Алексей Ефимов - На землях рассвета

Юноша вздохнул и посмотрел на свою школу — ее длинное четырехэтажное здание тянулось вдоль восточного берега озера. В каком-то смысле оно было центром его жизни — по крайней мере, там он получал большую часть впечатлений. Он окончил уже девять классов и эти летние каникулы были последними в его жизни — что вызывало у него легкую, приятную грусть. Найко собирался до конца использовать это счастливое время — и пока это ему удавалось…

Он вновь вздохнул и помотал головой, не прекращая, впрочем, своих наблюдений. За школой темнели бугристые кроны парка — а за ними тянулись серые шиферные крыши старых пятиэтажных домов. Ещё дальше, на фоне застывшей волной восточной закатной темноты, в небо вонзался светлый клинок телебашни. Обычно на ее мохнатом от антенн шпиле горели резкие ярко-красные огни, а ниже, на сферическом утолщении, в несколько рядов тянулись окна, казавшиеся цветными искрами. Сейчас там не было ни огонька и это впервые его встревожило.

Слева от башни висела низкая полная луна. Она сияла золотом в глубокой синеве и на дальнюю стену комнаты падала призрачная тень юноши. Отблески от ночных фонарей у школы ему тоже очень нравились — засыпая под ними в раннем детстве, он придавал им мистическое значение, как воротам какого-то потустороннего ночного мира, который казался ему даже более глубоким и устойчивым, чем настоящий — но на деле получилось наоборот…

Найко вздохнул и вновь повернулся к окну. Слева от озера тоже тянулся длинный жилой дом, но старый, всего в восемь этажей. За ним темнели огромные деревья. Вдоль проспекта Революции таких домов стояло еще несколько — а потом он превращался в шоссе, ведущее к аэропорту. Оттуда ночами долетал далекий гул и виднелись плывущие огни самолетов. Сейчас там тоже было тихо — ни звука, ни движения. С запада, из-за спины юноши, на фасады домов падал ничем не загороженный свет — там, между городом и аэропортом, лежало второе, гораздо более крупное озеро, Орчи — вернее, только его залив, окруженный травянистыми лугами.

Какое-то время Найко смотрел на идущее вдоль берега озера поперечное шоссе, стараясь разглядеть скользящие по нему далекие искры машин, потом ему вновь стало скучно. Вернувшись в глубину комнаты, он сунул босые ноги в тапки и, отперев дверь, вышел на лестницу.

Сквозь пыльное окно на нижней площадке падал тусклый палевый свет. В воздухе висел дым, резко и остро пахло сгоревшей проводкой. Широкий пролет справа вел наверх и Найко поднялся на плоскую крышу здания — любимое место отдыха молодежи, сейчас, впрочем, совершенно пустое. На этой заасфальтированной и разгороженной низкими, до пояса, стенками крыше там и сям стояли скамейки и виднелись небольшие газончики. Найко пересек ее и замер у парапета, глядя на пламенеющий запад.

Под ним лежала сумрачная пропасть двора, со всех сторон окруженная шестнадцатиэтажными массивами. Крыши близко стоявших домов соединяли узкие мостики и по ним юноша мог дойти почти до южного конца проспекта — сейчас, впрочем, у него не было такого намерения. Даже отсюда он видел небо почти до самого горизонта. Чуть справа, на фоне огненных перьев заката, обрубленной пирамидой чернел силуэт недостроенной мегабашни; над ним смутно отблескивал неровный лес строительных кранов и опорных колонн. Далеко слева виднелась вторая мегабашня, законченная еще двадцать лет назад. Обращенная к Найко грань ее стены смутно розовела в дымчатом воздухе. До нее было более двадцати километров и отсюда ее огромность почти не чувствовалась. Детали, такие как окна или террасы, не были различимы. Жизнь в мегабашнях представлялась ему чем-то вроде рая — наверное потому, что он никогда не бывал там — и в этот миг мир Найко рухнул.

Первым возник звук — резкое, шуршащее шипение в голове. Потом все залил белый ослепительный свет — словно за ним, позади, на востоке взошло яркое полуденное солнце. Нагую спину юноши обдало резкое тепло. Он невольно зажмурился, оцепенев и не зная, что делать. Тепло усилилось, помедлило на самой грани боли, потом начало слабеть и вдруг исчезло, словно он вошел с солнечного пекла в тень. Удивленный Найко повернулся.

Из-за горизонта на северо-востоке поднималась гигантская сияющая полусфера. Она стремительно росла и свет волнами сбегал по ней вниз — красный, синий, снова красный и белый. Над ней взметнулся узкий клочковатый конус струящегося сияния, казалось, состоявшего из множества отдельных лучей. Зрелище было столь невероятное, что сознание Найко просто отключилось — от него осталась только пара смотрящих глаз, за которыми сейчас не было ни одной мысли.

Разрастаясь, полусфера становилась все тусклее. В какой-то миг юноше показалось, что на него надвигается немыслимо огромный огненный шар. Во внезапном приступе животного ужаса он бросился к лестнице — но через несколько шагов споткнулся и растянулся во весь рост, до крови ободрав колени. Невольно перекатившись на спину, он увидел, как уже в зените движется идеально ровный выпуклый фронт багряного пламени. Оно поглотило все небо и когда Найко поднялся на ноги, то увидел таинственный багровый мир — красный свет был почти монохроматическим и багряное марево затопило небо от горизонта до горизонта. Все предметы вокруг стали темно-красными, серыми или черными. Цвета исчезли, звуки стихли, остался только внезапно острый запах озона и неожиданная душная жара.

Страшное свечение неба быстро тускнело и гасло. Сквозь него пробилась синева и всего через минуту оно превратилось просто в дымку, красивую розоватую вуаль, наброшенную на сумрак белой ночи. На востоке она была ярче, словно зарево вселенского пожара. Найко непроизвольно сглотнул. Он весь взмок — от макушки до пяток — сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из горла. В ушах дико звенело, во рту стоял вкус меди, в голове не было ни одной мысли. Юноша замер неподвижно, как столбик, словно заколдованный — казалось, он уже никогда не сможет пошевелиться. Казалось, что жаркий воздух, стягиваясь паутиной, душит его.

Найко попытался вздохнуть — и тут же судорожно закашлялся, прижимая ладони к груди. Еще в миг первой вспышки он перестал дышать и теперь буквально захлебнулся слюнями. Кашель согнул его пополам, грудь обожгло — но теперь, по крайней мере, он мог двигаться.

Лишь минуты через три пароксизм кашля отпустил его. Найко выпрямился, моргая и вытирая слезы — сквозь их дрожащую завесу он не мог ничего разглядеть.

Вдруг крыша резко и больно ударила по его босым пяткам. Не устояв на ногах, Найко приземлился на задницу и приложился к асфальту спиной, чудом не разбив затылок. Тут же опора исчезла из-под него и он снова приложился спиной об шершавый асфальт, упав на него с метровой, наверное, высоты. Этот удар вышиб из легких весь воздух. Беззвучно разевая рот, словно рыба, он ощутил, как плиты расходятся под ним — и тут же покатился вниз по ставшей вдруг наклонной плоскости, разбивая и обдирая в кровь локти и колени. Его путешествие кончилось сокрушительным ударом об стену — на сей раз он грохнулся об нее головой, с такой силой, что из глаз буквально брызнули искры.