои вошли внутрь.

Они прошли, ступая тихо, по пустому залу, издевательски пахнущему колбасой, и остановились у второй двери, на которой висела табличка "директор".

Бугаев задумался. Несомненно, этот директор - фрукт, каких мало и место ему на лесосеке. Звонить в Центр за ордером - долго, зимой по заснеженной Владимирке и вездеход еле проедет, туда, обратно - всего три дня: только через три дня будет ордер. За три дня дело может зайти в самый настоящий тупик. И это, считай, почти за неделю до Выборов. Что скажут в Райкоме?

И тут Петенька разрешил сомнения Бугаева. (Вообще-то Петенька Озарян на большее и не был никогда способен, инспектор даже частенько перед тем или иным ответственным делом вытаскивал из Петенькинового "табельного" все патроны, так, на всякий случай ("три расстрела при попытке к бегству за год - это многовато", - объяснили в Управлении).

Короче, пошло эдак: Петенька двинул ногой дверь, дверь распахнулась и, потрясая своим "табельным", младший лейтенант вбежал в директорский кабинет. Следом - степенно вошел инспектор Бугаев.

За столом сидел маленький тощий человек и улыбался так глупо, как могут улыбаться лишь законченные воры и спекулянты.

- Я инспектор Бугаев, Даниил Александрович, - чеканя слова проговорил инспектор Бугаев.

- Очень приятно, - улыбка директора достигла состояния улыбки уже врага и вредителя, - а я Зельц, Абрам Адольфович Зельц, я директор.

Последние слова Зельц проговорил таким жалобным тоном, что Бугаев расхохотался.

- То есть Вы понимаете, что мне нужно от Вас, - усевшись в объемное кресло у директорского стола, Бугаев решительно приступил к работе, - и ты, Петенька присаживайся; ну?

- Я здесь директором уже пять лет, у меня есть награды, грамоты, мой отец был полковником, мой сын в 1983 году служил в Афганистане, я поднимал промышленность на Северном Урале, у меня убили лучшего продавца...

Директор все говорил и говорил, и Бугаев думал: "какого черта, он лопочет, словно зарезал не только Леньку, но еще свою жену, детей и сжег пару ясель, я теперь почти точно уверен, что он - преступник, вот ведь досада." Инспектору было жаль. Еще бы - ни одного нормального дела за последние восемь лет. Нет, конечно, в 1981 году он участвовал в аресте свердловских вредителей (мыслимо ли дело, - взяли тогда всю обкомовскую верхушку с неким Ельциным во главе за сокрытие фактов по Делу о Химзаводе), и еще 1987 году раскрыл заговор шахтеров Донбаса против Партии и Правительства, но после... После его, как обладающего ценной информацией (о которой, к слову сказать, Бугаев ничего не знал) по Уральским и Приднестровским обкомам, выслали в Москву, понизив в должности.

- ...Прибегаю и вижу: ой вэй, кровищи сколько, как с одного человека столько кровищи, я и тут же звоню...

- Ну хватит, - буркнул Бугаев, - про Ваши доблести у меня папка в сейфе лежит.

- А, позвольте, - лицо директора на секунду просияло (или инспектору просто показалось?), - зачем же вы пришли?

Бугаев посмотрел на Петеньку, тот пожал плечами и спрятал "табельное" в брючный карман.

Глава Четвертая, в которой автор кричит: ага! а Бугаев проявляет чудеса дедукции.

Обычно в таких ситуациях возникает то самое гнетущее молчание, о котором-то и писать весьма затруднительно, а уж переносить его...

Нет-нет, что-то и происходило: Зельц бросал тревожные взгляды то на угрюмого Бугаева, то на зеленую папочку, скромно выглядывающую из под кипы лежащих на столе бумаг. О, если бы мой превосходный инспектор был всего лишь процентов на 20 Шерлоком Холмсом, то при самом беглом осмотре директорского стола - он не только бы заметил папочку эту, но еще узнал бы в ней рукопись достаточно древнюю, может быть даже - начала века.

Но Бугаев не был Шерлоком Холмсом, ни на какие проценты; впрочем, порою он сравнивал себя с Анискиным, приговаривая при этом: жениться, что ль, на доярке какой-нибудь для полного сходства. И обычно после подобных ассоциаций инспектор мой переходил в состояние тучки, такой, не так уж и грозовой, но как бы сказали французы "ассэ гроз".

Вот и сейчас Бугаев вспомнил про ненавистную доярку. И лицо его стало страшным. Петенька кисло улыбнулся, а Зельц, воспользовавшись временным отвлечением инспектора от своей персоны, попытался было упрятать папку чуть глубже под бумаги, но...

Ага! (Это я кричу "ага", т.е. - автор.)

Рука Зельца дрогнула и бумаги со зловещем шелестом заскользили на пол, обнажая ту самую папку, без которой, как вы поняли, мои толстые, дело бы зашло в тупик настолько капитально, что ни вмешательство сотрудников Комитета, ни даже личные санкции тов.Курехина не помогли бы восстановить правду.

Какой дурацкий яркий цвет, - подумал инспектор и пододвинул к себе эту самую папку. Зельц вскочил, сделал два шага к стене и ударился о нее лбом.

- Да сядьте же Вы, в конце-концов! - взревел Бугаев и крепко хлопнул по столу ладонью.

Зельц сел. На пол. У стены. Он понимал всю нелепость и беспомощность своего положения, но сделать уже ничего не мог - ноги его не слушались, язык - тоже. Директор что-то просипел, сделал глубокий вдох, поперхнулся воздухом и разразился неприятным то и дело всхлипывающим кашлем.

Между тем Бугаев уже раскрыл папку.

- Хм, накладные, запрос на вертолет, ого, - инспектор перелистнул еще пару бумажек и удивленно хмыкнул, - Петенька, сколько отсюда до Красноярска?

- Да часа три будет, - Озарян подошел ближе и тоже заглянул в директорскую папку, - тут что-нибудь есть, да?

- Да, есть, - Бугаев кивнул, - значит колбаски?

Петенька непонимающе уставился на инспектора.

- И откуда же колбаски?

Директор рывком встал и, пройдя по стене метра три, уперся лбом в дверь массивного шкафа.

- Колбаски откуда, а, товарищ директор? - повторил Бугаев и с торжествующим видом посмотрел на младшего лейтенанта.

- Я немецкий еврей! мою семью реабилитировали еще двадцать лет назад! я имею награды Родины!! - внезапно заорал Зельц, - по какому праву без ордера врываетесь вы? по какому...

- Вот здесь, здесь и здесь, - тихо пробормотал Бугаев, впрочем, такого тихого бормотания было достаточно, для того, чтобы угомонить Зельца, - и вот опять: три буквы "К", что это значит, а, Абрам Адольфович?

- Красноярские кровяные колбаски, из хорошего мяса, поставляют нам, я там договорился, ездил, и Марочке платьице покупал еще там, а то у нас, как на Новый год... и шарики, на ребенке ж все горит...

Бугаев достал из кармана часы. Часы были, несомненно, отцовские.

О да, отец моего инспектора, Александр Юрьевич Бугаев, служил танкистом. Был убит под Варшавой всего за неделю до Победы.