Роман Романов - Заяц

Наши желания были разные.

Он - свершить безрассудное действие. Я - предотвратить его желание.

Наши руки мгновенно встретились в воздухе, и в этот момент на гладкой поверхности экрана мы увидели такое, что нас заставило забыть о поднятых руках, забыть о всем величии могущества окружающего нас мироздания.

На поверхности экрана, а вернее уже на некотором пространстве от него, находился совсем маленький, серенький живой комочек - мышонок. Он смешно вхолостую перебирал ножками, пытаясь убежать... Но для него тоже существовала невесомость. Он нечаянно оттолкнулся от поверхности экрана и двигался в пространстве навстречу нам, несмотря на тщетные усилия бежать в противоположную сторону, хлопотливо двигая маленькими ножками. Я бережно взял его и, чувствуя в руках мягкое тельце, учащенные удары его сердца, как будто всем своим существом ощутил запах Земли, родное Подмосковье, когда точно так же, будучи мальчишкой, держал маленького воробушка - птенца, упавшего из гнезда. Я смеялся, говорил какие-то ласковые слова, называл его "зайцем"-безбилетником, а мой друг с дрожащими руками нетерпеливо ждал своей очереди подержать, потискать в руках еще одно живое земное существо.

...Земля наконец вызвала нас.

Журналист вздохнул и прикоснулся губами к стакану. Он налил вина гостю и себе, выпил и, покачав головой, спросил:

- Каким же образом мог попасть на космический корабль этот "заяц"?

- Можно предположить всякое. То ли с питательным блоком, то ли с пакетами скафандров. Этого мы не могли узнать даже тогда, когда вернулись на Землю. Но жизнь наша пошла дальше втроем. Да, втроем. Мы ясно ощущали, что с нами есть еще один член экипажа. Во-первых, мы боялись, как бы он не совершил опять своих прогулок по приборам. Мы были вынуждены ограничить его круг действий и, как настоящую собаку, привязали на "цепь" - тоненький шнурок.

В течение нескольких дней он уже к нам привык и не боялся нас. С невесомостью он тоже как-то освоился, смирился. Было очень смешно смотреть, как он, вися в воздухе, почесывал себя за ушком, облизывал лапки после еды.

Вообще ему невесомость не была в тягость. Стоило ему коснуться потолка и нащупать ребро, шов кабины, как он цеплялся лапками и ловко передвигался в радиусе длины шнурка.

Он точно вошел в режим нашей жизни. Когда мы просыпались, и он уже бодрствовал и ждал завтрака. Особенно первые дни наш завтрак превращался в настоящий аттракцион.

Выжатый из трубки питательный раствор в маленькой дозе медленно плыл в пространстве, наш "заяц", проголодавшийся "за ночь", бежал за ним, семеня ножками, но напрасно. Еда уходила в одну сторону, а он с вытянутой головкой оставался висеть в пространстве до тех пор, пока мы не возвращали к нему "уплывшую" в пространстве еду. Но особенно было занятно смотреть, когда мы давали ему пить.

Выдавливая из тубы воду, которая тут же принимала форму шара, мы подводили его мордочку к этому шару. Но стоило ему активно удариться мордочкой о водяной шар, как тут же вступал закон действия и противодействия: шарик уплывал в одну сторону, а наш "заяц", облизывая губы, двигался в противоположную сторону.

Особенно ему нравилось, когда мы его "спускали с цепи" и позволяли ползать по себе. Тогда он находил какой-нибудь карман, влезал в него и чувствовал себя как на Земле.

"Заяц" был наш товарищ, общий друг, разделяющий вместе с нами все тягостные дни, недели и месяцы, и за это время он вырос в настоящего представителя семейства грызунов.

Мы уже заканчивали все задания нашей сложной программы и должны были возвращаться на Землю.

Надо было некоторые приборы внести в кабину. В общем, подготовиться к обратному пути. Я надел скафандр, вошел в тамбур, затем открыл внешний люк, вышел в открытый космос на тросе. Это был последний выход в космос на орбите Венеры. Меня уже не удивлял увеличенный и лохматый диск Солнца. Венера с высоты двух тысяч метров представляла собой окутанный в вату огромный шар.

Облетая космический корабль, снимая приборы, я оказался напротив иллюминатора и увидел какие-то беспокойные жесты своего друга в кабине. Он настойчиво показывал пальцем в одном направлении. Я посмотрел в направлении его жеста и увидел в десяти метрах от корабля маленький, безжизненный комочек. Он медленно удалялся от корабля в пространство. Я оттолкнулся от стенки корабля в надежде догнать и вернуть его на корабль, чтобы не оставлять останки нашего друга на орбите Венеры, но длина троса не позволяла достать его. В это время мы вошли в теневую часть планеты, а когда вышли на свет, он удалился настолько, что простым глазом его уже не было видно.

Я возвратился в корабль. Тонкий шнурок на потолке уныло висел у нас над головами. Мы не могли смотреть друг другу в глаза. Мы потеряли друга. Не уберегли члена нашей команды. Впереди девяносто дней, а вернее, отрезок времени без дней и ночей в пространстве вечности. Его надо было преодолеть теперь вдвоем.

Капитан остановил свой рассказ. Встал и прошелся по комнате. Подошел к окну, облокотился на подоконник. Машины бесшумно двигались по проспекту.

Солнце зашло, но свет огней озарил Москву разными цветами. Огни отражались в виденной из окна полоске воды Москвы-реки. Кутузовский проспект начинал свою красивую вечернюю жизнь.

Журналист подошел к письменному столу. Пододвинул настольный календарь и на листе даты "16 июня 2078 года" написал: "Заяц". После этого он обратился к капитану уже не как собеседник, а как человек определенной профессии.

- Как же он мог выйти из корабля, если был привязан?

Капитан, весь ушедший в наблюдения вечерней Москвы, жил уже впечатлениями виденного, и вопрос журналиста застал его врасплох.

- А... вы спрашиваете о мышонке?

- Да, как же он убежал?

- Мы не учли одного. Он стал взрослым и легко перегрыз свою "цепь". Когда я открыл дверь в тамбур, мы не заметили, как он прошмыгнул, а может быть, захвачен был завихрением во время моего прохода в тамбур. Он погиб еще, очевидно, во время откачки воздуха из тамбура. А когда был открыт люк в космос, возможно, что я его задел скафандром, и он ушел в космос. Так что на орбите Венеры теперь находится частица биологической материи Земли, перенесенная случайно человеком. А настанет время, когда это будет сделано сознательно, когда наши стада будут пастись на просторах - пастбищах Венеры! Вы смеетесь?.. Верьте! Сделаем и ее жизнеспособной... но это будет не скоро...

- Но зато скоро будет напечатан в нашем журнале рассказ, - журналист озорно и хитро смотрел на капитана, - который будет называться так: "Заяц", а под заголовком в скобках "быль", а в конце рассказа будет написано: "Со слов капитана космического корабля"...