Далия Трускиновская - Стихи
От друга, как клятва, к надежному другу глоток переходит святого огня, и кубок серебряный пущен по кругу, и вот он дошел наконец до меня.
И там я останусь - пускай заметает тропинки к надежде, вот там я стою с серебряным кубком, и снег в нем не тает, вот там сохраняю я верность свою.
МОРЯЧКА
Я сказала - люблю другого, королевство нашло короля.
Он в ответ не сказал ни слова и пошел обживать стапеля.
И пока я стихи писала о тебе, мой капризный поэт, яхта стройная вырастала и светился ее силуэт...
И когда мы в ночи молчали, чтоб не выдали слез голоса, он сидел себе на причале и прилежно сшивал паруса. А когда надежда на чудо обратилась в осколки стекла, я взглянула вдаль - а оттуда мне на помощь - два светлых крыла!
Приближалась гордо и властно яхта белая издалека, и была она так прекрасна, как прекрасна любовь моряка. Ветер пел про мужское дело, ветер пел про морское житье, на борту названье горело - я увидела имя свое...
Я недолго с тобой прощалась. Вещи собраны. Море - у ног. Яхта подана. Поднят парус. Ветер грудью на парус налег. И в разлуке с тобой не тяжко, а привольно и ласково мне - я стираю его тельняшку в несоленной балтийской волне.
БАЛЛАДА О ШЕКСПИРЕ
Шекспир презирает границы. Вот номер набрала рука, и память листает страницы, и вдруг возникает строка. Во всей своей радостной силе, как ночью - пронзительный свет, летит над развалом России его благородный сонет.
Шекспир презирает границы
и тех, кто в границах погряз. Слеза, что дрожит на реснице, важней дипломатерных дрязг. Когда замолчат телефоны, надежней не будет гонца. Тропинкою мимо кордона он выведет в ночь жеребца. .
Шекспир презирает границы, и стынет полковничья кровь, когда вдоль заставы промчится веселая россыпь подков. Без пошлин, без виз, как и прежде несется гонец на заре. Слова о любви и надежде в седельной его кобуре.
Шекспир презирает границы, за что же их нам уважать? Беспошлинно странствуют птицы и облака не удержать. Политики, нас бы спросили намордников нет для стихий! Летят над развалом России Шекспир, и любовь, и стихи.
АНГЕЛ С ТРОМБОНОМ
Музейная церковь органно вздыхала. Там пусто, и сыро, и странно слегка. Баталию напоминала мне роспись ее потолка.
Там ангел с тромбоном в мундире зеленом, и ангел со скрипкой, и ангел с трубой под пороховым небосклоном зовут эскадроны на бой!
Там черные клубы военного дыма, да рваные крылья неведомых птиц, да ядра, летящие мимо обветренных ангельских лиц. Играет в Эдеме оркестр походный, на ангеле каждом - истертый до дыр петровский, зеленый, пехотный, полтавский, победный мундир!
Когда я баллады писать перестану, меня нарисуйте на том потолке - я в строй, как положено, стану с веселым тромбоном в руке.
Я - ангел с тромбоном в мундире зеленом. Устав ожидать, обещать и любить, под пороховым небосклоном
я буду атаку трубить.
БАЛЛАДА О СОРАТНИКАХ
Дерутся люди на войне плечом к плечу, а в жизни я спиной к спине стоять хочу.
Когда ко мне крадется враг, подлец и скот, его подхватит твой кулак на апперкот.
Когда ползет к тебе сквозь тьму нечистый сам, ребром ладони я ему автограф дам.
Но, в ожиданье новых бед и новых драк, мы ровно десять тысяч лет стоим вот так.
И ты забыл, незримый друг, наш первый час, и ласку губ, и ласку рук, и ласку глаз.
А я забыла наш апрель в садах ночных,
и как густеет жаркий хмель в глазах твоих.
Но, если наш совместный бой придет к концу, то разминемся мы с тобой лицом к лицу.
Так лучше нам забыть каприз далеких лет.
Вот так стоим, вот так срослись, разлуки - нет!
И если снова воевать тебе и мне,
так что ж, ведь нам не привыкать - спиной к спине...
БАЛЛАДА О БЛАГОРОДНОМ КОРОЛЕ
из рассказа "Бессмертный Дим"
Много дней и ночей, много весен и лет восседали на карточном троне благородный король, и красавец валет, и лукавая дама в короне.
Но с тех пор, как вращается наша земля, многим дамам назначено это: избирает в супруги она короля, а целует красавца валета.
Но и в карточном царстве случается боль, и томят-угнетают невзгоды. Погрустнел, помрачнел благородный король и ушел навсегда из колоды.
Ни сыграть, ни сгадать на колоде моей. У валета дрожит алебарда: понимает, подлец - замещать королей не годится столь мелкая карта.
Ты поди замени благородство и честь своенравного верного друга!
А в постель к королеве случайно залезть - невеликая, братцы, заслуга.
Если хочешь финала - так вот он, изволь.
Но услышишь и вдруг промолчишь ты...
... Не встречался ль тебе синеглазый король, в седине и с повадкой мальчишки?..
БАЛЛАДА О ЧЕТВЕРТОМ ВЕТРЕ
Четыре ветра - золотой и синий, зеленый и бесстрастно-белоснежный, прислушиваясь, крылья опустили.
А я играла им на клавесине сиреневую нежность...
И ветер золотой пожал плечами
и с крыльев отряхнул пылинки вальса.
- Боюсь, друг друга не поймем мы с вами, совсем в другой я обитаю гамме, - сказал он и умчался.
Сказал зеленый ветер: - Непонятно, к чему все эти символы и тени! - и полетел, мальчишка безоглядный, туда, в июньский вечер беззакатный, туда, к живой сирени!
А синий ветер был прощально светел, впитав всю грусть, что отзвенела, тая.
- В моих морях такого я не встретил,
но должен кто-то грустным быть на свете, - сказал он, улетая.
Лишь белый ветер промолчал сурово.
Но не бросался он в полет безбрежный.
Он словно ждал иного... да, иного...
Над клавесином зацветала снова сиреневая нежность
и белый ветер задрожал от муки.
Не мог он больше жить на маскараде, а с собственною музыкой в разладе! Я прямо с клавиш опустила руки в серебряные пряди...
БАЛЛАДА О МЮНХГАУЗЕНЕ
В переулки вплывала речная прохлада
и таял безветренно день,
и взлетала с террасы висячего сада
в вечернее небо сирень.
Старый город грустил о наивной отваге, которою сказка горда
ах, о том чудаке, фантазере, бродяге, что в жизни не лгал никогда.
Вдоль террасы скользил силуэт полустертый - в сиреневом был парике.
Все как должно - лядунка, мундир и ботфорты, и профиль повернут к реке.
Сад парил, опершись о кирпичные своды, синь глаз просверкнула в упор.
Ты сказал: "Берегись, я ведь той же породы - бродяга, чудак, фантазер..."
Я услышала - трудно придется со мною...
И был ты, конечно же, прав.
Но ворвалось мне в душу иное, иное, рассудок, увы, обогнав!
Там, в высоком, сиреневом, влажном тумане, внезапный и мой, как звезда, засветился бессмертный осколок преданья о том, кто не лгал никогда...
БАЛЛАДА О ХАЙЯМЕ
В буфете был интимный полумрак, стыл кофе в нежных чашечках...
Итак - что вы ответили корреспонденту,
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});