Святослав Логинов - Яблочко от яблоньки

Щелкнув дверцей оппеля, Ефим выскочил наружу. Настроение у него было прекрасное. Да и в самом деле, чего опасаться? — глубокий тыл, земля, можно сказать, своя. Смешная деревня, забавные люди, осень, яблоки... Хорошо! Автомат остался висеть на плече дулом вниз: все кругом зер гут, яблоки не стреляют. Пропечатывая на скользких размывах глины рубчатые шрамы следов, Ефим приблизился к стоящему у плетня существу. Сдвинув на затылок пилотку, оглядел аборигена. — Пожалуй, это все-таки, женщина. Затем спросил:

— Шпрехен зи дойч?

— Ich verstehe nicht, — непонятно ответило существо, глядя насквозь прозрачными выцветшими глазами.

Ефим недоуменно пожал плечами, четко, словно на плацу, развернулся. О чем говорить, с кем не о чем говорить? Нога, уютно упрятанная в сапог, проскользнула, словно под каблук попал небрежно брошенный огрызок яблока. Ефим изогнулся, стараясь удержаться растопыренными руками за воздух. Брошенный шмайсер ударил дулом в поясницу, и Ефим всем телом грохнулся на дорогу, смертельно скользкую, но все еще твердую под тонким слоем жижи.

Коротко в три толчка ударила очередь.

«Совсем не больно... — успел удивиться Ефим. — Сейчас...»

— Опять что-то приснилось? — вопросительно произнес Путило. — Здоров ты спать.

— Недосып, — севшим голосом выговорил Ефим. — Сессия. Экзамены сдавал.

— Какие же экзамены в сентябре? — недоверчиво поинтересовался Путило. — Сессия, вроде, весной бывает и зимой.

— Так получилось, — уклончиво ответил Круглов.

— Ага, — согласился Путило. — А что сдавал?

— Помологию. Профессор Рытов — зверь. Душу вынимает.

— Ага, — повторил Путило, не отрывая взгляда от дороги.

«Нива», натужно завывая, ползла в гору. Деревня уже осталась позади, дорога оврагом вгрызалась в холм или, может быть, изначально была проложена по впадине. Время от времени по сторонам над обрывами являлись невысокие деревья, корячившие пустые ветви в провисшее небо.

— Яблони, — сказал Путило, мотнув головой. — Раньше тут сплошняком сады росли, торговля шла крупная, на ярмарке плодоводства в девятьсот одиннадцатом году отдельный павильон был — «Псковские яблоки», в Берлине фирменный магазин, не помню чем. Потом, конечно, все хизнуло, повалилось, при Хрущеве яблони порубили — ничего не осталось.

— Как это ничего? Откуда тогда склады?

— Ну, кое-что, конечно, осталось. В основном — по заброшенным деревням, где рубить было некому. Работаем помаленьку, но фирменного магазина на Seestrasse мне еще долго не открыть.

— Ого! Ты глянь, Сергей Лукич! — перебил Круглов.

Влево от дороги, где холм приминался пологой ложбинкой, неприкрыто распласталось серое военное сооружение. На десяток метров в окружности земля была заменена замшелым от старости цементом. Его грубая фактура, выветренная и потемнелая, казалась камнем, искони росшим тут, забытым рассеянным ледником в далекий мамонтовый период. Но сквозь эту твердь в свою очередь пробивалось иное творение чужеплеменных рук: стальной колпак неведомой толщины, столь мощный, что даже ржавчина не осмеливалась пятнать его. Раскосая прорезь амбразуры сторожила танкоопасное направление, неприязненно глядя на гражданский экипаж, вздумавший прошмыгнуть мимо.

— Это и есть укрепрайон? — с тихим восторгом спросил Ефим.

— Он самый.

— А где вход?

— Нам к нему еще пилить и пилить. Он на той стороне холма, за бугром.

— Не слабо сказано, — оценил фразу Ефим.

Легковушка перевалила водораздел и юзом сползла вниз, где в сторону от дороги отходила еще одна раздолбанная колея. С виду она была точь-в-точь, как та, по которой они только что плыли, но, видимо, качество этой хляби было иным, потому что Путило вывел машину на обочину и заглушил мотор.

— Дальше — ножками, — произнес он, распахивая дверцу. — Дальше только трактор пройдет.

— Вход в бункер открылся неожиданно: путники обогнули отрог холма и увидели, что часть склона словно срезана долой и на этом месте темнеет заложенная кирпичом арка. Когда-то, должно быть, она была замаскирована и страшна гордой неприступностью, но сейчас, выставив напоказ обшарпанное уродство, сооружение походило на брошенный за ненадобностью туннель, а никак не на крепость минувшей войны. Расколотые остатки бетонных тюфяков, некогда прикрывавших горжевую часть, теперь были свалены вниз и густо зеленели лишайником.

— Ну как? — спросил Путило, опуская тяжелый рюкзак на треснувшую плиту.

— Впечатляет, — согласился Круглов. — А что, тут никого нет?

— Да уж, — с неожиданной злобой произнес Путило. — Был тут у меня один — сторож. И смотал. Объект бросил, даже, вот, смены не дождался. Хрена он у меня получит соленого, а не зарплату. Почему, думаешь, тебя сюда так спешно везти пришлось? Тут яблок лежит немеряно и оборудование завезено. А охраны — никакой. Все для добрых людей. Во, гляди!

Путило подошел к двустворчатой железной двери, украшавшей центр кирпичной кладки, пошарил под порогом и вытащил ключ. Тяжелый амбарный замок со скрипом распался, открывая проход.

— Это тоже немецкое? — с сомнением спросил Круглов, кивнув на сварную дверь.

— Не, это потом. Тут все было замуровано году в пятидесятом, чтобы не шастали, кто ни попадя. Мы только проход пробили и дверь навесили. Ну, и конечно, вычистили оттуда гору дерьма.

Ворота завизжали на петлях и открыли вторую дверь из плотных деревянных плах.

— Это уже для тепла, — пояснил Путило, снимая крошечный контрольный замочек.

Желтые лампы под потолком осветили уходящую вглубь горы штольню. Она была широка, больше трех метров в свету, как говорят строители, и до половины заставлена заколоченными ящиками. Сделанные по трафарету надписи навевали мысли о чем-то техническом.

— Оборудование, — предупредил вопрос Путило. — Консервный цех, мармеладное производство... и все стоит без дела, распутица строить не позволяет. А яблоки — в рокадной галерее и казематах. Там глубина метров двенадцать, температура всегда комфортная, ни мороз там не страшен, ни жара.

— А боевая линия? — щегольнул знаниями Ефим.

— Это далеко. К тому же, там постройки котлованного типа, они для фруктохранилища хуже приспособлены, — видно было, что Сергей Лукич отлично изучил свое хозяйство и разговор поддержать может. — Там до сих пор пусто, только один из орудийных дотов оборудовали тебе под жилье.

— А почему не наблюдательный пункт? Он сторожу больше подходит.

— Да, конечно. Ты как-нибудь туда сходи, полюбопытствуй. А понравится, так и переезжай.

— Разрушен? — догадался Круглов.