Святослав Логинов - Жил-был

Логинов Святослав

Жил-был

Святослав ЛОГИНОВ

ЖИЛ-БЫЛ...

Если в комнату заходит Гриша Гришелин - работы не будет. Говорят, группа матобеспечения держит Гришелина только для того, чтобы дезорганизовывать деятельность других отделов. Гришелин появляется, и сотрудники чужой лаборатории собираются вокруг него, никто уже не работает. Причем Гришелин никогда не заходит просто поболтать, у него всегда "дело". И сейчас он вошел в лабораторию Цуенбаева решительным шагом и с выражением лица, какое бывает только у очень занятых людей. В руках он держал авторучку и чистый лист бумаги.

- Больше минуты не отниму, - предуведомил Гришелин, - у меня небольшой социологический опрос. Представьте, что вы идете по лесу и несете курицу...

- Какую? - тотчас спросил Саша Глебов. Саша был у Цуенбаева лаборантов и учился в университете на вечернем и потому считал необходимым в каждую проблему вникать обстоятельно.

- Ощипанную, второй категории, - ответил Гриша.

- Не понимаю, как меня может занести в лес с ощипанной курицей в руках.

- Вот привязался!.. - не выдержал новоявленный социолог. - Ну, дачу ты снял на лето в деревне и теперь идешь туда через лес. А курицу купил в городе и несешь, чтобы сварить суп. С лапшой. Теперь доволен?

- Я не ем лапши.

- Тогда - бульон или еще что-нибудь. Короче, идешь по лесу, с курицей, а навстречу тебе лисица. Настоящая, с хвостом. И она говорит тебе человеческим голосом: так, мол, и так - отдай мне курицу, а то у меня лисята малые плачут, есть просят. Твои действия?

- Ущипну себя покрепче, - сказал Гриша.

- Хорошо, ущипнул, синяк получил, а лиса по-прежнему просит.

- Тогда, отдам.

- А ты, Верунчик?

- Конечно, отдам... - растерянно сказала Верунчик. - А что, кто-нибудь отвечает по-другому?

- Изредка, - произнес довольный Гришелин. - Два человека, причем, обе женщины. Первая сказала, что у нее тоже малые дети кушать хотят, а поскольку второй курицы с собой нет, то предложила эту пополам делить. А одна - вы ее знаете - из группы ПМР, которая по утрам за полставки полы моет, так знаете, что она ответила? Я, говорит, лисе курицу протяну, а потом как дам по башке и буду и с курицей, и с лисьим воротником.

- Да что же она? - не выдержала Верунчик. - У лисы ведь дети останутся!

- Вот и я это сказал, а она мне, что никаких там лисят нет, лисы врут всегда. Каково?

- Логично, - произнес Саша, - но противно.

- Ладно, - подвел итог Гришелин. - Ваша комната меня оригинальными ответами не обогатила. Стандартно мыслите.

- Ты на всех не говори, - обиделась за коллектив Верунчик. Подкузьмил двух лаборантов - и рад. Я, может, и стандартно мыслю, а ты бы Олега спросил или самого Цуенбаева, - Верунчик кивнула на стеклянную дверь профессорского кабинета.

- Ваш господин и повелитель - опасный человек, - сказал Гришелин. Он горд и властолюбив, словно он не бай, а по меньшей мере хан. Подходить к нему с вопросами не рекомендуется. А Олега я спрошу, хотя он и зануда, и все его ответы можно предсказать на год вперед. Он будет долго выспрашивать подробности, а потом отдаст курицу.

Открылась дверь, и в лаборатории появился герой разговора: Олег Савервальд. Относился Олег к несчастливой породе вечных МНСов. Уже много лет он сочинял кандидатскую диссертацию, делал замеры, собирал их в бесчисленные таблицы, обрабатывал на ЭВМ. Органические диамагнетики, которые Савервальд нагревал и охлаждал в самодельном термостате, изменяли в зависимости от температуры свои свойства, но диссертации из этого почему-то не получалось. Что же касается Цуенбаева, то он ценил сотрудника за способность блестяще отрабатывать стандартные методики, а с диссертацией не торопил, хотя и не мешал.

- Вот он! - обрадовалась Верунчик. - Ну-ка, Гришуля, давай тест.

Гришелин начал излагать с самого начала. Савервальд внимательно выслушал, а потом произнес:

- Я бы попросил лисицу сбегать к математикам и больно укусить товарища Гришелина за самое нежное место, чтобы он не болтался где попало и не отвлекал людей от дела. И отдал бы ей за это две и даже три курицы.

- Викинг неотесанный, - сказал Гриша. - Срываешь социологический опрос.

- Какой опрос? - возмутился Савервальд. - Тоже мне, психолог, придумал глупость и бегает с ней. Скажи, какую информацию ты извлечешь из своего опроса? И куда ее денешь? Никакой и никуда! Вот и дуй отсюда.

- Я же говорю - викинг, - повторил Гришелин и поспешно вышел.

- Что ты на него взъелся? - спросил Саша.

- Дурак он, - отозвался Савервальд. - Лезет с вопросами, а сам ни черта не понимает. Можно подумать, что кто-нибудь ему всерьез ответит.

- А почему бы и не ответить? - раздался голос.

Все обернулись. Возле распахнутой стеклянной двери стоял Цуенбаев.

- Ой, - пискнула Верунчик, - разве вы не...

- Я - не... - ответил Цуенбаев. - Я все слышал и не понимаю, почему не надо отдавать курицу. Если просит - надо дать. Или вам, Олег, жалко курицы, но стыдно признаться в этом?

- Вы не поняли! - закричал Савервальд. - Гришелин задурил всем головы своей курицей, а здесь главное - лисица! Говорящая лисица, ведь это великое открытие. Я этой лисе сто кур отдам, но только, чтобы она вместе с лисятами из лесу ушла в город, к ученым.

- Не понимаю. Говорящая лисица - чудо, а не открытие.

- Это почти одно и то же. Чудо - это открытие не предугаданное заранее и потому не запланированное.

- Как интересно! - воскликнул Цуенбаев. - Вы в самом деле полагаете, что чудо чревато открытиями? Почему же в древности, когда все казалось чудом, сделано так мало открытий?

- Научное мышление было неразвито, - отпарировал Савервальд, - а открытия, кстати, все равно делали, и какие! Огонь, колесо, лодка... Делал открытие тот, кто не восхищался чудом, а изучал его.

- И все-таки неясно, какие открытия может принести говорящая лиса? Говорит - и все. Интеллект у нее низкий, словарный запас маленький, что она может вам сообщить?

- Важны не сведения, а сам факт разговора. Важно, что такое явление существует. А извлечь из него научные факты - дело техники.

- Крайне интересная точка зрения, - повторил Цуенбаев и исчез в кабинете.

Олег пожал плечами и повернулся к ванне с антифризом. Сегодня он делал замеры при минус сорока градусах, и термостат никак не мог выйти на режим. Только к вечеру, когда Саша, уходивший на час раньше, убежал на лекции, и Верунчик тоже начала посматривать на часы, лишь тогда ртутный столбик опустился достаточно низко.

Савервальд привычно остался в лаборатории один. Спешить ему было некуда, и как убежденный холостяк он считал свое положение естественным. Об утреннем разговоре он забыл, и о Цуенбаеве не думал: из кабинета был отдельный выход, а профессор обычно уходил не попрощавшись.