Карина Шаинян - Игрушка

– Ну-с, приступим, – пробормотал он.

За спиной кто-то тихо кашлянул, и Андрей Валерьевич едва не подпрыгнул от неожиданности. Он обернулся. Посреди кабинета стоял человек в серой мохнатой шубе до пят. Андрей Валерьевич побагровел и открыл рот для гневной тирады, но человек предупреждающе поднял руку.

– На вашем месте я бы оставил все так, как есть, – тихо сказал он. – Просто добрый совет.

– Вы вламываетесь в мой кабинет без стука, в верхней одежде, чтобы дать мне совет?! – сипло проговорил Андрей Валерьевич.

– Да, совет, – нагло ухмыльнулся человек, показав на мгновение неестественно острые зубы. – Не трогайте эту драную кошку. Она того не стоит. Подумайте сами – не можете же вы ремонтировать игрушки для каждой малявки? Работать некогда будет!

– Позвольте мне самому разобраться, – надменно ответил Андрей Валерьевич. – Не знаю, какое вам дело до моих занятий, но свои советы можете… – он оборвал себя. – У вас все ко мне? – спросил он тоном закоренелого бюрократа.

– Да, – ощерился человек в шубе. – Я вас предупредил.

– Тогда – вон, – произнес Андрей Валерьевич и величественно указал на дверь.

На следующий день в кабинете запахло кошками. Вонь была настолько сильной, что пациенты откровенно морщили носы. В перерыве Андрей Валерьевич сбегал в магазин и купил освежитель воздуха; в результате в кабинете запахло, как в туалете квартиры, где живет пара задиристых котов в расцвете сил. К тому же на кушетке обнаружились длинные параллельные царапины. Все это было необъяснимо и сильно раздражало, и Андрей Валерьевич пообещал себе выяснить, в чем дело, как только схлынет поток пациентов.

В ожидании Жени хирург прятал облезлого Рыся за шторой. Теперь шея игрушки легко удерживала большую круглую голову, и широкая морда казалась насмешливой и самоуверенной. Признаться, прежний Рысь нравился Андрею Валерьевичу больше.

На этот раз Женька не ревела. Осмотрев коленку, на которой остался лишь бледный синяк, Андрей Валерьевич не без трепета вручил исцеленную игрушку хозяйке. Краем глаза он заметил, что там, где бок Рыся прижимался боком к стеклу, в морозных завитках осталась круглая проталина, но не обратил на это внимания. Реакция Жени занимала его намного больше.

А девочка была просто счастлива. Она звонко расцеловала Рыся в капроновые усы, а потом уставилась на Андрея Валерьевича сияющими застенчивыми глазами.

– Вы его вылечили, – с благоговейным удивлением пробормотала она.

– Конечно, – кивнул Андрей Валерьевич и перемигнулся с отцом.

– Теперь, Рыся, все будет хорошо, а Кольке я тебя больше не дам, – сказала Женя, заглядывая в прозрачный зеленый глаз, и нежно почесала рысь под подбородком.

Крепкое пожатие рук, комок в горле от умиления – довольный собой и миром, Андрей Валерьевич распрощался с Женей и ее отцом, как с лучшими друзьями.

Кошачий запах испарился из кабинета, как только врач закрыл дверь за Рысем и его хозяйкой. Но Андрея Валерьевича это не насторожило, а лишь обрадовало. Не вызвали тревоги и хрупкие от мороза веточки, просыпавшиеся на голову, когда он возвращался домой, – задрав голову, хирург заметил, как мелькнуло в черной кроне рыжее пятно, но кот ли это был, белка или сойка – не разобрал, да и не пытался. А воспоминание о хаме, влезшем в кабинет с дурацкими советами, и вовсе стерлось – Андрей Валерьевич давно научился забывать о мелких неприятностях.

Некое недоброе присутствие он ощутил лишь на следующий день. Остервенелый мороз сменился оттепелью, над городом поплыл пахнущий водой туман, и прохожие казались серыми тенями. Сидя в кабинете, Андрей Валерьевич никак не мог отделаться от ощущения, что за ним наблюдают. Он списывал это на нервы и сошедшую с ума погоду, но совладать с собой не мог. Когда в работе выдавалась пауза, врач подходил к окну. Туман и особая оттепельная тишина, наполненная капелью, превращали сквер у поликлиники в волшебный лес. Мокрые черные ветки кленов за окном тихо покачивались, и иногда в них чудилась гибкая рыжеватая тень. Андрей Валерьевич вздрагивал, но мохнатое кошачье тело тут же оборачивалась сухими листьями и гроздьями семян-крылаток. Сердясь на себя, хирург вызывал следующего пациента.

Возвращаясь домой, Андрей Валерьевич наткнулся на растерзанную в клочья собачонку, лежащую прямо поперек тропинки. От подтаявшего снега воняло кошками и кровью, и в грязную кашу под ногами тихо сыпался с потревоженных ветвей мелкий растительный мусор. Андрей Валерьевич, втянув голову в плечи, неловко потоптался рядом с мохнатым тельцем. Так и не сообразив, что делать, он зачем-то обошел собаку по широкой дуге, набрав полные ботинки мокрого снега, и огляделся, почти готовый увидеть голодную облезлую тварь, сидящую в засаде в заиндевелых кустах. Зябко передергивая плечами, хирург ускорил шаг, чувствуя, как взгляд зеленых глаз сверлит спину, и волоски на шее становятся дыбом. Пот заливал глаза, Андрей Валерьевич то и дело срывался на бег, но знал почему-то: ему ничего не грозит. И эта уверенность пугала его еще больше.

Выбравшись из сквера, он почувствовал себя лучше, и, решив завтра же поговорить с кем-нибудь по поводу прижившейся у поликлиники стаи бродячих собак, выкинул происшествие из головы.

А на следующий день городская газета вышла с аршинным заголовком: «Пять человек стали жертвами рыси-людоеда». Андрей Валерьевич попытался читать прямо у газетного киоска, задел плечом бегущую к остановке девушку, чуть не упал и, едва понимая, что делает, привалился к столбу. Пальцы не гнулись. Он несколько раз уронил газету, прежде чем сумел развернуть ее. На бумаге остались пятна грязи, похожие на отпечатки кошачьих лап, но строчки проступали из-под них с беспощадной ясностью.

Трое детей. Следы на снегу. Пожилая женщина. Парень, который, по-видимому, пытался отбить ее у озверевшего от крови животного. Интервью с очевидцами и охотниками-любителями. Густой красноватый мех, пестрые бакенбарды, жесткие кисточки на ушах. Бесшумно и точно тяжелое гибкое тело обрушивается с дерева на спину. Удар лапы, хруст позвонков, пропитанный кровью лед. Оснований для паники нет, но детей одних на улицу лучше не отпускать. Еще одно интервью: водитель автобуса подвергся нападению, но сумел вывернуться из когтей, убежать и спрятаться в подъезде. Говорит, у рыси выбит левый глаз, кисточки на ушах как будто обкусаны, а клыки – размеров с палец.

Колени хирурга подогнулись. Держась за столб, чтобы не упасть, Андрей Валерьевич с предобморочной отчетливостью вспомнил Женю, пуговицу, заменившую глаз ее любимой игрушки, запах кошек, пропитавший кабинет, проталину на стекле, – и только непрошенный советчик в шубе ни разу не всплыл в его памяти.