Алексей Корепанов - На чужом поле

"В любой ситуации, Игорь Сергеевич, действие лучше бездействия",

сказал как-то на заседании нашего клуба любителей истории

Юрик-Энциклопедия, имея в виду то давнее стояние на Угре русской

рати напротив расположившегося на другом берегу золотоордынского войска.

По мнению Юрика, наши должны были завязать бой, расколошматить

завоевателей и идти дальше, сокрушая врагов и неся освобождение народам.

Что ж, все мы в юности максималисты. (Жаль, что только в юности?)

Я прикинул расстояние до пистолета, потверже уперся ногами в пол, готовясь к броску, и ответил:

- Я не знаю ваших обвинений.

Человек отстранился от стола, положил руку с пистолетом на подлокотник кресла и некоторое время молча разглядывал меня с отсутствующим выражением лица.

- Ну-ну, - наконец неопределенно протянул он, опустил левую руку под стол - и вдали приглушенно зажужжал звонок.

За моей спиной хлопнула дверь, что-то упало. Я резко обернулся

и увидел в полумраке девушку в темном платье. Она лежала на полу, связанная по рукам и ногам, и безучастно смотрела на меня. Серый человек негромко кашлянул.

- Признайся, - сказала девушка тихим бесцветным голосом. - Признайся, они ведь тебя убьют, убьют... Как и его.

Происходящее все более казалось мне спектаклем, странным и совсем невеселым.

- Совершенно верно, - подтвердил серый человек и встал. - Надо прислушиваться к дельным советам.

Я молча переводил взгляд с него на девушку. Чем-то она напоминала манекен с витрины нашего Дома одежды. Серый извлек из вороха бумаг фотографию, обогнул стол и поднес к моему лицу.

- Полюбуйся. Вот твое будущее, если не заговоришь.

Это была фотография лежащего человека. Убитого человека, я понял сразу, хотя видел убитых только в кино.

Серый неторопливо подошел к девушке, повернулся ко мне.

- Будешь говорить?

Он неожиданно пнул девушку ногой, она дернулась и вскрикнула, а серый ударил еще раз.

В последующие мгновения я действовал почти инстинктивно, словно приходилось мне уже попадать в нештатные ситуации. Не помню, как я преодолел расстояние, отделяющее меня от серого, и начал что-то осознавать только тогда, когда он уже замер на полу, а руки и ноги девушки были развязаны.

- Беги! Беги! - простонала девушка, подняв ко мне манекенное лицо.

Они мне ноги перебили, я не могу.

Я схватил ее, поднял с серого пола, толкнул ногой серую дверь - и полетел в пустоту.

В пустоте вспыхнул яркий свет. Свет ударил прямо в лицо, еще резче подчеркивая окружавшую меня темноту, и скользнул в сторону. Так мог светить прожектор с вышки. В следующее мгновение меня резко дернули за ногу и кто-то снизу приказал свистящим шепотом:

- Ложись!

Я не стал тратить время на раздумья, упал на что-то твердое и закрыл глаза, стараясь поскорей приспособиться к темноте. Вокруг было тихо, только рядом кто-то изредка покашливал. Открыв глаза, я обнаружил, что свет прожектора медленно перемещается справа налево, опять подбираясь ко мне, а дальше, с обеих сторон, через равные интервалы, вспарывают ночь такие же прожектора, выхватывая из темноты длинные приземистые строения с плоскими крышами. Очередное яркое пятно бесшумно метнулось передо мной, высветив плотно утрамбованную ссохшуюся землю. Вскоре я приспособился к этому плавному маятникообразному движению света и различил тех, кто лежал чуть впереди и сзади меня. Их было пятеро, с бледными лицами, в одинаковых темных шапочках и каких-то длинных темных балахонах. Манекенной девушки я среди них не обнаружил, но они вполне заменили ее своим не менее манекенным видом, хотя для витрины нашего Дома одежды их одеяния не очень подходили.

Луч ушел влево, меня хлопнули по ноге и сбоку раздался тот же свистящий шепот:

- Вперед!

Странный театр явно намеревался приобрести в моем лице

еще одного актера, даже и против моей воли. Или остальные были статистами, a роль главного персонажа предназначалась мне? Я принял к сведению, что уже стал действующим лицом пока непонятного мне спектакля, поэтому пополз вперед, напряженно наблюдая за перемещением световых пятен.

- Вперед, быстрей! - слышался свистящий шепот. - Трое за мной, направо!

Игра уже захватила меня, я перестал раздумывать о ее причинах

и предназначении и покорно свернул направо. Меня опять хлопнули по

ноге и приказали:

- Ползи к вышке, прямо!

Прожектор продолжал свой бездумный поиск, но я со спутником в балахоне уже преодолел опасную зону, и теперь световое пятно бесполезно цеплялось за землю позади нас.

Все отчетливей представлялся мне концлагерь и я почти перевоплотился в узника, стремящегося туда, за колючую проволоку, за свет прожекторов. И вспомнились слова моего Сережки-Десантника: "Эх, Игорь Сергеич, да я бы из этого Бухенвальда зубами подземный ход на волю прогрыз, отряд бы сколотил и такую немцам партизанщину устроил!.." Молодчина, Сережка-Десантник! Ребята его так прозвали, потому что он еще с седьмого класса серьезно и основательно готовил себя к военной службе. И вот твоему учителю, Сережка, приходится проделывать нечто подобное, пусть даже и в странном спектакле...

Мы доползли до крыльца какого-то здания и мой спутник прошептал:

-Ждем,когда погаснет прожектор, я успокою этих, а ты беги вперед

и лезь под проволоку. Я их задержу.

Я не успел ни возразить, ни согласиться, потому что ближайший прожектор действительно погас, растворившись в черноте безлунной и беззвездной ночи. На крыше здания что-то грохотнуло, ударила в лицо горячая дымная волна и я, наконец, прочувствовал реальность происходящего.

- Беги! - крикнул мой спутник.

Тишину растрепали выстрелы с вышки и я вскочил и побежал к тому месту, где растаял в ночи прожектор. Теперь я действительно не думал ни о чем, стремясь как можно быстрее добежать до проволоки.

И в это время прожектор вспыхнул подобно Сверхновой. Но я уже не был Игорем Сергеевичем, учителем средней школы, заместителем руководителя методического объединения учителей истории и обществоведения. Я был узником, задержанным этой вспышкой на пути к свободе, я понял, что попытка тех четверых не удалась - и прыгнул под невидимую в темноте опору прожекторной вышки, больно ударившись плечом. Колючая проволока бежала влево вместе с ярким лучом в каких-нибудь тридцати метрах от меня, но теперь луч утратил прежнюю размеренность колебаний и бросался наугад то в одно, то в другое место, лихорадочно вырывая из темноты коричневую поверхность окостеневшей земли.

Нужно было во что бы то ни стало прекратить непредсказуемое метание этого ненавистного луча - и я нащупал ступени, ведущие вверх, на вышку, и осторожно пополз по ним, бесшумно отталкиваясь мягкими подошвами своих кроссовок. Я настолько сжился с ситуацией, с убедительностью ситуации, что даже не остановился, наткнувшись на тело в балахоне, лежащее на ступенях. Я просто обогнул его и пополз дальше, скользя ладонями по липкому и еще теплому. Второе тело, вернее, податливая рука, покорно откинувшаяся в сторону при моем движении, вызвала во мне такой протест, что пришлось минуты две просто отдыхать на четвереньках в нескольких метрах от прожекторной площадки.