Александр Абердин - Минька, или Операция «Возмездие»

Карлик за спиной Семёна обиженно засопел, но быстро взял себя в руки и рассудительным тоном сказал в ответ:

— Мне нужно было сходить к мамке, дядька Семён. Очень нужно. — Немного помолчав, он воскликнул смеясь — Ничего, недолго им летать осталось, дядька Семён! Сегодня я спутники вижу намного лучше, чем позавчера, а когда весна придёт, начну их сбивать. Вот ты не веришь мне, что я могу с мамкой разговаривать, а я поговорил с ней всего ночь и стал намного сильней. Поэтому ты не спорь со мной, дядька Семён. Если я говорю тебе, что мне нужно к мамке сходить, значит действительно нужно.

Капитан усмехнулся и проворчал:

— Ты лучше скажи спасибо, что тебе вчера приспичило с Ларисой поговорить, а не сегодня. Мне тебе сегодня в десять вечера очередную инъекцию нужно будет сделать.

Фиг бы я попёрся сегодня вниз, к самому Енисею. — Помолчав минуту, он добавил наставническим тоном — Вот от её препаратов в тебе действительно сила прибывает.

Даже я это чувствую, хотя от них меня так всего и колотит. Да, и такое порой начинает мерещиться, что так и подмывает взять и стакан спирта треснуть.

Вместо того, чтобы начать драться с ним, как это бывало всегда, когда Минька был в чём-то не согласен с Семёном, карлик громко, протяжно вздохнул над его ухом и сказал:

— Дядька Семён, то разная сила. От тех препаратов, что тебе для меня мамка оставила, одна сила, та которая в голове, увеличивается, а от разговора с ней, другая, та что в сердце.

— Минька, помолчал бы ты лучше о своих силах! — В сердцах громко откликнулся капитан Денисов — Прошлой осенью ты тоже говорил, что весной войдёшь в силу. Ну, и что из этого вышло? Один пшик. Ты только и сумел сделать, что сороку с ёлки своей мыслёй сшибить. Вот что я тебе скажу, парень, ты бы не торопился, не рвался в бой раньше времени. Когда придёт к тебе полная сила, тогда и начнёшь и спутники ихние сшибать, и подлодки топить, а пока что сиди спокойно на моём горбу, Минька, и жди своего часа. Он придёт, обязательно придёт и ты это прекрасно знаешь. Твоя мамка это всё очень подробно прописала.

Минька тут же завопил:

— Да, тебе легко так говорить! Ты ведь не слышишь, как люди кричат от боли, а я это каждую минуту слышу. Знаешь сколько людей эти нелюди уже убили? Наверное десятки миллиардов.

— Минька, не заводись! — Грозно рявкнул капитан — На нашей планете, когда всё это началось, всего-то и было семь миллиардов человек, а ты говоришь о десятках миллиардов. С арифметикой у тебя плохо, парень. Дважды два у тебя не четыре, а сорок восемь.

Минька, услышав такие слова, всё-таки не выдержал и начал драться, замолотив своими кургузыми кулачками капитана Денисова по шее. Стукнуть его по затылку ему мешала медвежья голова. Она же мешала Семёну дать ему сдачи и он взмолился:

— Ладно, Минька, хватит! Я всё понял. Ты видно считаешь не только тех, кого эти твари заморили до смерти своими бесконечными заразными эпидемиями, но и тех детишек, которые у них не родились, а также и их детишек. Да, прекрати же ты, змей, больно ведь! Я и так уже бегать по тайге ушатался до полусмерти, так ведь недолго и свалиться в какой-нибудь буерак, а тогда нам обоим не поздоровится.

Карлик прекратил мутузить своего симбионта, уткнулся лбом Семёну в затылок и тихонько захныкал. Тотчас от Миньки во все стороны пошла мощная волна энергии, заставившая завибрировать и заколыхаться лапы вековых елей и с них ею стало сбивать снег, словно мягкой взрывной волной. Капитан Денисов усилием воли подавил в себе довольный возглас и не дал губам растянуться в радостной улыбке.

Хотя Минька в такие минуты, когда он давал выход своим чувствам, почти ничего не видел вокруг своим обычным, человеческим взглядом и не слышал, его ни в коем случае нельзя было чем-либо смущать и расстраивать. Не смотря на то, что этому странному существу было уже семнадцать лет и три месяца, он был капризным, словно трёхлетний ребёнок и бороться с его капризами было очень трудно. Поэтому Семён просто старался не доводить Миньку до этого. Немного похныкав, Минька громко шмыгнул носом, утёр кулачками слёзы и попросил своего кормильца:

— Дядька Семён, расскажи мне про мамку, какая она была?

— О, Минька! — Обрадовано воскликнул капитан Денисов, поскольку знал всё о характере и привычках своего наездника и потому сразу же определил, что этот паренёк быстро вошел в состояние внутреннего равновесия — Твоя мамка была великой женщиной, как и твой батя. Ну, может быть Игорь, как учёный, был и поматёрее, чем Лариса, но зато он не имел такой интуиции, как твоя мамка. А ещё твоя мамка была очень красивой женщиной, но я любил её не за это. Знаешь, красивых баб я много в жизни повидал, когда мы открывали коридор для беженцев из Московии, но таких умных и волевых, как Лариса, ни одной не встретил. Она очень любила тебя, Минька, и хотя твой отец в это не верил, всегда говорила, что когда ты вырастешь, то обязательно найдёшь способ, как отцепиться от меня и стать нормальным мужиком. Вот ты сказал мне недавно, что разговаривал с мамкой, а знаешь, я ведь тебе верю. Твоя мамка ведь не в сырой земле лежит, а в специальном контейнере, залитая жидким азотом, словно спящая красавица из той сказки, которую я тебе рассказывал в детстве. Сначала я в тот бункер твоего отца перевёз на трактарёнке, он тоже заморожен азотом, а потом и её. Ты про то вряд ли помнишь. Тебе тогда всего три годика было, да, и спал ты в то время, как сурок, по целой неделе кряду. Мне даже как-то странно, Минька, что ты с отцом не разговариваешь.

Карлик за спиной у капитана Денисова вздохнул и ответил:

— Это наверное потому, дядька Семён, что я с мамкой ещё до своего рождения разговаривал. — Немного помолчав, он с горечью в голосе добавил — Мамка меня любила, а для бати я был просто научным объектом. Он, наверное, меня совсем не любил.

Семён сердитым голосом одёрнул Миньку:

— Отставить ерундой болтать! Много ты об этом знаешь, шкет. Хотя ты и начал разговаривать через неделю после своего рождения, бестолочь ты в то время был ещё та и потому ничего не помнишь. Мамка твоя после родов почти полгода пластом под капельницами лежала, в себя приходила, ещё бы, ведь ты из неё все соки высосал, у тебя же к тому моменту, когда Игорь Ларисе сделал кесарево сечение, вес был восемь килограммов шестьсот граммов. Какая женщина такое сможет выдержать? Так вот, Минька, твой батька все эти полгода почти не спал, пополам разрывался между тобой и Ларисой. Я ведь тогда ему ничем помочь не мог потому, что тоже цельных восемь месяцев лежал на пузе пластом и не шевелился, пока ты прирастал к моей спине. Всё же не так просто было, раз, и ты сросся со мной. Это сейчас тебя с меня уже ничем не сшибить и хотя ручонки у тебя коротковаты, ты иной раз меня так кулаком можешь по темечку садануть, что у меня искры из глаз сыплются, медвежонок ты мой. А тогда ты слабенький был, хотя и большой, я даже испугался, как мне тебя носить на себе, если ты и дальше расти будешь..