Василий Соловьев - Триста миллионов лет спустя

- Слушаюсь, Алексей Павлович! - отзывается академик Забродин, и его пальцы мелькают над клавишами счетной машины.

Первый отзвук космической грозы появляется в виде сухого треска. Это первое столкновение с крупинкой космического вещества весом в тысячную долю грамма. Потом колючий звук повторяется... Еще удар.

- Ускорьте, голубчики, операцию! - тихо просит Бахарев.

Забродин видит, как заложенные за спину руки Бахарева нервно сжимаются.

Звук трех ударов подряд!

- Насколько реальна опасность? - подступает к Градову Алимкулов.

- Если ракету догонит всего один метеорит весом в несколько граммов, она будет уничтожена! - отвечает Градов.

- Такой крупный метеорит может встретиться ракете не чаще одного раза в сто лет! - замечает Забродин.

- Но не обязательно в последний день столетия, - включается в разговор Бахарев. - Столкновение может произойти и в двадцатый и в любой другой день полета.

- К тому же мы врезались в самую гущу метеорного роя! - отзывается Градов. - Глядите!

На большом экране зароились крошечные, разнокалиберные звездочки. Ну, точно пылинки в солнечном луче! Только эти пылинки пролетают мимо ракеты со скоростью ВОСЕМЬДЕСЯТ КИЛОМЕТРОВ В СЕКУНДУ! Грохот становится частым и беспорядочным.

- Иван Митрофаныч, что же двигатели?! - тревожно спрашивает Бахарев.

Резко и сразу к звуку ударов метеоритов присоединяется грохочущий гул.

На экране видна кормовая часть ракеты. Из нее вырывается ослепительный сноп пламени. Он бьет не прямо назад, а немного вверх.

Все поворачивают головы в сторону табло.

Огонек ракеты начинает сползать с линии трассы. Он отдаляется от нее все скорее... скорее...

И в тот самый момент, когда улыбка облегчения готова затеплиться в уголках бахаревских губ, раздается самый сильный удар. Удар скрежещущий, гулкий! Гаснет экран.

Гаснут контрольные глазки пульта. Зловещая тишина. В полутьме не слышно дыхания людей.

Старый Бахарев шатается... хватается руками за грудь и, опускаясь прямо на пол, хрипло просит:

- Федор... там, в аптечке... на нижней полке...

К профессору кидаются три фигуры: Забродин, Градов и Алимкулов.

Они несут старого профессора по тесному коридору мимо двойного ряда дверей... Тупик. Здесь Градов нажимает в серой стене рычаг. Участок стены начинает опускаться вниз... Открывается ниша и дверь в ее глубине.

Под синим небом сверкают над облаками гигантские рефлекторы ЦСУ Центральной станции управления. Гудят под ветром массивные фермы, вросшие в приземистое железобетонное основание... Вдруг участок стены начинает опускаться вниз... Открывается ниша... дверь! Из двери Забродин, Градов и Алимкулов выносят Бахарева.

От приземлившегося невдалеке вертолета бегут Мажид Сармулатов и Дарья Матвеевна в белом халате.

Бахарев открывает глаза.

- Почему несете? - спрашивает он. - Не надо нести! Я сам...

Он опускает ноги на землю и действительно идет, поддерживаемый Градовым и Забродиным.

Когда старик видит бегущих навстречу Мажида и врача, он останавливается и, сжав лицо ладонями, задумывается...

- Что случилось?.. Куда вы меня?

- Немедленно вниз, в долину! - кричит Дарья Матвеевна. - Ему нельзя оставаться в горах! Я предупреждала!..

Оказывается, - об этом можно было догадаться и раньше - Центральная станция управления ракетой находится не в самой ракете, а на Земле.

Над облачным полем, кренясь прозрачной кабиной книзу, летит вертолет.

За рулями - Мажид Сармулатов.

Сзади над лежащим Бахаревым склоняется Дарья Матвеевна.

- Не очень резко, но вниз, вниз! - просит она пилота.

Мажид молча кивает, и вертолет погружается в туманное месиво облаков...

- Как вы смели?!. Назад! В ЦСУ! - протестует Бахарев. - Мажид, вы слышите, что я приказал?!

- Среди больных приказываю я! - отвечает Дарья Матвеевна. - Вам нельзя оставаться в горах.

- Мне надо! Надо! Вы понимаете, что там происходит?! - разгневанно кричит старик.

- С вашим сердцем? С вашим давлением? Нельзя! Нельзя! Это очень трудно понять?!

- Мне надоело слушать одно и то же! - морщится Бахарев. - "Сердце давление", "сердце - давление".

- Разве не все равно, как называется болезнь, из-за которой вы можете не узнать об итоге экспедиции на Венеру? - с расстановкой спрашивает старая женщина, и Бахарев сразу никнет.

- Ну-ну, - бурчит он, - нечего пугать старика. Стариков утешать надо. Мне вредно волноваться...

Дарья Матвеевна кладет руку на лоб профессора.

- Алексей Павлович, - печально говорит она, - мы друг о друге знаем все. Я знаю, как ждешь ты посадки на Венеру...

- Мне надо знать, на что я истратил последние двадцать лет жизни... может быть, всю жизнь, - тихо признается Бахарев.

- Так слушай меня, старый товарищ, - грустно и очень искренно говорит Дарья Матвеевна, - еще одно... только одно путешествие в горы... и ты больше ничего и никогда не узнаешь о своей ракете.

Оба задумываются о серьезном и грустном... Вертолет над степью. Внизу городок планетной обсерватории.

- Связь с ракетой восстановлена? - спрашивает Бахарев.

- Да, восстановлена. Она летит там! - раздраженно и с непонятной обидой машет рукой старая женщина. - Летит твоя ракета.

Помещение центрального поста. Огонек ракеты снова ползет по линии трассы. На большом экране по-прежнему сияет "двойная звезда": Земля и ее верный спутник. Словно ничего не случилось.

- Что же было?! - спрашивает Забродин Градова, когда он, тщательно просмотрев показания всех приборов пульта, возвращается на свое место.

- Разбита солнечная электростанция ракеты, - мрачно отвечает Градов.

- У нас осталась атомная электростанция, - облегченно вздохнув, успокаивается Забродин.

- Кроме того, разбит запасной бак рабочей жидкости.

- Что это значит?

- Если мы начнем тратить запасы жидкости на работу электростанции, у нас не останется ее для посадки на Венеру!

- Это катастрофа?.. - слышится голос журналиста Алимкулова.

- Это убьет Бахарева, - поворачивается к нему Градов, - он не должен узнать об этом.

- Что делать?.. Иван Митрофаныч, вы командир корабля! - говорит Забродин.

- Давайте думать вместе, - отвечает Градов. - Вы теперь начальник экспедиции...

На двери, там, где обычно вывешивают "Без доклада не входить" и прочие негостеприимные надписи, висит табличка:

"Я ВСЕГДА И ДЛЯ ВСЕХ ДОМА"

Дарья Матвеевна снимает ее.

Это производит большое впечатление на Мажида. Низенький медлительный казах с горящими черными глазами порывисто шагает к старой женщине:

- Надо перелить кровь? Возьмите мою. У меня хорошая кровь. Я родился и вырос в степи!

Из глаз Дарьи Матвеевны выкатываются две скупые слезинки. Она привлекает к себе Мажида.