Вадим Худяков - Стимул

На всех шести экранах телеприставки разворачивалась картина прочесывания джунглей. Над кустами порхали фигуры егерей, призрачных в своих «Хамелеонах», вездеход шел напролом, ворочая по сторонам стволом пулемета.

— Обнаружите вы их, а что дальше? — спросил Виктор, меняя пленку в камере. В рейд его не взяли (Мерсье отказал наотрез: «У нас, мон шер, не увеселительная прогулка!»), но превосходное качество изображения позволяло сделать репортаж и отсюда, из домика.

— А дальше… — Джунгли на одном из экранов расступились: на выжженной прогалине торчала планетарная шлюпка стандартного образца. — Вот они! Ну! Давай, ребята!

Ашот стремительно защелкал тумблерами.

— База, база! Вызывает лагерь! Шлюпка обнаружена. Сектор пять, квадрат шесть-семнадцать!

— Лагерь, вас понял. Пять, шесть-семнадцать. у нас — в норме. Ашот, передай Полю: захваченный корабль принадлежит фирме «Арктур-видео». По официальной версии сейчас стоит в капитальном ремонте.

— Есть. До связи!..

Егеря, взяв шлюпку в кольцо, приготовились к атаке. Послышался голос Мерсье:

— Шустрик, вы окружены. Предлагаю сдаться доброво…

Конец речи утонул в треске выстрелов.

— Из люков лупят, гады! — возбужденно крикнул Ашот.

Егеря, словно бы не обращая внимания на стрельбу, пикировали на шлюпку. Один из них вдруг будто наткнулся на что-то и, потеряв управление антигравом, беспорядочно заметался в воздухе.

— Ольссена зацепили! Ну!.. — радист повернул разъяренное лицо к Черешину. — Что сидишь, дорогой! Беги, «медика» готовь!

Выскакивая из комнаты, Виктор краем глаза заметил, как несколько егерей на лету подхватили раненого, вынесли из боя… Он торопливо настраивал кибер-медика на оказание хирургической помощи, а за стеной все так же трещали выстрелы, раздавались злобные возгласы и порою ругательства. Снова, покрывая гвалт, знакомо прогнусавил Мерсье:

— Прекратить сопротивление! Иначе я прикажу применить гранаты…

Тяжело дыша, возбужденные егеря затащили в медицинский отсек раненого Ольссена. Тот был без сознания, комбинезон на груди пропитался кровью. Кибер, перебирая манипуляторами, склонился над пациентом.

Стрельба за стеной смолкла. В отсек ввалился взмокший от переживаний Ашот.

— Все! Взяли…

Виктор, вспомнив о профессиональных обязанностях, помчался за камерой.

— «Арктур-видео»? Придется заняться этой лавочкой всерьез. — Мерсье с брезгливой миной наблюдал, как браконьеры под конвоем бредут к боту. — Как Ольссен?

— Спит, — отрапортовал Ашот. — Через пару дней будет здоров.

К ним приблизился Черешин.

— Поль, несколько слов для телезрителей.

— Это пока преждевременно, — поморщился коротышка. — И вообще я, так сказать, не уверен в необходимости такого интервью.

Он нахлобучил берет и зашагал прочь.

— Не очень-то вежливо… — начал Черешин.

— Погоди! — Ашот потянул его за рукав. — Не приставай к человеку, дорогой. Тут такое дело… Понимаешь, Шустрик ушел.

— Как ушел?!

— Очень просто, — Ашот пожал плечами. — Его, оказывается, в шлюпке не было. Он и еще двое на «охоту» пошли. Так что, понимаешь, придется нам здесь задержаться… Кстати, ты уж извини, Мерсье запретил посторонним покидать лагерь.

— Это я-то посторонний? — взревел Виктор.

— Ты, дорогой…

Рисунки О. Шапкина

Ну уж нет! Считать себя посторонним Черешин не собирался. В конце концов, Мерсье ему не начальник. У него, Черешина, свое дело, своя работа. Подумаешь, зазнайки, — интервью давать не желают (вслед за Мерсье все егеря, словно сговорившись, избегали бесед с журналистом). А сами этого, как его… Шустрика упустили, Лопухи! Ну и сидите теперь в лагере, или патрулируйте, или что у вас там в таких случаях делается. А я — пошел. Оревуар, месье Поль! До встречи!

Виктор твердо решил доказать свое право на самостоятельность в любой ситуации. Сделать это он мог лишь одним способом: игнорируя запрет, немедленно — сейчас же! — покинуть лагерь. Что он, собственно, и предпринял, прокравшись к зарослям под прикрытием кормы бота. Черешину казалось, что он это очень ловко проделал. На самом же деле никто из егерей попросту не обратил на журналиста внимания — иначе далеко бы он не ушел. Егерям и в голову не приходило, что кто-то может ослушаться запрета Мерсье. Поэтому они спокойно занимались своими делами, и исчезновение Черешина обнаружилось лишь поздно вечером — когда Ашот пришел звать его на ужин.

Виктор к этому времени давно уже сидел в яме. Это была добротная западня, выкопанная грубо, но надежно, прикрытая для маскировки тонкими веточками. Располагалась она аккурат на тропе голубых обезьян, ближе к реке, и выбраться из нее без посторонней помощи было невозможно. Не так уж и глубока была яма — метра четыре с половиной, не больше, но создатели придали ей форму усеченного конуса. Ловушка сужалась кверху, грозя к тому же обвалиться на голову центнерами земли.

«Браконьеры поработали, — подумал Черешин. — Недаром и шлюпка их располагалась поблизости». Осветив яму фонариком и заметив клочки голубой шерсти, он вроде бы утвердился в этой мысли. Но что-то все-таки мешало принять ее, и чем дальше Виктор размышлял (времени для раздумий было хоть отбавляй), тем больше схватывали его сомнения. Он еще раз внимательно осмотрел стены, опять, закусив губу, глубоко задумался.

Стемнело окончательно. Черешин направил фонарик вверх, включил (тонкий луч уперся в облачное небо), но тут же потушил. Если он ошибается и западня все-таки принадлежит браконьерам… Надо полагать, Шустрик будет рад сравнять счет.

Потом, выдавая чьи-то шаги, зашелестела трава, и опять Виктор не позвал на помощь — по той же причине.

Шаги замерли было нерешительно, тут же зашуршали вновь, и вдруг раздался треск ломающихся веток, испуганное восклицание, и кто-то с шумом куда-то провалился. Заглушенные слоем земли, понеслись гнусные ругательства.

Тогда Черешин облегченно рассмеялся и зажег фонарик. Он больше не сомневался.

Через полчаса, взбираясь по веревке, поданной Ашотом, Виктор задрал голову и сказал:

— Вы поищите, тут по соседству Шустрик отдыхает. Да глядите, сами не попадитесь — кто знает, сколько они ям накопали!

Мерсье был выбит из колеи и не скрывал этого. И набросился на Черешина, едва тот появился в дверях:

— Где вы ходите? Вы что думаете, мне больше нечем заняться, кроме выслушивания ваших сказок?! Что вы тут наговорили Саркисяну? Почему это мы должны немедленно улетать? И где это вас носит целый час?